– Я никуда не уеду отсюда, Сади. – Он не смотрел мне в глаза. – Я обещал посвятить себя служению Лат в обмен на твою жизнь.

– Нет, ты уже достаточно послужил. Ты проливал кровь за многих хозяев. Плюнь на свое обещание!

– Я не могу бросить вызов богу.

– Разве не это мы только что сделали? Разве не бог воскресил Ираклиуса? И все же мы справились.

– То был бог зла.

– Они все – зло! Они хотят, чтобы мы топили друг друга в крови – и ради чего? Ради молитв, оставшихся без ответа?

– Моя молитва была услышана. На этот раз на нее ответили. – Кева смотрел на меня, и на его глазах заблестели слезы. – Я потерял всех, кого любил. Когда-нибудь ты состаришься, и мне придется смотреть, как ты умираешь. Я знаю, что не вынесу этого. Я чуть не разрушил город, чтобы снова тебя увидеть. Вот почему мне нужно отстраниться как магу. Мне нужна фанаа.

Я покачала головой.

– Ты помогал мне стать храброй. Теперь позволь помочь тебе не сделать глупость. Когда я умру в следующий раз, то хочу, чтобы ты оплакал меня… А после ушел и полюбил другую. И если ты проживешь десять тысяч лет, и даже если ты увидишь конец времен, не трать свою жизнь на мертвых.

– Фанаа – это смерть. – Он мрачно улыбнулся. – Моя смерть. Я выбираю ее, чтобы ты могла жить. Будь счастлива и свободна, Сади. За нас обоих.

Кева меня обнял, как будто в последний раз. Я оттолкнула его, потом притянула к себе и поцеловала. Та красная нить света, которая возвратила меня домой, текла между нами, соединяя в одно целое наши души.

Я прошептала ему на ухо:

– Я люблю тебя, Кева.

Он сжал мою руку и прошептал:

– Я буду вечно тебя любить.

Мы целовались, не в силах остановиться.

И вдруг перед нашим балконом возникла лодка, плывущая сама по себе. Мы с Кевой смотрели на нее растерянно, как и всегда.

– И ты проделал такой долгий путь! – сказал Кева невидимому джинну, несущему лодку. – Серьезно? Надеюсь, ты говоришь правду. – Он обернулся ко мне. – Оказывается, у меня есть месяц, прежде чем я начну служить.

Кева перелез через перила и прыгнул в летучую лодку. Он протянул мне руку.

Мы посмотрели мир. Мы путешествовали по островам Пилимэй и восхищались там утопавшими в грязи гигантскими каменными головами, а после вместе с потомками колдунов плясали рядом с ними в свете неполной луны. Потом нас рвало от блинчиков с улитками в Рупате и от вонючих сыров в Джезии, потом мы ели еще. Неделю мы пробыли в окрестностях Кандбаджара, столицы Аланьи, обшаривая пальмовые леса в поисках мифического симурга (джинн Кевы клялся, что видел его). Жаль, что не нашли. Тогда мы отправились в Хариджаг, город в джунглях Кашана, поплавать под каскадом водопадов и понырять за лавандовыми жемчужинами – я с завистью признаю, что Кева нашел самую яркую и большую. Гумонг, железный город в Шелковых землях, стал нашей следующей остановкой. Его дворцы с железными башнями были отлиты из стали подводной горы. Мы наблюдали за звездами с самой высокой башни.

За месяц мы успели так много, что большинству не успеть за тысячу и одну жизнь. Но в основном мы безумно любили друг друга.

За несколько дней до начала вечной службы Кевы мы полетели на окраину Демоскара, в дом старика, который жил возле моря. Я не видела, чтобы Кева плакал с тех пор, как мы нашли его закапывающим тела в том лесу, но, когда отец его обнял, он непрерывно рыдал, пока не разомкнулись объятия. Я думала об отце и матери и о забадарах, о том, как жестоко было позволить им горевать. И все же… Вернусь ли я когда-нибудь к ним? И разве смерть не освободила меня от всех страхов?

Я наблюдала, как Кева смеется сквозь слезы, когда отец шутливо хвалил его за то, что он похудел, и меня сокрушала тяжесть грядущей разлуки. Сколько жизней отмеряно Кеве? Как эгоистична я была, думая, что достаточно умереть один раз. И все же он сделал это, чтобы я могла быть свободной.

Когда улыбающийся старик и его сын подошли ко мне, я тоже улыбнулась, чтобы сдержать слезы прощания.

© Р. Сториков, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

В племенах из пустыни говорят, что еще до начала времен родился джинн с одиннадцатью огненными рогами, взобрался на кольцо седьмого неба и, преисполнившись загадочной первобытной яростью, швырнул на землю тысячу и одну жемчужину. Тысяча жемчужин сгорела по пути к земле и превратилась в звезды, до сих пор сияющие на небосклоне. Лишь одна жемчужина упала, и из нее возник город Кандбаджар.

И сейчас этот город осадил мой брат. С высокого дворцового балкона я смотрела по другую сторону окружающих город желтых стен, на разноцветные юрты, усеивающие пустыню, поросшую редким кустарником. Думаю, кандбаджарским летом осаждающим было жарковато в юртах – под палящим солнцем те превратились в печки. Пастбища у реки и ее протоков, хотя и плодородные, не могли прокормить десятки тысяч боевых коней, которых воины привели с собой. Но это их не остановило. Мало что могло остановить воинов-силгизов, когда они нацеливали свои стрелы, пусть даже эта мишень – столица самого богатого и могущественного царства на востоке.

Как и у Кандбаджара, мое происхождение тоже окружено легендами. Все началось с того, что мы с братом теснились в юрте, укрывшись колючим, побитым молью одеялом. Я позволила брату доесть последние куски конины, зная, что отец будет оплакивать его смерть горше, чем мою. Ведь он – наследник рода каганов, берущего начало еще во времена Темура, а я – нескладная дочь; и теперь у меня болел живот от протухшего бульона, который я съела вместо мяса. Мы держались за руки и изо всех сил сопротивлялись жуткой зиме Пустоши. Потом мы прижались друг к другу, и его костлявое колено уперлось мне в живот, усиливая боль. Тем не менее я была рада любому теплу, поскольку все тело одеревенело от холода.

Ветер с завыванием обрушивался на все восемь стен, и вскоре моему брату придется выйти, чтобы вбить колья покрепче, иначе юрту снесет. Правда, накануне он чуть не отморозил пальцы ног, его спасли только последние угольки в жаровне. И чтобы уберечь нас вместе с младшим братиком, лежащим в костяной колыбели, я закрыла глаза и молилась.

Воспоминания меня взбудоражили. Неужели я и впрямь так жила до того, как оказалась в настоящем раю – Кандбаджаре?

– Сегодня неподходящее время для воспоминаний, – втолковывал мне шах Тамаз час назад в тронном зале. – Ты как мост из песчаника, соединяющий нас с силгизами, – сказал он, как всегда, с широкой добродушной улыбкой на лице, сидя с прямой спиной на золотой оттоманке.

Я поклонилась и ответила:

– Скорее я… заброшенный на восемь лет мост, потому что казначею плевать на людей, живущих по ту сторону… Но я поняла, о чем вы, ваше величество.

Я доехала в экипаже до городских ворот. Как я и просила, там меня ожидала боевая лошадь. Седло было из овчины, с тонкими, как проволока, железными стременами. Я погладила лошадь по голове, та фыркнула и взбрыкнула. Это была типичная кобыла из Пустоши – чуть крупнее пони, со стройными ногами и легкими копытами, едва приминавшими траву. В этом городе, в окружении мраморных дворцов, мощеных улиц и огромных глинобитных домов, она смотрелась инородным телом. Но если я буду скакать на такой лошади, силгизы, возможно, признают меня за свою.