Наши шаги отдавались эхом, словно за нами кто-то шел. Мы добрались до второго этажа.

Все стены в огромной круглой комнате были заставлены книжными полками… совершенно пустыми. Ни одной книги, ни одного Философа. Я ожидала встретить сопротивление, а не эту аккуратную пустоту.

По всей комнате были расставлены оттоманки с пухлыми синими подушками – идеально для чтения в комфорте, даже в роскоши.

Мы поднялись выше.

На других этажах все было в точности так же: аккуратная пустота и эхо. Похоже, Философы забрали книги и сбежали. Но как? И куда?

В задней комнате на самом верху обнаружилось нечто столь тяжелое, что они не смогли это унести, – миниатюрный тронный зал с золотой оттоманкой, колоннами и механическими куклами, напоминающих визирей и самого Тамаза. При повороте рычажка вода привела все устройство в движение. Куклы в высоких фетровых шляпах и синих кафтанах Философов, с ситарами, флейтами и бубнами в руках, выскочили из-за оттоманки и заиграли прекрасные мелодии. А визири и Тамаз танцевали под музыку – на мой взгляд, это было самым странным. Можно было даже нажать на переключатель, который менял песню и танец, с четырьмя настройками, от стремительной мелодии до спокойной.

Вообще-то я никогда не видела, чтобы Тамаз или визири танцевали под какую бы то ни было мелодию. И учитывая, что Философы прятали это устройство в задней комнате, похоже, они не хотели выставлять его напоказ, и сходство кукол с реальными людьми наполнило меня скорее страхом, чем удивлением.

Кроме того, они оставили еще одно массивное устройство, состоящее из рычага, который при нажатии направлял воду на вращающееся колесо, отчего гигантские молотки колотили по белой жидкости, бурлящей в больших ведрах. Готовая продукция висела на потолке: многочисленные листы гладкого белого пергамента. В соседней комнате были установлены печатные станки, похожие на гигантские штампы со струнами, выключателями и валиками. На высоких столах, расставленных по всей комнате, аккуратно лежали листы с блестящими, еще не просохшими чернилами, вероятно, именно поэтому Философы и не удосужились их взять.

На самом верху башни мы наткнулись на пустую комнату с высоким столом из дерева и стекла. На нем лежала книга, словно приглашая почитать. Пашанг взял ее и отдал мне.

На обложке было написано: «Мелодия цветов». Цветы… Не эту ли книгу они заставляли Эше переводить? Почему они все забрали, а ее оставили здесь?

В комнату набились йотриды, осматривая все вокруг, словно между округлыми стенами могло заваляться что-то еще. Какие бы здесь ни хранили сокровища или изобретения, которые могли бы склонить чашу весов в нашу пользу, Философы были достаточно умны, чтобы все унести. Однако настоящее сокровище – саму Башню – они забрать не могли.

– Башня наша, – сказал Пашанг. Йотриды радостно заулюлюкали и взвыли. Маленькая победа обещала большую прибыль. – Давайте пробьем в стенах дыры и затащим сюда пушки.

– Пашанг, – сказала я, – никто не сообщал, что Философы выносят столько книг.

Он понурил плечи:

– Точно… Но они вынесли. Должно быть, мы проглядели.

– Проглядели? – я покачала головой. – Мы ведь удерживали эту часть города с самого начала, верно?

Пашанг кивнул.

– Как же мы могли такое пропустить?

– Что ты хочешь сказать? Что они улетели, прямо как ты?

– Нет, конечно. Мы должны были это увидеть. И почему они оставили одну книгу? Что вообще происходит?

Он почесал голову и вздохнул:

– Хорошие вопросы. Поразмысли над ними, пока я поработаю над тем, чтобы устроить Кярсу и Като веселое утро.

Я обыскала все этажи. Не считая задних комнат с большими устройствами, все остальные были вычищены подчистую, ни единого пергамента, ни капли чернил, ни волоска. Только оттоманки, деревянные пюпитры для чтения, подушки и пустые полки.

Вернувшись на нижний этаж, я так вымоталась, что буквально рухнула, прислонившись к стене и тяжело дыша. И тут кое-что заметила.

Цементный пол был истерт многочисленными ногами, но в уголке блестела свежая заплатка. Я топнула ногой по истертой части – раздался глухой стук. Потом топнула по новой части, и снизу отдалось звонкое эхо, как будто вздох. Под полом была пустота.

Я подошла к Текишу и сказала:

– Нам нужна еще одна бомба.

Кярс хотел отправить нас в подземное водохранилище; я взмолилась, утверждая, что темнота и сырость вредны для ребенка. За меня вступился Като, который в конце концов убедил Кярса переместить гарем и наследника из дворца в Стеклянный квартал, напомнив, что «пушкам все равно, кого расчленить, мужчину, женщину или ребенка, – это всего лишь плоть».

Стеклянный квартал располагался на холме, за невысокой стеной, так что имел небольшую защиту. Но самой надежной защитой была скрытность. Кярс переместил нас быстро и тайно, опасаясь, что пушки йотридов, несомненно установленные в Башне мудрости, могут в любой момент выстрелить.

Любовница Като была небесталанной. Как оказалось, она покупала и продавала духи аж из самой Абистры, судя по языку на склянках, которые я заметила в прихожей. Ко мне она обращалась со всей любезностью (вот бы она научила этому и Като) и хотела показать нам весь особняк, но я заявила, что хочу спать, и увела Селену в наши покои.

Там имелся шкаф. Наверное, Лат наконец-то мне улыбнулась. В отличие от шкафа в Песчаном дворце, здесь не было дыры, и я оставила дверь приоткрытой. Селена охотно села рядом, сторожить меня.

– Когда ты закончишь эту войну… – произнесла она немного рассеянно, – я наконец-то уеду домой?

Я высунула голову:

– Селена, милая, конечно, ты поедешь домой. Ты же знаешь, я никогда не нарушу обещания. – Я погладила ее по голове. Она была так предана мне и заслужила возвращение домой. – Ты заслуживаешь счастья. Похожего на то чудо, которое мы испытали вместе, и еще многого другого.

Она нервно сглотнула.

– Я во всем полагаюсь на тебя. И хотя ко мне это не имеет отношения, желаю тебе победы. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Только пожалуйста. Пожалуйста, не лги.

Она могла бы плести интриги, как остальные. Подстраховаться. Но всегда была на моей стороне, даже когда казалось, что все потеряно. Если я не награжу ее за это, значит, я и впрямь мерзкое чудовище.

– Ты для меня как дочь. Мне невыносимо видеть твое одиночество. Ты поедешь домой. Клянусь жизнью.

Она кивнула:

– Да простит меня Марот.

Я забилась в шкаф и представила руну, находящуюся под оттоманкой на десятом этаже Башни. Потом мысленно коснулась ее, и она засияла светом звезд.

Я стояла на знакомой спиральной лестнице, в окружении йотридов. Я посмотрела вниз. Грудь. Я предпочла бы оказаться в теле мужчины с рельефными, как бриллианты, руками, но женщина вызывает меньше опасений и могла бы приблизиться к Пашангу или Сире. Я была молода, учитывая, насколько гладким казалось мое лицо, а ладони маленькие и мозолистые, как у наездницы. Я провела рукой по коротким волосам и ощутила костяной лук за спиной. И это еще не все – за поясом висели два кинжала, по одному с каждой стороны, и ятаган в кожаных ножнах. Йотридская сучка неплохо вооружилась.

– Тяни! – Они сделали глубокий вдох. – Тяни!

Группа йотридов затаскивала по лестнице пушку размером с коня. О Лат, одна мысль о том, что они выстрелят из этого чудовища по дворцу… Хорошо, что нас с сыном там нет.

– Где Пашанг? – спросила я мужчину с редкой бороденкой и соломинкой во рту.

– Естественно, твой деверь наверху.

Деверь? Я что… жена его брата?

– А Сира с ним?

Он покачал головой:

– В последний раз я видел ее, когда она устанавливала внизу бомбу.

Бомбу? Что-что? Неужели они хотят сровнять Башню с землей? Явно нет, иначе не затаскивали бы наверх пушки. Но что она задумала?

Я заглянула в читальню десятого этажа. Пусто. Значит, Философы ушли. Но когда? И куда? И как? Никто не видел, как они уходят, иначе во дворце наверняка об этом узнали бы.