— Ну, тут это… твой сад и я, — тихо произнесла она.

— В смысле? — удивилась Шайя, тщательнее приглядываясь к тому, как уложены нити и в какой они раскрашены цвет.

— Да вот же, деревья, площадка, мельничные жернова, и я сижу, работаю над новыми картинами, — нетерпеливо пояснила Денэра.

Девочка открыла рот и закрыла, неприлично таращась на гостью. Та нервничала, обводила пальчиком свою фигурку на картине и искоса поглядывала на маленькую хозяйку сада. Шайя вновь открыла рот, чтобы сказать: «Не верю!» — но вздохнула и прикусила губу.

Ну что она как ребёнок?!

Денэра тяготится одиночеством и в то же время женщина не терпит общество. А так будет сидеть в саду, что-то там делать себе и получится, что вроде бы рядом хлопочет Шайя, бегает по важным делам Цер, по выходным профессор что-то рассказывает и мастерит, а она всё так же в уединении. Все заняты своим делом, и никто никому не мешает.

— Э-э-э, раз так показывает будущее, то кто я, чтобы спорить с этим, − улыбнулась девочка.

— Ну, я тогда принесу всё необходимое? — обрадовалась Денэра.

— Давайте завтра. Надо почистить площадку от старой листвы, немного проредить ветки у деревьев, принести туда скамью, да и стол для работы не помешал бы.

— Да, стол мне нужен, — вздохнула мастерица.

— Основу для стола сколотить недолго, а вот столешницу вмиг не сделаешь. Мне понравилось заливать смолу в форму и когда она застывает, получается ровно и красиво, но это долго, — задумалась девочка.

Денэра заволновалась, но Шайя добавила: — Я что-нибудь придумаю.

Женщина кивнула и заторопилась домой, а Шайя уже в который раз подумала, что алани чем-то напоминают бесхозных котят и щенят, даром, что у многих жизнь уже подошла к закату. Они на многое способны, но не умеют ставить перед собою цели, не знают, чего желать, как следует им устроить свою жизнь. Они словно бы теряются в том потоке информации, что получают при контакте с информационным полем Вселенной и боятся сбиться с пути.

День оказался хлопотным, и вечером, вместо того, чтобы сесть и выполнить оставленные профессором задания, Шайя взялась плести из бамбуковых полосок столешницу для небольшого столика. Цер сколотил подстолье, а утром он укрепит сплетённую подругой поверхность и завершит работу.

Денэра уже на рассвете топталась во дворике Шайи, держа в руках узелок с рукоделием. Погода ещё не разгулялась и пришлось обустроить женщину во дворике возле уличной печи. Она долго сидела, глядя, как хлопочет девочка и сын Илаи, а потом пригрелась у жаркой стеночки и уснула.

Она не слышала, как забегала сама Илая и ревниво посматривая на посапывающую мастерицу, поучала Шайю, чтобы та гнала халявщицу и халтурщицу в одном лице, а когда, неприятно потрескивая, загудела парочка дронов, случайно приблизившаяся к ней, то женщина расстроено отошла в сторону.

— Вот уж никогда не думала, что не буду рада усилению своей энергетики, — огорчённо пожаловалась она и, собрав в комок ворох сухой травы, неожиданно кинула его в спящую Денэру.

— Вставай, спящая пророчица! Иди, твори свои картины! — задорно крикнула Илая и напевая что-то бравурное, отправилась восвояси, а потом, не поворачиваясь, крикнула:

— Вечером принесу молока!

Так и повелось. Денэра приходила с утра и уходила вечером, весь день проводя в укрытом деревьями уголке сада.

Цер с Ниярди в ближайшие же выходные обустроили для неё там уютный уголок, а Шайя носила ей еду. Правда, мастерица ела как птичка! Во всяком случае, по сравнению с самой девочкой и парнем.

Картины у женщины получались всё лучше, но из-за того, что толковать их можно было по-разному, бессмысленно было ориентироваться на них, как на пророческий элемент. Хотя Денэра загадочно улыбалась и непонятно отвечала: «Зато теперь точно сбудется»

Сакр говорил, что предсказания — вещь очень тонкая и переменчивая, если сама Вселенная не одарила даром прорицания. А дядька Дамир был убеждён, что Денэра выпестовала совершенно другой дар. Она раньше видела множество вариантов развития интересующих её событий и толку от этого не было, но теперь она научилась выбирать самое лучшее будущее и словно бы фиксировала его, выкладывая ниточками понравившийся ей миг.

Однажды женщина положила на кровать Шайи свёрнутую в рулон свою новую работу. Развернув её, девочка увидела берег знакомого озера, улыбающуюся себя; занятого чисткой овощей Цера, которого узнала по характерной позе; отдыхающего Ниярди в тени дерева в белой рубашке и ботинках, которые здесь никто не носил; и трёх молодых мужчин.

Один из гостей сидел на большом камне, что торчал прямо из воды, и было очевидно, что он ловит рыбу, второй сидел, замерев со стрекозой на носу, а третий стоял чуть в стороне, и можно было предположить, что он улыбался.

От всей картины веяло счастливым мгновением, которое поначалу кажется ничем не примечательным, но потом именно его вспоминаешь с неким сожалением, что вот ведь был тогда счастлив и не понял, не растянул тот момент, не насладился так, как мог, не придал должного значения.

Шайя аккуратно гладила картину ладошкой, даже не замечая, что улыбается.

Правда, улыбка у неё была какой-то грустной. Она попыталась понять, почему Денэра потратила столько сил, чтобы запечатлеть именно этот миг?

Что в нём важного?

Будет ли он судьбоносным и как вообще ко всему этому относиться?

Была бы Шайя выложена на этой картине девушкой, тогда было бы понятно в каком русле думать, а тут — явно грядущее событие этого года.

В первые же выходные Шайя попросила у профессора заказать красивую рамку в городе для этой картины, а потом у неё уже не осталось времени гадать, что да как.

Этим летом она не собиралась сажать зерновые, но у неё увеличилась огородная зона, и вновь пришлось много работать. А тут ещё Ниярди стал оставлять ей больше заданий, да ещё велел делать зарядку, чтобы в её движениях было больше лёгкости, изящества и плавности.

Шайя понимала, что профессор прав, и ей необходимо позаботиться об осанке, о развитии координации и не забывать, что её впереди ждёт пора девичества. Время пролетит быстро, и ей с неизменённой внешностью будет сложно себя отстаивать среди ярких, как экзотические птички, девушек, если она не научится двигаться грациозно, смотреть на других с чувством собственного достоинства. Над этим придётся долго работать самой, так как нет здесь для неё хореографических кружков или гимнастики.

Вторая весна в этом мире Шайе запомнилась учёбой. Профессор не один раз возил её в город, чтобы она сдала там ряд тестов, определяющих её уровень знаний и способностей.

Для малышки восьми с половиной лет она уже знала очень много, но удивительнее всего для Ниярди была её способность мыслить и поступать, как взрослой. Шайя уже не рассуждала про другие жизни, пытаясь объяснить свою инаковость, так как чувствовала, что скоро её опекун достигнет поры разочарования. Он возлагал на неё большие надежды как на технического гения, но её запас знаний заканчивался на задачках на скорость движения, на рисовании геометрических фигур и лёгкости в разборе многих теорем, а потом — всё. Пусто.

Всё придётся учить заново, и вряд ли она сможет поразить Ниярди своими успехами. Разве что останется преимущество в плане изучения иностранных языков и гуманитарных предметов за счёт её усердия и большей осмысленности действий, чем у других детей и подростков.

Но профессор пока ничего не подозревал и нагружал Шайю заданиями, а она всё ещё справлялась. Так пролетела весна, а за ней большая часть лета.

Для создания фильма пригодилась работа по очистке лесного пруда и постройка забора вдоль сада. Потихоньку копился материал о выращивании хлопка, и оставалось отснять только, как из него раньше получали нить, а потом ткали.

Шайя стала чаще и больше общаться с селянами, оставляя дронов с камерами дома. Она рассказывала соплеменникам, что можно приготовить из тех овощей, что выросли у них на грядках, а ей рассказывали и показывали, чего можно достичь при помощи медитаций и познания своей души.