— Слушай, — внезапно пришло в голову Дима. — А если бы они нам не помогли, то что?

— А если б они не смогли, то у меня есть резервная кнопка разблокировки всех дверей, — отрезал Шанкс. — Мы бы все открыли. Просто тогда открылось бы все нараспашку, и девчонки бы ругались.

— А если бы не сработала и она?

— А тогда надо было бы что-нибудь поджечь, тогда разблокируется вообще всё автоматически. Наверное.

— Класс! — восхитился Баклан. — Люблю технику!

— На фига ж ты на управление тогда поступал? — засмеялся Дима.

— А я буду повелевать техникой через людей! — нашелся Баклан.

К концу недели все каналы с Востоком были восстановлены. К среде пробили основные, административные, а к пятнице к прежнему состоянию вернулись и личные.

Астахов провел совместное совещание с Минсвязности, к середине так устал от переливания пустого в порожнее, что захотел вареников с вишней и лечь на диван, чего с ним уже лет тридцать не случалось. Вернее, случалось, но в розницу, не всё сразу. Что привело его в смятение, хотя бы потому что вареники на диване есть неудобно.

Собрание, впрочем, было не совсем бесполезным. Министр окончательно уверился, что Восток обнаглел до крайней степени, потому что никакой информации о причинах аварии они Северу не выдали, и пришлось Минсвязности работать по своим каналам. Нет, в конце концов картина была ясна, но так же не делают! Зато Джиро прислал мерзкое письмо, в котором обвинял Астахова за слишком позднее прибытие экспертизы. Какая наглость!

Причиной полномасштабной аварии оказались те же злосчастные элементы. Мировая общественность тут же повернулась к инкубатору Старого университета с выражением лица с известного мема «давай, исправляй мою жизнь», но Старый университет широким жестом выкатил рецептуру устойчивых элементов, а заодно и схему создания оргудава. И напрочь отказался носить всех на руках. Если на оргудаве еще стояла маркировка «на свой страх и риск», то на рекомендациях по новому составу элементов уже было выведено 8 из 10 по шкале устойчивости, и только неполный цикл тестов мешал поставить Северу 10 из 10. Если до конца месяца не возникнет новых осложнений, они вполне могли рассчитывать на максимальную категорию уверенности.

Можно было бы считать, что дела определенно шли в гору, солнце к лету, а проблема — к разрешению, если бы не поступило письмо из Западного аналога Астаховского министерства с обвинениями в краже ведущего специалиста. Астахов даже сначала не понял, о ком речь. А затем кааак понял!

Речь шла о Кулбрисе. Западные коллеги, делать им больше нечего, восстановили всю траекторию перемещений Кулбриса по Северу и его контакты. Проклятая прозрачность! Но в целом обвинения выглядели абсолютно безумными. Да и что им Кулбрис? Кулбрис им был ничто и совсем не нужен, а нужны были компенсации в количестве шести оргудавов. Можно любых.

Астахов рассвирепел настолько, что даже вареников расхотел. Он зачем-то прочел это письмо перед обедом и теперь хотел проникнуть в сеть в виде органического элемента, чтобы сожрать всё ценное на другом конце света. Нельзя ли уже научиться переливать людей в элементы? Нет? Как жаль!

Его привело в ярость столь незамутненное желание. Даже у Университета оргудавов было ограниченное количество. Кроме того, они честно поделились технологией — наливай, да пей. Но нет, мы хотим готовое и с гарантиями.

Астахов поручил помощнику подготовить двустраничное письмо с описанием текущего статуса оргудавов с акцентом на непроверенную стабильность конструкции и отсутствие возможностей транспортировки. С вежливым предложением присоединиться к эксперименту и улучшить прибор.

Помощник справился за час, сумев привлечь к сбору иллюстративного материала самих создателей, и настроение у Астахова немного улучшилось. Ничто так не радует руководство, как компетентные подчиненные и всеобщий энтузиазм. Жаль, что по-настоящему эта энергия просыпается, когда надо ущучить коллег по цеху. Хорошо еще, что сейчас импульс направлен за океан, а не разносит в лоскуты окрестности.

Тем не менее, к нему вернулся аппетит, и он вышел из здания с твердым намерением найти себе вареников.

В инкубаторе ввели жесткие часы посещения, пригрозили страшными карами за пропуск лекций и вообще вогнали нас в расписание. Это было странно. Последний раз в таком графике я жил только в школе.

Руки у Хмарь и у Килика восстановились полностью, Килик отстал от Хмари на два дня, чему не было никаких объяснений, но поскольку результат всех устраивал, никто из наших копаться в этом феномене не стал. Зато вся история целиком заинтересовала доктора, и, начиная со среды, он пытался выцыганить у нас хотя бы один оргудав. Для экспериментов, доказательств и демонстраций.

— Батенька, — уговаривал его Гелий. — Зачем вам эта игрушка? Она без органика не работает, мы проверяли. Чуда не случилось. Это помощник для наших ребят, но не универсальный инструмент. Чего-то всемогущего так и не появилось.

— Так и органика давайте! — весело кричал доктор. — Мне нужен полный комплект!

— Обойдетесь, — твердо, но по-доброму возражал Гелий. — У нас каждая рабочая единица на счету.

— Но, послушайте, нельзя же скрывать подобные достижения! Они могут понадобится другим. В том числе другим территориям!

— О, да, мне нужна твоя куртка и мотоцикл. Не сомневаюсь. Но придется подождать, мы заняты, и наши люди заняты.

— И ваши приборы тоже заняты!

— Совершенно верно, коллега, вы меня правильно поняли!

Финал этого разговора я застал, когда пытался просочиться мимо Гелия в минилабу для самостоятельных экспериментов. Но профессор бдительности не потерял, сверился с часами и отправил меня на выход вслед за доктором. Возмущенные, мы выкатились на улицу, но, оказавшись на морозе, расхохотались. Просто сегодня был не наш день.

Доктор пожаловался мне, что не сможет с одним присутственным днем в неделю добиться желаемого: Гелий на переписку вообще не реагирует. Я ему посочувствовал и побежал на вечернюю лекцию. Опять же говорю, не наш день.

Единственным, кто смог получить от нас оргудав, и то на время, был Вадим из Минсвязности. А все потому, что он обещал вернуть, как только они сделают себе свой. Это хотя бы было похоже на приличия, заявил Гелий.

Лекция Марго, на которую нас гнал Гелий, угрожая, что кто не придет, будет сам у себя принимать экзамен, оказалась не единственной, а первой из цикла. Вот кому надо было вести архивные исследования, а не группе Красина. Но, учитывая, каким количеством вещей уже занималась Марго, это было бы жестоко, даже от нас эта простая истина не ускользала.

Курс истории органики, сданный нами в зимнюю сессию, был хорошей подложкой под списком ключевых исследований, часть которых стала базой для существующих элементов, а часть осталась тупиковыми ветвями. Про это и рассказывала Марго. Но только сейчас я понял, что «тупиковый» далеко не всегда значило «ошибочный». В половине случаев это значило «оставленный за неимением ресурсов на разработку». Или «оставленный за неимением заинтересованных лиц». В числе подобных вещей была и техника общения, которую нам продемонстрировала Инга.

Странно было осознавать, что в некоторые естественные вещи мы не можем вовлекаться, не имея соответствующего аппаратного обвеса. Для безопасности. Так и начинаешь понимать, за что кое-кого из наших коллег в свое время на костре сжигали. От всепоглощающего ужаса, вероятно. Стоило мне задуматься об этом, как я слышал в голове треск поленьев, хотя почему-то мне казалось, что даже в те времена я сумел бы проскочить. А, может, и нет.

По этому предмету, который загадочно назывался «Ступени, точки опоры и лабиринты старой органики» у нас не было даже зачета, он должен был войти составной частью в предмет «Углубленной истории органики», которую должен был начать читать в марте тот же Рудник.

А когда мы приставали к Марго с вопросами, что же из того, что она рассказывает, войдет в экзамен, она только отмахивалась: