— Мы же всё обсудили, так что же случилось за прошедшее время? Вы поверили мне, а теперь заново просите меня подтверждать то, что пока зыбко. Как бы мне ни хотелось, я не могу ничего добавить к тому, что было сказано.

Кацу пропустил первые слова, сосредоточившись на том удивительном чувстве, что подарило ему простое прикосновение маленьких девичьих ладоней. Он ещё не отошёл от её улыбки и лёгкого смеха, а теперь новые впечатления. К нему вообще уже несколько лет никто не прикасался. Ни в любви, ни в спаррингах. Может, поэтому ему её близость кружит голову?

— Я тебе верю, Шайя, — он посмел чуть, совсем чуточку наклониться к ней, но она тут же отошла, что было воспринято им болезненно остро.

Она молча кивнула, показывая, что услышала его и не спешила заполнить растягивающуюся паузу.

— Шайя, через двадцать минут выходи в общую каюту. Она поблизости от твоей.

— Хорошо.

— А сейчас давай я тебя пристегну.

Он посадил её на диван, показал, как работают фиксирующие ремни и, спросив напоследок, не нужно ли ей что-либо, оставил одну.

При выходе из её каюты он раскидал по коридору несколько маленьких самонаводящихся маячков, реагирующих только на Шайю и её сердцебиение. Этих крошек не заметит даже команда корабля, а ему будет спокойнее, когда они прилепятся к обуви девушки и будут нести свою незатейливую службу.

Нет, ему всё же не спокойно. Он пробежался не только по коридору, но и по многим отделениям корабля, оставляя в укромных уголках последнюю разработку из мушиного семейства шпионов.

Вот теперь можно ещё раз обдумать всё, что произошло на станции, и составить план работы на Старке.

Прокуратору Ореона он оставил часть гаджетов, предназначенных для планеты воинов, чтобы эти новинки отловили всех нано-шпионов на станции.

Посмотрел, как ведётся работа по выявлению имперских диверсантов и агентов, послушал допрос госпожи Клюге. Кто-то очень ловко разогрел амбиции этой девицы и позволил ей думать, что она имеет право на многое как в материальном плане, так и в моральном.

Всё это отняло у Харадо время, но не дало ему ничего нового. В некотором роде — рутина.

А вот разговор с отцом и Ютакой насторожил, а после заставил действовать, принимая на себя новые полномочия.

— Что изменилось, пока меня не было? — без предисловий спросил Кацу у отца, как только связался с ним.

— Вернёшься и поговорим.

По лицу Кацу промелькнула тень. Немногословность — отличительная черта его отца. Но если бы только это! Вечно недоговаривает и проверяет, догадается ли сын, правильно ли поймёт и верные ли сделает выводы. Возможно, это всё имело смысл в процессе обучения, но не в жизни, не в той критической ситуации, что они все оказались.

— Я не вернусь…

— Не вернёшься? Ну что ж, может так оно и лучше. Я переведу все наши деньги в созвездие оборотней…

— Отец, ты не понял. Я лечу на Старк.

Мужчина подался вперёд и прошипел:

— Не смей! Им уже не помочь.

— Что происходит?

Отец Харадо отступил, и стало видно, как трудно для него прошли последние дни. Складка между бровей стала глубже, из-за тёмных теней под глазами всё лицо стало казаться почерневшим. А ещё щетина… Кацу никогда не видел тёмной щетины на щеках отца.

— Имперцы поставили нам ультиматум. Либо мы с радостью принимаем колониальный статус — либо отправляемся в бездну вслед за Старком.

— Есть основание им верить?

— Они предъявили нам все данные собранные их… нашими шпионами, запрограммированными для них. Поверь мне, сынок: Старк беззащитен перед ними, и всё, что вояки могут сделать — это продать свои шкуры подороже.

— Ты уверен? — не сдавался Кацу.

Отец поднял на него усталые глаза и чуть подумав, добавил:

— Если старковцы поднимут в воздух все свои корабли и укроются на время, то потом они смогут попить крови у имперцев, но это ничего не изменит.

— Значит, ты считаешь, что имперцы готовят нападение? А как же тогда тот факт, что они освободили всю нашу зону влияния?

— Не знаю, собираются где-то вместе, чтобы ударить…

— Нет…

— Кацу, к чему ты ведёшь? Старк списан со счетов…

— Возможно, но почему наше правительство поджало хвост? Разве защита нашей планеты так же в руках Империи?

— Нет, но ты же знаешь, что мы можем только продержаться под их натиском, но не выиграть. Все наши более слабые союзники ничем не смогут нам помочь.

— Я всё это знаю, но удивлён, почему ты и дед ничего не предпринимаете, чтобы развернуть ситуацию? У нас достаточно сил, чтобы как минимум затянуть противостояние! Почему никто не желает воспользоваться помощью тех же древних рас, что любят совать свой нос в чужие дела?

— Так получилось, что никто нас с твоим дедом не поддержал. Мы все многого добились за последние полвека, и скатываться в разруху, терять всё достигнутое никто не хочет, а имперцы твёрдо обещали вкладываться в нашу науку, продолжать развивать технические достижения и вывести их на ещё более высокий уровень.

Кацу смотрел на отца — и не верил своим глазам. Ну надо же, когда красноречие проснулось! Видимо, не надеется, что сын своей головой придёт к нужным ему выводам.

— Это простые ферманы считают нас сумасшедшими, — продолжал убеждать мужчина, — а их элита очень даже заинтересована в поиске способов увеличения продолжительности жизни, заметь, качественной жизни.

Кацу усмехнулся, уловив слова из рекламных проспектов. И понял одно: отец раздавлен. Как можно защищать тех, кто не желает этого? Лучше отца никто не знает, кто из правительства тайно общался с имперцами, и каковы последствия. Раз он сдался, то значит, остался один. Все предпочли сохранить нажитое, а свобода… это понятие относительное.

Отец поморщился и замолчал. А Кацу думал о том, какие мысли могли быть, к примеру, у главы рода Тиба! Тот уверен, что без него не обойдётся ни одно правительство, а он такой умный и ушлый, что обязательно со временем займёт намного лучшие позиции, чем сейчас.

Очевидно, так же рассуждают другие, а ещё им застит глаза возможность выйти на новый уровень. Разве можно сравнить перспективы развития в масштабах одной планеты или всего человеческого сектора?

Разве не к этому они так долго шли, разве не об этом мечтали, работая все последние десятилетия? Ну, ничего страшного, потерпим императора над собой, но он далеко, а они все здесь, сплочённой командой…

— Идиоты! — сплюнул Кацу.

— Ну почему же, это мы — идиоты, — тихо произнёс отец. — Надо бежать с Алайи, а мы сидим… ждём. Я всё пытаюсь просчитать, меня подорвут, отравят или сожгут?

— Если ты будешь вместе со всеми, то тебя модифицируют с условием подчинения и будешь дальше службу нести, — жёстко отрезал Кацу.

— Ты! Ты в своём уме?

— А что, у нас же были подобные разработки.

— Они запрещены и архивированы.

— Ты стал близорук, отец.

— Как ты смеешь… — вскинулся он, а потом в глазах мелькнул страх, — они не посмеют! В этом случае весь наш человеческий сектор заклеймят позором… Они не пойдут на это!

— А кто узнает? Мы давно в глазах других вроде дурачков-экспериментаторов. Мало ли, что мы сами себе вновь вживили? — бил наотмашь Кацу, уже нисколько не сомневаясь именно в этой версии развития будущего для Алайи.

Шайя была абсолютно права, и каждое действие имперцев служит подтверждением её страшного предположения.

— Мы себе вживили, а империя возьмёт нас, неразумных, под контроль? Чтобы больше мы никому не доставляли хлопот, а то мало ли… — продолжил за сыном мужчина и под конец своих слов закрыл лицо руками.

Кацу ждал. Отца было жалко, но мало выполнять свою работу и знать, что и где происходит. Нельзя было давать много воли главам значимых семейств! Если они были замечены в сговоре, надо было действовать, а не сопли жевать. Космос побрал бы политику! Да и дед слишком увлёкся борьбой за своё почётное место! Что толку от всей их шайки верховных старичков, что дружно сидят костлявыми задницами на старинных стульях с высокими спинками?