Нефрита прибавила:

– Такие украшения делаются не быстро, поэтому я разрешила им начать заранее. – Она смиренно пожала плечами. – Я надеялась, что он принесет нам удачу.

Лун прислонился к Нефрите и потерся щекой о ее плечо.

– Думаю, нам не нужна удача. Нужно просто… время, чтобы расслабиться.

Она глянула через плечо, убедилась, что Малахита их не видит, затем обняла его за талию и притянула к себе.

– Это было бы чудесно.

Корабль летел до Опаловой Ночи несколько дней, которые, к счастью, миновали без происшествий. Как только все убедились, что Скверны их не преследуют, Утес, Флора и Шафрана полетели охотиться. Они остановили корабль у небольшого озера на краю предгорий, собираясь разделать пойманных зверей, обновить запасы воды и вычистить гальюн, но вместе с этим решили искупаться и постирать одежду с одеялами.

На хлопоты ушло почти все утро, но зато, избавив судно от смрада Сквернов, все почувствовали себя намного лучше, особенно те, кто еще пребывал в целительном сне. Да и Лун порадовался, что они вернут корабль Делину чистым и не вонючим, хотя и потрепанным. Позднее, в тот же день, Малахита и Лоза смогли уговорить Сумрака съесть немного мяса; видимо, ему тоже полегчало, когда судно отмыли и проветрили от запаха Сквернов.

Лун и Сумрак сидели на борту у носа и глядели на плывущую внизу землю, когда молодой консорт произнес:

– Я все рассказал Малахите. О том, что меня заставили сделать Скверны.

Внизу колючие папоротниковые леса, которые росли вокруг озер, постепенно сменялись равнинами с высокой травой. Лун спросил:

– И что она сказала?

– Что я не виноват. Что я поступил так, как было нужно, чтобы нас не убили. – Плечи Сумрака все еще были понуро опущены. – Еще она повторила твои слова: что мне не стоит говорить об этом кому-либо еще.

Лун поразмышлял о тайнах, о лжи во спасение; о том, насколько он привык к ним, и о том, что кого-то вроде Сумрака они могут разъесть изнутри. Сейчас молодой консорт думал, что лишь ему одному пришлось ради выживания совершить нечто отвратительное. Лун заметил:

– Да, о таких вещах не стоит никому рассказывать. Если только им это не поможет. – И он поведал Сумраку о том, как повстречал Сквернов в Сарасейле, и о том, как убил Лихея. Он рассказал ему все, от начала до конца, как рассказывал только Нефрите, а не сокращенную версию, которую знали остальные.

Под присмотром Лозы раненые шли на поправку, и вскоре двое воинов Кораллы очнулись от целительного сна, начали потихоньку вставать и ходить. Корень проснулся через день; его раны еще не зажили, он не мог даже сесть и с трудом говорил, но сразу же дал понять Флоре и Звону, что хочет услышать подробнейший пересказ всего, что он пропустил.

Когда они пересекли равнину, что лежала между Авентерой и Пределами, Утес заметил вдалеке летучий пузырь, но тот не стал к ним приближаться. Все остальные не обратили на него внимания, но Селадонна с Луном, облокотившись на борт, стали рассуждать, чем сейчас заняты авентерцы. Они втайне надеялись, что пузырь подойдет к ним чересчур близко и даст повод напасть. Через некоторое время Селадонна сказала:

– Спасибо, что пытался спасти Дерзкого. Я немного видела, что произошло. Мы попали в какой-то узкий коридор, в наружной стене которого были щели. Через них можно было выглянуть наружу, но не пролезть.

Лун подумал, что это, наверное, и спасло им всем жизни. И ему не хотелось говорить о бедном Дерзком.

– Как вы выбрались?

– Мы прошли через весь город; пытались найти выход где-нибудь внизу, чтобы летучие пузыри не смогли нас подстрелить. В какой-то момент авентерцы загнали нас в угол, но Делин завладел их оружием и начал по ним стрелять. После этого они отступили, и мы вышли наружу у ног статуи. Мешок к тому времени уже улетел, поэтому я отправила воинов и Делина к королевам, а сама полетела за Сквернами. Малахита и остальные догнали меня ночью. – Она повела шипами, словно стряхивая злость и воспоминания. – Надеюсь, теперь Скверны перестанут пытаться сотворить полукровок.

– Надеюсь, – отозвался Лун.

Она покосилась на него.

– Думаешь, не перестанут?

– Сколько стай слышали зов того чудища? Некоторые, наверное, не прислушались к нему, но… мы ведь не знаем, насколько эта идея разошлась среди Сквернов на востоке.

Селадонна вздохнула.

– Вечно ты ждешь, что случится что-то плохое.

Лун не стал с этим спорить. Он прибавил:

– Но зато само чудовище мертво, и мы можем не беспокоиться, что оно вылезет на поверхность и начнет всех убивать.

– И на том спасибо, – колко ответила Селадонна. – Жаль, что наши предки не прикончили его, когда могли.

Лун тоже об этом жалел.

– Им больше хотелось, чтобы оно мучилось.

Она подняла и опустила шипы, как бы пожимая плечами.

– Все-таки они предки не только нам, но и Сквернам.

Воины-разведчики встретили их в дне пути от Опаловой Ночи. Некоторые полетели с ними на корабле, а остальные вернулись в колонию, чтобы передать двору добрые вести.

День уже клонился к вечеру, когда корабль проплыл над горным хребтом и оказался в тени мертвой половины расколотого исполинского древа. Ветер крепчал, а серые тучи на горизонте грозили пролиться дождем, но вокруг Опаловой Ночи кипела жизнь. В прошлый раз Лун такого не видел. Арборы вышли на посадочную площадку и вскарабкались на ветви упавшей половины древа. В воздухе порхало столько воинов, что Звону стало трудно вести между ними корабль.

Когда они подошли ближе, Лун увидел Делина, окруженного членами его экипажа. Островитяне стояли на посадочной площадке рядом с пожилыми арборами и яростно махали вернувшимся раксура. Лун принял крылатый облик, перепрыгнул через борт и, расправив крылья, подлетел к ним.

Делин широко раскинул руки в приветствии.

– Ты жив! Как же я этому рад!

Желая поскорее разделаться с дурными новостями, Лун проговорил:

– Я тоже рад, что ты жив. Мы продырявили днище твоего корабля.

Звон приземлился за ним и прибавил:

– А еще сожгли все ламповое масло. И огненные заряды для твоей трубки тоже все сгорели.

Делин улыбнулся.

– Кажется, вам есть что мне рассказать.

На ночь Нефрите и воинам предложили расположиться в лучших гостевых опочивальнях, рядом с комнатами, где разместили Делина и островитян.

Корню уже стало намного лучше, но Песня почти все время спала. Для них приготовили постели из шкур и одеял на полу, и Лун сам перенес туда Песню. Раны на горле молодой воительницы уже побелели и зарубцевались, но синяки с кожи еще не сошли, отчего грудь и горло казались зеленовато-черными, а не темно-бронзовыми. Проснувшись, Песня заморгала, испугалась и схватила Луна за ворот рубахи. Но через секунду она узнала его, расслабилась, и уткнулась лицом в сгиб локтя. У Луна от этого сжалось сердце, и он вспомнил, как же сильно скучает по Стуже, Шипу, Горькому и другим детям.

Когда все устроились, Нефрита сказала ему:

– Увидимся утром.

– Ты куда-то идешь? – удивленно спросил он.

– Ты идешь в свою опочивальню, – ответила Нефрита. – Я не знаю, пытается твоя мать меня испытать или нет, но если это так, то я не хочу оплошать. – Она легонько куснула его за шею. – А теперь иди.

Утес пошел вместе с ним, и, когда они дошли до чертога, Лун увидел, что туда вернулись молодые консорты из рода Малахиты, потомки ее давно усопшей королевы-сестры. Они сидели в опочивальне Сумрака, а когда Лун зашел, чтобы проведать брата, все уставились на него, выпучив любопытные, восхищенные глаза. Впрочем, неудивительно, ведь Сумрак только начал рассказывать, как Лун вместе со Звоном и Лозой распорол окно в подводном городе.

Во временной опочивальне Луна ничего не изменилось, разве что Малахита прислала еще больше одежды. Похоже, он улетит из Опаловой Ночи уже не с одним полупустым мешком. Лун порадовался, что оставил диск из слоновой кости, который принадлежал его отцу, здесь. Во время их приключений он много раз мог его потерять. Теперь же он надел украшение себе на шею.