Ближе к рассвету началась финальная стадия. Мы установили специальные зажимы, чтобы стянуть края трещины, и залили нашу смесь в подготовленные каналы. Затем включили электрообогреватель, создавая нужный температурный режим для полимеризации.

К шести утра компаунд затвердел. Я провел рукой по поверхности. Гладкая, без единого намека на прежнюю трещину.

— Теперь нужно собрать двигатель и проверить, — сказал я, вытирая руки ветошью.

Механики, заинтригованные необычным методом ремонта, работали с энтузиазмом. К семи часам двигатель был собран.

Настал момент истины. Петрович сел в кабину, повернул ключ зажигания. Стартер закрутился, двигатель чихнул раз, другой… и завелся! Ровное глухое урчание наполнило гараж.

— Давай на полные обороты! — крикнул я, прислушиваясь к работе мотора.

Петрович увеличил обороты, двигатель взревел, но работал ровно, без каких-либо признаков неисправности. Масло не сочилось, температура поднималась нормально.

— Чудеса! — Петрович заглушил мотор и спрыгнул с сиденья. — Как тебе это удалось?

— Наука, — усмехнулся я. — И немного смекалки.

К восьми часам новость о «воскрешении» трактора облетела весь совхоз. У гаража собрались любопытные: доярки, идущие со смены, тракторист, подвозивший молоко, даже несколько старушек, ковылявших в магазин за хлебом.

— Так вы не только агроном, но и механик? — удивлялись люди.

— Просто знаю некоторые современные методы, — скромно отвечал я.

Громов приехал около девяти, хмурый и озабоченный. Увидев работающий трактор, он сначала не поверил своим глазам.

— За ночь починили? — он обошел машину кругом, словно опасаясь подвоха. — Без запчастей?

— Виктор Алексеевич сам придумал, как залатать трещину, — с гордостью, будто это была его заслуга, сообщил Петрович. — Какую-то особую смесь сделал, проверенный технический метод.

Громов пристально посмотрел на меня:

— И долго это продержится?

— До капремонта точно, — ответил я. — А это два-три года минимум.

— Любопытно, — председатель задумчиво почесал подбородок. — Очень любопытно. Зайди ко мне в контору после обеда, Виктор Алексеевич. Есть разговор.

После нескольких часов сна я явился в контору совхоза. Громов ждал меня, просматривая какие-то документы.

— Садись, — он указал на стул. — Чай будешь?

— Не откажусь.

Председатель налил чай в граненый стакан с подстаканником, подвинул вазочку с карамельками.

— Значит, механикой тоже увлекаешься, — начал он без предисловий. — И, судя по всему, неплохо разбираешься.

— Было хобби, — признался я. — Ремонтировал старые автомобили с отцом, пока он был жив.

— У нас с техникой беда, — Громов отхлебнул чай. — Я имею в виду не только сломанный трактор. Половина машин работает на последнем издыхании, запчастей не хватает, хороших механиков днем с огнем не найдешь. Хомутов вот пьет, а заменить некем.

Я молча ждал, куда он клонит.

— Предлагаю тебе совмещать, — наконец сказал председатель. — Оставайся главным агрономом, но возьми на себя еще и техническую часть. Будешь консультировать по ремонтам, внедрять свои методы. Разумеется, с соответствующей доплатой.

— А как же мои агрономические эксперименты? Контурное земледелие, новая система севооборота?

— Никто не запрещает, — Громов развел руками. — Наоборот, дам тебе больше свободы. Составишь свой график, сам решишь, когда заниматься полями, когда техникой.

Я задумался. Предложение было заманчивым с точки зрения моей долгосрочной стратегии. Отвечая за технику, я получал доступ к ключевым ресурсам совхоза и возможность продемонстрировать еще один аспект своих необычных для этого времени знаний.

— Согласен, — кивнул я. — Но с условием: мне нужна полная свобода действий в моих экспериментах. И доступ к мастерским для создания собственных устройств.

— Каких устройств? — насторожился Громов.

— Хочу сконструировать несколько приспособлений для обработки почвы на каменистых участках. И усовершенствовать существующую технику для экономии горючего.

Председатель посмотрел на меня с интересом:

— Ты полон сюрпризов, агроном. Ладно, будь по-твоему. Завтра оформим документы на совмещение должностей.

Когда я вышел из конторы, во дворе меня ждали трое механизаторов.

— Виктор Алексеич, — обратился самый старший, с седыми висками и глубокими морщинами на загорелом лице, — мы тут с мужиками поговорили… У меня на К-700 проблема с гидравликой. Посмотрите?

— И у меня комбайн барахлит, — добавил второй. — Может, тоже какой метод придумаете?

Я улыбнулся:

— Завтра начнем осмотр всей техники. Составим план ремонта.

По дороге домой встретил знакомую уже фигуру на развилке. Егорыч стоял, опираясь на резную трость, и с интересом меня разглядывал.

— Наслышан уже, — хмыкнул старик, когда я поравнялся с ним. — Трактор воскресил, Хомутова обставил. Теперь весь совхоз гудит. Новый агроном с золотыми руками.

— Преувеличивают, — пожал я плечами.

— Не скромничай, — Егорыч прищурился. — Я пятьдесят лет здесь живу, людей вижу насквозь. Ты не из простых, парень. Что-то в тебе есть… необычное.

От этих слов по спине пробежал холодок. Неужели старик что-то заподозрил?

— Просто хорошая память и инженерный склад ума, — улыбнулся я.

— Может, и так, — Егорыч не стал спорить. — Но запомни. В деревне репутация дороже золота. А ты уже заработал хорошую. Береги ее.

Я кивнул, принимая совет. Старик прав, мой план медленного, но верного продвижения начинал работать. Технические знания из будущего, примененные здесь и сейчас, открывали двери лучше любой протекции.

День продолжился с шороха дождя по крыше. Мелкий, но упорный весенний дождь — лучшая погода для начала полевых работ.

Влага напитает почву, поможет семенам взойти. Я с удовольствием вдохнул свежий воздух, наполненный запахом мокрой земли и пробуждающихся растений.

К трем часам дождь прекратился. Я надел резиновые сапоги, прорезиненную куртку и отправился к назначенному месту встречи с бригадой, которую выделил мне Громов для эксперимента.

На краю поля, у старого разбитого вагончика, служившего когда-то полевым станом, меня уже ждали пятеро мужчин. Все они выглядели необычно для привыкшего к офисным костюмам политтехнолога из будущего — обветренные лица, натруженные руки, настороженные взгляды.

— Вот и наш ученый, — произнес самый старший, шестидесятилетний тракторист с редеющими седыми волосами и глубокими морщинами, прорезавшими лицо словно речные русла. На его выцветшей клетчатой рубашке красовалась медаль «За трудовую доблесть».

— Виктор Алексеевич Корнилов, — представился я, крепко пожимая мозолистую ладонь. — А вы, я так понимаю, бригада, которую Михаил Михайлович выделил для эксперимента?

— Да, нас Громов направил, — кивнул старший. — Я Василий Петрович, но все меня дядей Васей кличут. Тридцать пять лет на тракторе.

Он стал представлять остальных:

— Это Семеныч, — указал на худощавого мужчину с прокуренными пальцами и цепким взглядом. — Лучший экскаваторщик в районе, хоть и пьет порой.

Семеныч чуть кивнул, оценивающе разглядывая меня.

— Иван Кузьмич, — дядя Вася показал на коренастого мужчину средних лет с обгоревшим на солнце носом. — Бульдозерист. Такую прямую траншею прокладывает, что линейкой не отличишь.

— Эти двое — Колька и Федька, — завершил представление дядя Вася, указав на молодых парней лет двадцати с одинаково настороженными лицами. — Разнорабочие, но толковые. Колька на сварку учится, а Федька в механизаторы метит.

Я оглядел свою бригаду. Типичные сельские работяги советской эпохи, с ленцой, с хитринкой, но когда работают, то на совесть. Только нужно найти ключик к их мотивации.

— Вот городские выдумщики, — проворчал дядя Вася, когда я начал раскладывать свои чертежи на капоте старенького УАЗика. — На земле работать надо, а не фокусы показывать.

— На земле работать по-умному надо, Василий Петрович, — спокойно возразил я, разворачивая самый большой чертеж. — Вот смотрите. Это каменистый участок, который совхоз списал как неперспективный. А если мы сделаем вот так…