– Не совсем. Мы вернулись не одни.

– А с кем? – И тогда Лун вспомнил еще одного любителя приключений, которому Скверны помешали отправиться в путешествие к колонии раксура. Того, кто не смог бы устоять перед возможностью увидеть Пределы, их прославленную родину. – С Делином?

– Он отвез арборов обратно на очередном летучем корабле. – Утес устало, раздраженно вздохнул.

Луну хотелось снова повидаться с Делином, но он решил, что этого никогда не случится. Впрочем, еще он считал, что больше никогда не увидит Утеса. Усталость вдруг стала невыносимой, и Лун почувствовал, что больше не может ни о чем думать. Он подтянул к себе другую шкуру, лег на нее и сказал:

– Завтра утром решим, что делать.

Утес не то презрительно хмыкнул, не то зарычал. Но через несколько мгновений он повернулся и лег рядом с Луном.

Лун, ободренный и убаюканный присутствием Утеса, тут же уснул. Но глубоко в ночи он внезапно пробудился, совершенно уверенный, что снаружи опочивальни, в коридоре, кто-то есть.

Это мог быть какой-нибудь арбор, который решил зайти и проверить, все ли у них хорошо, но Лун вспомнил, как прошлой ночью почувствовал, будто кто-то притаился у гостевой комнаты. На этот раз некто едва слышно прошел по коридору к пустым опочивальням, туда, где еще недавно жили консорты.

Лун тихонько отодвинулся от Утеса и жестом сказал ему оставаться на месте. Праотец в ответ одарил его испепеляющим взглядом. Не обращая на это внимания, Лун поднялся на ноги и бесшумно подошел к выходу из опочивальни.

В коридоре было пусто, лишь белое сияние зачарованных светильников отражалось от резных изваяний и от полированного пола, расцарапанного когтями. Он тихо пробрался к дальним опочивальням. Из одной доносились едва слышные шорохи, и Лун подошел ко входу. Внутри, у холодного очага, кто-то стоял, и он только-только нагнулся, чтобы поднять книгу, лежавшую на подушке.

Лун спросил:

– Ты забыл ее, когда уходил?

Незнакомец обернулся так быстро, что осел на пол, а книга упала ему на колени. На первый взгляд он был похож на обычного молодого воина или консорта. Темноволосый, с острыми и тонкими чертами лица и зелеными глазами, стройный, но мускулистый. Одет незнакомец был в темно-синие штаны и рубаху, подпоясанную еще более темным кушаком. Материя льнула к телу, облегая по-детски острые локти и коленки – похоже, он был еще очень молод.

Но его кожа выглядела слишком, слишком бледной; Лун не видел даже намека на бронзовый или медный оттенок. От старости кожа раксура становилась серой, а затем белой, но вместе с ней теряли цвет и волосы. И лишь земная кожа молодых Сквернов бывала столь светлой.

Значит, вот он какой, консорт-полукровка. Кроме цвета кожи Лун не видел в нем ничего, что говорило бы о родстве со Сквернами.

Консорт пристально уставился на Луна, но, увидев, что тот не собирается нападать, постепенно расслабился. Прокашлявшись, он положил руку на книгу.

– Я как раз ее читал, когда нам сказали, что нужно уйти. – Он помедлил. – Ты – Лун. А я – Сумрак. У нас с тобой один отец.

– Я знаю. – Сумрак появился на свет из-за того, что их консорта-отца принуждали случаться с прародительницей Сквернов, однако говорить об этом было бессмысленно. Лун шагнул в опочивальню и прошел вдоль стены. В нишах хранились разные безделушки, в основном украшения, чашки, сломанные деревянные карандаши и несколько книжек. Еще там лежала потрепанная тряпичная кукла – отголосок недавнего детства. Все эти вещи казались такими обыкновенными; Лун никогда бы не подумал, что здесь живет консорт-полукровка.

На плетеном сундуке лежал лист бумаги, и Лун узнал письмена раксура, хотя и не мог их прочесть. Еще на листе были небольшие наброски растений, воинов в полете и арборов, работавших в садах. Рядом лежали художественные принадлежности: кусочки угля и ручки, вырезанные из камыша. Луну стало любопытно, сам ли Сумрак все это нарисовал. У Луна никогда не получалось изобразить ничего узнаваемого, даже когда он пытался срисовать работы земных обитателей. А еще он никогда не видел, чтобы в Тумане Индиго рисовал хоть один окрыленный, и потому решил, что этим навыком могут овладеть лишь арборы.

– Ты их слышишь?

Сумрак сразу понял, о ком он.

– Нет. – Все еще сидя на шкуре, он поворачивался на месте вслед за Луном, пока тот обходил комнату. – А правда, что ты все это время жил один?

– Да. – Лун отошел от рисунков. – Что будешь делать?

– Что? А, ты о том, что ни одна королева меня не примет и я не могу покинуть двор? – Сумрак пожал плечами, снова проводя длинными пальцами по обложке. – Так я и не хочу отсюда уходить. Все, кого я знаю, здесь.

– Разве ты не хочешь найти себе королеву?

Молодое лицо Сумрака посерьезнело.

– Даже если найдется такая, которая захочет меня принять, мне не стоит заводить потомство. – Похоже, он уже хорошо все обдумал. – Выводок может получиться нормальным, как я и остальные, а может, и нет.

Что ж… он рассуждал здраво. Никто не скрывал от Сумрака, кто он такой, откуда взялся и чего ему стоит ждать от жизни.

Высоко в стене опочивальни был высечен проем, который выходил в центральный колодец; Лун остановился под ним и прислушался. Похоже, они находились в складке ствола, которая смотрела в сторону от водохранилища – водопад шумел где-то вдалеке, и до них доносились негромкие щелчки и стрекот насекомых, дремлющих среди лиан.

Лун даже не знал, чего хочет от этого разговора. Наверное, ничего.

Тогда Сумрак внезапно сказал:

– Пушинка говорит, что ты очень похож на нашего отца.

Лун замер. На миг он ощутил, словно кто-то потянул за ниточку, которая связывала его с этим двором и с Малахитой.

Он повернулся к Сумраку – тот задумчиво переворачивал страницы книги. Молодой консорт произнес:

– Я никогда его не видел, потому что он погиб, но… Со мной живут другие консорты, потомки королевы-сестры Малахиты, которой тоже уже нет, и они чуточку на него похожи. Как и некоторые наши двоюродные братья из рода Ониксы. Но у них мягкие черты, а у тебя – острые, немного огрубевшие. Поэтому ты кажешься старше, и Пушинка сказала, что ты похож на него как две капли воды. Наверное, поэтому Малахита так испугалась, когда увидела тебя. – Сумрак задумчиво нахмурился, видимо, не замечая, что происходит с Луном от его слов. – Тебе, наверное, было очень обидно, но мне кажется, она сама не знала, что почувствует, когда снова увидит его подобие. Пушинка говорит, что Малахита переполнена яростью и все сорок циклов кроме нее почти ничего и не чувствовала. Но теперь, когда ты вернулся, ей придется оставить часть этой ярости в прошлом. А это трудно.

Лун отвернулся. Он не хотел верить в это, думать, что Малахитой двигали искренние переживания. Но ведь Рывок сказал, что видел, как королева вошла в комнату, увидела Луна и ушла.

Он услышал шорох – Сумрак, видимо, сообразил, что затронул болезненную тему, и смущенно заерзал. Затем он спросил:

– Каково это было, путешествовать по Мирам?

Когда-то, кажется, целую жизнь назад, Корень спросил у Луна то же самое. Звон тогда ответил воину другим вопросом: «Ветер – каков он?» Но Луну хотелось дать Сумраку ответ получше. Вот только даже описать сущность ветра было бы проще. Лун сказал:

– Приходилось тяжело, но… бывали и светлые моменты. Я повидал множество мест и народов.

– И среди них не было других раксура?

– Я не знал, где их искать. – Лун повернулся к Сумраку и улыбнулся, увидев на его лице недоумение. – Три Мира очень большие.

Сумрак, похоже, попытался себе это представить и не смог.

– Ты жил при дворе земных обитателей?

– Иногда. Но когда они догадывались, кто я такой, мне приходилось уйти. – Сумрак растерялся еще больше, и Лун мягко пояснил: – На востоке, где я жил, земные обитатели боятся раксура. Они думают, что мы – Скверны.

– Но мы… То есть ты ведь совсем не похож на Сквернов!

– Им кажется, что мы все на них похожи.