Инспектор по охране труда Добровольский Павел Михайлович, мужчина лет сорока в потертом костюме и ботинках на резиновой подошве, изучал схемы насосных станций, развешанные на стенах кабинета.

— Товарищ Корнилов, — обратился он ко мне, поправляя очки с толстыми стеклами, — где техническая документация на самодельные металлические опоры линий электропередач? И кто проводил расчет их несущей способности?

Вопросы сыпались один за другим. Каждый член комиссии нашел в нашей работе массу недочетов, которые раньше никого не интересовали. Стало ясно, что проверка носит неслучайный характер.

— А можно узнать, — осторожно поинтересовался я, — кто инициировал эту проверку?

Макарычев обменялся взглядами с коллегами:

— Поступила информация о нарушениях техники безопасности на вашем объекте. Райком не может оставить такие сигналы без внимания.

— От кого поступила информация?

— Это конфиденциальные сведения, — уклончиво ответил представитель райкома. — Важно не кто сообщил, а что именно нарушается.

В этот момент из соседней комнаты донесся громкий спор между Кутузовым и Ефимовым. Они продолжали выяснять преимущества печек, и их голоса становились все более эмоциональными.

— Да посмотрите сами! — кричал Ефимов. — Я провел точные измерения ртутным термометром в пятнадцати точках помещения! «Сибирячка» эффективнее на двадцать три процента!

— А дров жрет в полтора раза больше! — возражал Кутузов. — Я вел учет расхода топлива в течение недели! У меня есть точные данные!

Макарычев поднял брови:

— А что это у вас за конфликты в коллективе? Не можете договориться даже по вопросу отопления?

Я понял, что любые внутренние разногласия будут использованы против нас. Комиссия искала не просто формальные нарушения, а доказательства плохого управления.

— Никаких конфликтов нет, — ответил я спокойно. — Сотрудники проводят сравнительный анализ эффективности отопительных приборов. Научный подход к решению бытовых вопросов.

— Научный подход к печкам? — усмехнулся санитарный врач. — Интересная трактовка.

За окном послышался рев дизельного двигателя. Это Семеныч подгонял экскаватор ЭО-4121 к очередному котловану для насосной станции. Мощная машина желтого цвета с поднятым ковшом выглядела внушительно на фоне заснеженного поля.

— А разрешение на земляные работы у вас имеется? — поинтересовался Добровольский, доставая из портфеля новую папку с документами.

— Конечно, — ответил я, открывая сейф ШМ-120 серого цвета, стоявший в углу кабинета. — Вот решение исполкома райсовета о выделении земельного участка под строительство оросительной системы.

Инспектор внимательно изучил документ, отпечатанный на гербовой бумаге с печатями и подписями:

— Здесь указано строительство системы орошения. А у вас получается целый промышленный комплекс. Насосные станции, линии электропередач, подъездные дороги. Это уже изменение назначения земельного участка.

Логика была порочной, но формально придраться было к чему. Мы действительно построили больше, чем планировалось изначально.

— Товарищи, — сказал я, стараясь сохранять спокойный тон, — давайте осмотрим объект на месте. Увидите сами, что все работы ведутся с соблюдением необходимых требований.

— Обязательно осмотрим, — кивнул Макарычев, записывая что-то в блокнот в кожаном переплете. — И составим подробное заключение.

Пожарный инспектор подошел к схеме электрических соединений, висевшей на стене в рамке под стеклом:

— А кто проектировал систему автоматического управления насосами? Где подпись ответственного инженера-электрика?

— Систему разработал наш сотрудник Кутузов Петр Васильевич, — ответил я. — Он имеет среднее техническое образование по специальности радиооборудование.

— Среднее техническое? — переспросил Петухов. — А для проектирования систем электроснабжения требуется высшее инженерное образование и лицензия Госэнергонадзора.

Каждый ответ порождал новые вопросы. Комиссия методично находила несоответствия наших решений формальным требованиям различных ведомств.

Калмыков тем временем изучал журнал анализов воды из артезианских скважин:

— Бактериологические исследования проводились только при первичном вскрытии водоносного горизонта. А где ежемесячные анализы на соответствие санитарным нормам питьевой воды?

— Мы используем воду для технических целей, полива растений, — пояснил я.

— Не важно. Любая вода, поступающая в распределительную сеть, должна соответствовать СанПиН 2.1.4.559–96… — санитарный врач запнулся, покопался в бумагах. — То есть действующим санитарным правилам.

Из соседней комнаты продолжал доноситься спор о печках. Кутузов и Ефимов перешли к обсуждению конвекционных потоков и теплообмена, используя научную терминологию.

— Коэффициент теплопередачи чугуна выше, чем у стали! — утверждал Кутузов.

— Зато площадь поверхности нагрева у «Сибирячки» больше! — парировал Ефимов.

Макарычев покачал головой:

— Товарищ Корнилов, как руководитель подразделения вы должны обеспечить дисциплину в коллективе. А у вас сотрудники спорят по каким-то бытовым вопросам вместо выполнения производственных задач.

Я понял, что нужно брать инициативу в свои руки. Пассивная оборона только усугубляла ситуацию.

— Товарищи, — сказал я решительно, — предлагаю немедленно выехать на объект. Увидите своими глазами качество выполняемых работ. А вопросы документооборота решим после осмотра.

— Правильно, — согласился Макарычев, застегивая пальто. — Практика критерий истины, как говорил Владимир Ильич.

Мы вышли на улицу, где стоял колючий январский мороз. Термометр на столбе электролинии показывал минус двадцать девять градусов. Члены комиссии поежились, поднимая воротники пальто.

Первая остановка — насосная станция номер один в утепленном павильоне размером три на четыре метра. Внутри работал центробежный насос Д-320, создавая ровный гул. Электрощит управления мигал зелеными и красными лампочками, показывая нормальную работу автоматики.

— Температура в павильоне плюс восемнадцать градусов, — доложил я, показывая термометр на стене. — Система обогрева работает штатно.

Петухов осмотрел электрические соединения:

— Провода действительно проложены в металлических коробах. И заземление выполнено правильно.

Калмыков проверил санитарное состояние помещения:

— Чистота соблюдается. Посторонних запахов нет.

Добровольский изучил ограждения вокруг вращающихся частей насоса:

— Защитные кожухи установлены. Доступ к опасным зонам ограничен.

Постепенно критический настрой комиссии начал смягчаться. Видеть работающую систему совсем не то же самое, что придираться к документам в теплом кабинете.

— А производительность какая? — поинтересовался Макарычев, наблюдая за стрелкой расходомера.

— Двести кубометров в час при давлении четыре атмосферы, — ответил я. — Этого достаточно для орошения пятисот гектаров.

— Впечатляет, — признал представитель райкома. — А всего станций сколько планируется?

— Шесть. Общая производительность тысяча двести кубометров в час.

Мы обошли еще три насосные станции. Везде картина была одинаковой: качественно выполненный монтаж, аккуратно проложенные коммуникации, исправно работающее оборудование.

У четвертой станции нас ждал сюрприз. Возле павильона стоял снеговик высотой почти полтора метра, но вместо традиционной морковки в его руках были точные технические чертежи, выполненные на листах ватмана.

— А это что такое? — удивился Добровольский, рассматривая схемы.

Чертежи действительно профессиональные. План модернизации насосной станции с дополнительными системами безопасности, автоматическими клапанами, резервными насосами.

— Видимо, кто-то из наших инженеров таким образом оформляет свои идеи, — предположил я, хотя сам был озадачен.

— Оригинальный подход, — усмехнулся Макарычев. — И чертежи неплохие.

К концу осмотра настроение комиссии заметно изменилось. Реальное состояние объекта разительно отличалось от формальных претензий.