– Пожалуй… – отвечает робко Джон.

– Ты можешь не отвечать, – говорит Петер. – Скажи мне только одно: ты мог бы исправить мой профиль?

– Вероятно…

– Я подготовил несколько списков, – говорит Петер, протягивая президенту четыре написанные от руки записки. – Здесь указаны предметы, которые я люблю. А здесь – предметы, которые я не люблю. В третьем списке написано то, о чем я не могу сказать, люблю я это или нет, но меня это интересует. Красная записка также важна. Здесь я написал, кем я, на мой взгляд, являюсь.

Джон Наш пробежал глазами записки.

– Считайте эту проблему решенной, – говорит он. – Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать?

– Я, э… у меня есть еще одна записка, – говорит Петер, смущенно улыбаясь. – В ней указаны несколько изменений, которые я нахожу важными.

– Прошу вас.

– Эта записка чуть больше, – поясняет Петер извиняющимся тоном и достает из кармана брюк небольшую книжку. – Я надеюсь, что не помешаю тебе в важных правительственных делах.

– Не беспокойся, – говорит Джон. – Я все равно работаю параллельно над другими делами.

Петер начинает читать вслух. При этом он не столько обращается к пресс-дронам, сколько к Джону.

– Во-первых: все должны получить возможность просматривать и корректировать свои профили. Во-вторых: принцип действия алгоритмов, которые определяют нашу судьбу, должен быть транспарентным, и мы должны получить возможность влиять на эти алгоритмы. Для этого в обязательном порядке необходимо, чтобы алгоритмы обосновывали свои решения! Только обоснование позволит определенному лицу аргументированно сопротивляться! В-третьих: надо расставить точки над «i». Я хотел бы, чтобы мне были доступны также новости, представляющие всеобщий интерес, а не только те, которые якобы соответствуют моему мировосприятию. В-четвертых: ты должен каким-то образом заставить крупные сетевые концерны изменить свою бизнес-модель.

Если массы людей могут поддерживать свои жизненные потребности тем, что они выдумывают рассчитанную на внешний эффект фейковую информацию, которой они заманивают несчастных недоумков для просмотра включенной у них рекламы, тогда все же следует согласиться с тем, что здесь имеет место фундаментальный перекос.

Сетевые концерны вместо этого должны просто получать деньги за свои услуги. Даже если каждый пользователь платил бы одно достоинство в месяц, то они все равно получили бы больше денег, чем сейчас, и при этом у них не было бы никакой необходимости шпионить за своими пользователями и раскрывать их тайны. В-пятых: каждый должен иметь право удалять собранные о нем данные…

Внезапно через заднюю дверь зала для аудиенций врывается пьяный мужчина. Пресс-дроны оборачиваются, чтобы нацелиться на него. Весь мир мог услышать, как мужчина заревел:

– ДОЛОЙ МАШИНЫ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ! – Петер все еще не может понять, что случилось. Все произошло невообразимо быстро. Мужчина мчится мимо президента, потом раздается щелчок. Петер неожиданно чувствует, что президент его просто оттолкнул. У него на языке уже вертелась эта стандартная фраза, которую обычно бросают люди, которых неожиданно задели: «Ничего страшного!» И здесь президент взрывается. Бум. Просто так. В центре зала для аудиенций. И Петер еще раз чувствует толчок, но на сей раз вызванный волной давления.

За шестнадцать секунд до этого.

– В-пятых, – говорит первый посетитель Джона, – каждый должен иметь право удалять собранные о нем данные…

Внезапно электронный мозг Джона переключается на медленный режим, верный признак того, что надвигается опасность. В предельно замедленном темпе он видит, как к нему мчится мужчина. Он тут же его идентифицирует как Мартина Управляющего. Конченый идиот с носком. Мартин кричит: «Дооооолоооооой…»

В замедленном режиме Джону всегда тяжело оставаться терпеливым со своими собеседниками.

«…мааааашиииииныыыыы! Дааааааа…

Он давно заметил прилипающую гранату, которую Мартин спрятал под своим пиджаком.

«…здааааавствуууууеееет… соооопроооо…

Джон размышляет. Потом он принимает решение.

«…тииииввввлееееениииииееее!

Пробегая мимо Джона, Мартин Управляющий приклеивает прилипающую гранату к его спине. Раздается щелчок. В качестве последнего официального акта Джон Наш выталкивает своего гостя Петера Безработного из расчетного радиуса взрыва. Потом он взрывается.

Когда Петер, находящийся в больнице, приходит в себя, он видит у своей постели Каллиопу.

– Благодетель! – восклицает она с радостным волнением.

– Прекрати меня так называть, – с трудом произносит Петер.

– Мой новый роман почти готов, – говорит Каллиопа.

– Правда? – спрашивает Петер удивленно. – Ты преодолела свою писательскую блокаду?

– Да, – отвечает Каллиопа. – Едва я решила не писать больше ни о прошлом, ни о будущем, а только о настоящем, слова снова полились сами собой.

– Понимаю.

– А вы знаете, о чем мой новый роман?

– Не имею представления.

– О вас, благодетель! О вас.

– Боже мой, – вздыхает Петер, – только этого мне не хватало…

– Хотя я назову роман очень скромно – просто «Страна Качества».

– Понятно.

– И финалом я теперь тоже довольна. Настоящий взрывной эффект, если вы позволите мне эту небольшую игру слов.

– Я бы охотно посмеялся, если бы мне это не причиняло такую боль.

– Безупречное сослагательное наклонение, мой благодетель. Безупречное.

Петер стонет.

– Мы поочередно дежурим у вашей постели, – говорит Каллиопа. – Мы бы остались здесь все, но больничные правила запрещают для человека вашего уровня присутствие в помещении более одного родственника.

– У меня такое ощущение, будто очень жесткие руки робота сломали мне несколько ребер, когда он выталкивал меня из радиуса взрыва слишком близко разорвавшейся гранаты.

– Восемь, – уточнила Каллиопа. – У вас восемь сломанных ребер.

– Точное число меня совсем не интересует, – ворчит Петер. – Ты никогда не задумывалась над тем, что это может являться благом, когда ты что-то не знаешь точно? Что, возможно, необходимо свободное пространство, которое создает неопределенность? Я думаю, а могли бы мы быть действительно свободны, если бы все было точно измерено и установлено? Что, если бы мы жили в мире, в котором все было бы точно, но ложно?

– Я размышляла об этом, – говорит Каллиопа, – когда писала книгу о вас.

– И как долго ты размышляла об этом?

– Некоторое время.

– Приблизительно? – спрашивает Петер.

– Приблизительно, – отвечает Каллиопа.

Петер улыбается.

– Только с одним фрагментом у меня проблемы, – признается электронная поэтесса. – Как вы наверняка можете предположить, чтобы стать всезнающей рассказчицей, я была вынуждена прибегнуть к протоколам Никто о вас. И здесь, к сожалению, возник пробел. Что случилось на той лесной поляне, на которой вы исчезли с Кики Незнакомкой? Вы помните, во время нашей небольшой поездки? Об этом у Никто нет никаких записей.

– Я его выключил.

– Да, я знаю, но что там случилось?

– Ничего, – говорит Петер.

– Ничего?

– Приблизительно.

– Приблизительно, – повторяет Каллиопа. – Да, пока я не забыла. К вам приходил охранник. Пожалуйста, только не волнуйтесь, но он кое-что для вас оставил.

Каллиопа достает из пакета вибратор в виде дельфина. Петер берет его у нее.

– Я уже как-то привык к нему.

– Вы знаете, что я подумала, благодетель? Может быть, дельфин был не то, что вы хотели, но то, в чем вы нуждались.

– Гм, – произносит Петер.

Он включает прибор. Дельфин вибрирует в его руке.

– Ты знала, что он светится? – спрашивает Петер удивленно.

В этот момент в палату входит медсестра. Петер поспешно прячет вибратор под одеяло. Он продолжает вибрировать и светиться под одеялом. Петер подумал, что это не менее неприлично. Он достает вибратор и выключает его.