– Ну, хорошо, – говорит Петер. – Предположим, кто-то воспользовался моими личными данными. А что потом?

– Ну, возможно, он «хакнул» твое цифровое «я», чтобы выложить купленные под твоим именем пятизвездочные рецензии на пилюли от сна или поцеловать новый мюзикл о Гитлере. И, может быть, существует логически необъяснимая, но статистически значимая связь между бессонницей, Гитлером и вибратором в виде дельфина. Каждый сложный алгоритм представляет для нас «черный ящик». Это означает, что мы видим вход и выход, но не имеем представления, что происходит внутри «черного ящика» и почему.

– Цак, – говорит Петер.

Кики улыбается:

– Да, цак. Каждый вход в сеть, и даже каждый из твоих шагов, которые даже не регистрируются сетью, имеют непредсказуемые последствия для твоего профиля.

– Every breath you take, – говорит Петер. – Every move you make. I’ll be watching you[704].

– Что?

– Ничего. Мне просто пришел в голову хит в стиле «Kuschelrock».

– А ты вообще-то знаешь, почему это называется «сетью»? – спрашивает Кики.

Петер пожимает плечами.

– Потому что мы в нее угодили, – объясняет Кики. – Так, во всяком случае, все время говорит Старик.

– А кто такой «Старик»?

– Ну, Старик – это один пожилой человек, которого я знаю.

– Понятно. Классное объяснение.

– Он старый компьютерный фанатик, который недоволен тем, как все развивается, и поэтому он сейчас работает над тем, чтобы уничтожить весь интернет.

– Что?

– Это, конечно, только мое предположение. На самом деле я не имею представления, чем он еще занимается, кроме своих компьютеров. Может быть, он целыми днями смотрит порно или играет в «Universe of Warcraft».

– Как бы там ни было, – говорит Петер, возвращаясь к своей проблеме, – почему кто-то должен украсть именно мои личные данные?

– А почему бы и нет? Ты разве их хорошо защитил?

– Защитил? Что значит «защитил»?

– Я правильно понимаю, что нет? В любом случае иногда выгодно путешествовать под чужим именем. Герберт, как меня зовут и в каких отношениях я состою с Петером Безработным?

– Вы – Сандра Админ, – говорит Герберт. – В течение пятисот двенадцати дней у вас были отношения с Петером Безработным. Шестнадцать дней тому назад вы расстались. Кстати, мне очень жаль, что у вас не сложились отношения.

– Но я не единственный, у кого возникла такая проблема, – отвечает Петер.

– Нет, – подтверждает Кики. – Конечно, нет. Где-нибудь в сети наверняка есть еще «бесполезная» группа самопомощи для таких людей, как ты.

Петер тяжело вздыхает. Его глаза все еще горят. Кожа зудит.

– Когда этот спрей прекратит действовать?

– Через десять-пятнадцать минут ты опять сможешь видеть. Зуд сохранится, вероятно, в течение часа, но может ощущаться до двух дней.

– До двух дней?

– О’кей, послушай, – говорит Кики. – Я прошу прощения, что я его распылила на тебя. Если тебе нужна помощь в этом деле, ты можешь связаться со Стариком. Скажи просто, что ты от Кики.

Она пишет его координаты на листке бумаги и сует его в карман пиджака Петера. Кики задумывается.

– Старик знает много, – говорит она, – но он тоже немного…

Кики не договаривает фразу до конца. Она надевает на голову платок, потом очки, отковыривает с камеры жевательную резинку с ДНК и снова кладет ее в рот. Петер замечает, что машина останавливается. Дверь открывается и закрывается. Машина отъезжает. Петер снова остается в одиночестве.

– Немного что? – спрашивает он громко.

– Я ничего не говорил, – отвечает автомобиль.

Дэниз гладит себя по животу.

– Она только что пнула меня ногой, – говорит она, улыбаясь.

Дэниз сидит на диване и ведет видеодиалог с чертовски привлекательным молодым парнем.

– Твой животик очень сексуален, Дэни, – говорит парень.

– Кто это? – недовольно спрашивает Мартин, который неожиданно возникает рядом с ней. – Кто такой этот кривляка?

Дэниз пугается. Она не слышала, как вошел муж.

– Расслабься, Мартин. Это всего лишь Кен.

– Привет, Мартин, – говорит Кен.

– Кто, черт подери, этот Кен?

– Кен – мой виртуальный друг, – объясняет Дэ-низ. – Это модификация моего персонального цифрового помощника.

Мартин молчит.

– Я была выбрана БЕТА-тестировщицей, – объясняет Дэниз. – Я тебе рассказывала об этом. Разве ты не помнишь?

Только теперь Мартину бросился в глаза логотип «What-I-Need» на футболке парня. Он не настоящий. Он просто имитация.

– Это неразумно – ревновать к имитации компьютера, – говорит Дэниз умиротворяющим тоном.

– Я не ревную, – говорит Мартин. – И уж точно не тебе.

– Не тебя, – поправляет его Кен.

– Что?

– Винительный падеж, – объясняет Кен. – Впрочем, я очень рад с тобой познакомиться.

– Заткнись! – кричит Мартин.

Махнув рукой в воздухе, он переключает канал.

– Эй! – кричит Дэниз. – Я еще не закончила беседу!

– Иди играть в какое-нибудь другое место, – говорит Мартин. – Все взрослые в этом доме должны смотреть сейчас что-то более важное.

На экране появляется логотип самой крупной в мире стриминговой службы «Todo – Все для всех!».

«Последующая дуэль кандидатов в президенты, – говорит голос за кадром, – будет представлена вам убийцами жира. Убийцы жира – это Нанороботы, разрушающие жировые клетки. Еще никогда похудение не было столь простым.

Стена поворачивается и представляет на сей раз очень строго одетую Джульетту Монашку. От этого, конечно, страдают рейтинги популярности, но быть одетой – это обязанность, которой требует формат. Ведущая приветствует обоих кандидатов. Слева и справа от нее поднимается пар и из пола выезжают две платформы с трибунами. За правой трибуной стоит Конрад Повар, а за левой – Джон Наш.

В студии, за кулисами сидит Айша и нервно наблюдает, как аплодирует публика. У Джона, видимо, разумные избиратели, но фанаты Конрада Повара однозначно более фанатичны. И по меньшей мере при аплодировании фанатизм побеждает разум.

– Через тридцать два дня умрет наш уважаемый президент, – начинает Джульетта Монашка.

– Неправда, это ложь, – говорит Повар. – Я вовсе не уважаю эту особу!

– Вы оба претендуете на преемственность, – продолжает Джульетта равнодушно. – Сегодня вы отчитываетесь. Сначала речь пойдет о глобальных темах – безопасность и внешняя политика. Господин Повар, согласно последним опросам, вы лидируете. Вы можете начинать.

– Я совершенно не намерен ходить вокруг да около, – говорит Конрад Повар. – Проблемой являются все экономические беженцы и террористы. Они должны оставаться у черта на куличках, иначе я превращу их в фарш!

– Господин Повар, ведь всегда есть голоса, которые обвиняют вас и вашу кампанию в расизме и…

– Неправда. Позвольте мне сразу внести ясность. Никто в мире не является меньшим приверженцем расизма, чем я. Никто. Но следует еще сказать, что все представители южных стран ленивы, негры – все уголовники, а арабы – все террористы. Это ведь факты. Но считается – и это я хочу еще раз повторить – что в истории человечества еще не было человека, который был бы меньшим расистом, чем я!

– А как же Мартин Лютер Кинг? – спрашивает Джон.

– Я тебя умоляю! Когда этот Мартин Лютер Кинг сделал что-нибудь хотя бы для одного белого? Он был не что иное, как черный расист, который дискриминировал белых, где бы он ни появлялся.

– Э… – говорит пораженная Джульетта Монашка.

– Смотрите, – продолжает Конрад Повар, – это ведь не только массы людей, которые нас подавляют. Это еще и люди из масс! Люди из масс, которые приходят сюда, к нам, людям качества, и воруют у нас жалкие остатки рабочих мест, которые нам оставили такие, как он… – Повар презрительно указывает на Джона. – Но этого мало. Они также похищают наши автомобили, насилуют наших женщин, короче говоря, они не испытывают никакого уважения к нашей собственности!