Озар положил жесткую ладонь мне на плечо:

– Султанша…

Я попятилась:

– Ты же не веришь, что я жена шаха, зачем так меня называешь?

– Ты знаешь, что я всегда называл тебя так не за то, что ты чья-то жена, а за присущее тебе изящество истинной султанши. Но боюсь, ты возлагаешь надежды не на тех людей. Хизр Хаз, каким бы ни был могущественным, тебя не спасет. Кярс никогда не любил этого седовласого демона. Ему нужен более снисходительный Великий муфтий, со взглядами, похожими на его собственные. Поэтому Хизр Хаз и поддерживал Мансура, пока не ударил его в спину.

Неужели Хизр Хаз, единственный честный человек, который, казалось, поверил мне, оказался очередным двурушником? Неужели мне нужно оставить надежду на то, что Кярс признает наш брак? И кем я буду для Мансура? Безделушкой, которой можно хвалиться? Я не хотела этого, я хотела быть кем-то важным. Хотела быть султаншей султанш.

– Кярс – порядочный человек. – Мои слова прозвучали фальшиво. – Ему расскажут о предательстве Зедры, и тогда он поймет, что я невиновна, и будет чтить наш брак!

– Тогда уходи, Сира. Иди к Хизру Хазу. Но как только выберешь их сторону, на нашу тебе уже не вернуться, – проворчал Пашанг.

Действительно ли я должна была выбирать? Почему обязательно нужна война? Я сглупила, открыв свои чувства? Мысли путались, и я не могла понять, что делать.

Лишь одно было очевидно: Мансур и наследник пропали. Кто их найдет, тот и решит судьбу страны. Может, звезды помогут мне в этом.

Эше стоял у зеркала в коридоре снаружи тронного зала и причесывался. Он стриг волосы так коротко, что я не понимала, зачем он их укладывает.

– Ты поел? – спросила я.

Он кивнул:

– Да, но только не достойную шаха еду, как ты обещала. Карри и ягненок – то, что ели стражники.

Глядя, как он расчесывает бороду, я поняла, что ненавижу всех… кроме него. Все здесь такие извращенные, такие коварные, такие двуличные… включая меня. Но Эше был таким, какой хотела бы стать я: целеустремленным. Я тоже жаждала иметь высшую цель. Но погрязла в гневе и желаниях.

– Эше… Мне кажется, нам не следует здесь находиться.

Он положил расческу у зеркала.

– Я мог бы сказать то же самое. История не станет восхвалять йотридов – если только они сами ее не напишут.

– Я слышала, что Хизр Хаз посадил Зедру под домашний арест. Он знает, что она оборотень. Нужно присоединиться к нему, как нам и подобает. Кроме того, я хочу поговорить с ней. Понять, зачем она все это сделала.

– Сира… разумно ли это? Пусть сторона йотридов – не сторона добра, но пока она более безопасна. Цифры говорят сами за себя: между храмом и десятками тысяч жаждущих добычи йотридов никого нет.

Верно… но недальновидно.

– А когда Кярс уравняет шансы своими гулямами, не застанет ли он нас на проигрывающей стороне?

Эше вздохнул:

– Не знаю. Но до возвращения Кярса последнее место, где я хотел бы находиться, это храм. Не думаю, что Кярс осудит свою жену за то, что она не стала рисковать и осталась в своем доме.

– Так что же нам делать?

– Ждать и стараться не попасть в трясину. – Он широко улыбнулся, обнажив белые зубы. – А пока. Я никогда не был в гареме. Интересно, как выглядит опочивальня шаха?

Я засмеялась:

– Кровать стоит в золотой клетке.

Он удивленно распахнул глаза:

– Так ты была там? Полагаю, ты не так невинна, как я думал.

– Я и правда спала там… вчера ночью.

– Вчера ночью… когда ты должна была спать со мной. Заставила меня пойти к страже, чтобы я не чувствовал одиночества.

– Я тоже была не одна, – ухмыльнулась я.

Он открыл рот:

– Что? Только не говори мне. Пашанг?

Я кивнула, выгнув брови, а затем рассмеялась.

Эше с облегчением выдохнул:

– О, благодарение Лат.

– Но на секунду ты приревновал.

– Нисколечко. У моего медного трона ждут толпы похотливых нимф.

Мы оба рассмеялись. Похоже, со вчерашнего вечера настроение Эше улучшилось и он опять стал собой. Это обрадовало меня сильнее, чем я ожидала.

Я тронула подбородок:

– Думаю, я знаю, какая комната тебе понравится.

– Для начала нужно сделать то, что я должен был сделать сразу, как попал сюда. Отведи меня в самое высокое место дворца.

Значит, в восточную сторожевую башню. Во время короткой прогулки я рассказывала Эше историю Песчаного дворца. Его построил святой правитель Забур, но затем сын Селука Рукан сровнял дворец с землей, когда забрал город у своего брата. Судя по тому, как вяло Эше кивал и хмыкал, он уже это знал или ему было неинтересно.

Подъем по извилистым лестницам без перил в сторожевой башне немного пугал меня, а Эше еще больше, но вершина того стоила. Во все стороны простирался город песочного цвета, полускрытый пыльной дымкой. Он казался таким спокойным и мирным.

– Романтичные виды, – сказала я Эше.

– Если бы я привел тебя только за этим. – Он нахмурился и обнажил кинжал. – Сира, мне нужна твоя кровь.

– Моя кровь?

– Кровью завоевателя я могу начертать руну, которая защитит нас от Зедры. Нужно также начертать руны в четырех углах дворца, поэтому мне понадобится довольно много крови. Это все равно что раскидывать сеть.

Конечно. Я как-то не думала об этом, но, похоже, моя кровь особенная.

– Я одна обладаю такой кровью?

Он покачал головой:

– Нет, но она редкая. До того дня, когда я спас твою жизнь, я ни разу не писал руны кровью завоевателя. Она является основой для многих могущественных рун. Я просто уколю твой палец.

Эше взял меня за руку и достал из кармана крошечный флакон из-под духов.

Я поморщилась от мысли о кинжале и закрыла глаза. Укол продлился всего мгновение, и то, как Эше выжимал кровь, оказалось больнее. Через несколько секунд все закончилось, и Эше перебинтовал мне палец.

Обмакнув свой палец во флакон, Эше нарисовал на стене руну, глаз внутри сияющего солнца. Затем он что-то пробормотал, и руна на мгновение засветилась.

– Готово, – с облегчением вздохнул он. – Теперь нам нужно попасть на другие высокие точки.

– Откуда у меня такая редкая кровь, Эше?

Я потеребила высокий воротник кафтана, скрывавший руны, которые Эше начертал моей кровью на шее, чтобы спасти мне жизнь и защитить от оборотня.

Он поднял руки ладонями вверх:

– За исключением твоего происхождения, я не знаю.

– Это благословение… или проклятие?

– Может, ни то ни другое. Или и то и другое.

А мой спрятанный под повязкой глаз, видящий звезды? Я так хотела показать Эше, но не смела. Тогда он узнает, что я – именно та, на кого он охотится. Порождение пустоты и звезды столь темной, что она поглощает свет.

– Эше… а если я – зло? Что бы ты сделал?

Он озадаченно скосил глаза:

– Есть разница между «не быть добром» и «быть злом».

– Считаешь себя проницательным, но не видишь, кто стоит перед тобой.

– Я вижу ту, что, подобно всем нам, борется за свое место в этом мире. Стреляет высоковато, но, как говорят Лучники Ока, «целься в солнце и попадешь в луну».

Я покачала головой. Он и правда не понимал. Но мне нужно, чтобы он знал. Я не могла больше прятаться от единственного человека, к которому не испытывала ненависти.

Я погладила повязку, готовясь снять ее и показать, кем я стала.

В уголке глаза вспыхнул свет. Под солнцем взорвались мерцающие красные звезды. Я даже не успела снять повязку, а уже видела звезды.

– Фейерверки? Откуда их запускают? – сказал Эше.

Над Кандбаджаром гремели взрывы. Действительно, фейерверки… но, что еще более странно, они взлетали над храмом. А все знали, что красные фейерверки означают лишь одно – войну.

Оказаться в ловушке – уже паршиво. Но когда Хизр Хаз приказал своим людям выставить караул у меня в комнате, это стало невыносимым. Мирима куда-то переселилась. Вообще-то, так сделали все, кроме меня и Селены, которая спала на тюфяке рядом со мной.