– Маловероятно. – Виктуар зевнула. – Мы как брошенные дети. Мама и папа слишком заняты, разрушая экономику, им нет дела до нас.

– Бог ты мой. – Летти резко поднялась. Ее широко распахнутые от ужаса глаза были прикованы к одной точке за окном. – Смотрите, что это такое?

На противоположном берегу полыхал огромный костер. Но, поспешив к окну, они увидели, что пожар явно держат под контролем, он выглядел катастрофическим только из-за масштаба огня и дыма. Прищурившись, Робин разглядел, что огонь поглощает груду сундуков, сложенных в лодки, которые вытащили на мелководье. Через несколько секунд он почувствовал запах их содержимого – ветер принес тошнотворно сладкий аромат к окнам Английской фактории.

Опиум. Наместник Линь жег опиум.

В комнату ворвался профессор Ловелл, по пятам за ним следовал мистер Бейлис. Оба были в ярости, лицо профессора Ловелла перекосилось от гнева, Робин никогда не видел его таким.

– Робин! Что ты наделал?

– Я… В чем дело? – Робин ошеломленно посмотрел на профессора Ловелла. – Не понимаю…

– Что ты сказал? Что ты ему сказал? – повторял профессор Ловелл, тряся Робина за грудки.

Профессор Ловелл распустил руки впервые с того дня в библиотеке. Робин не знал, чего теперь ожидать от профессора Ловелла – его взгляд был как у дикого зверя, совершенно неузнаваем. «Пусть он меня ударит, пусть сделает мне больно, – думал Робин. – Потому что тогда мы все поймем. Тогда не останется вопросов». Но наваждение быстро рассеялось. Профессор Ловелл отпустил Робина и сморгнул, как будто приходя в себя. Он отступил на шаг назад и стряхнул пыль с сюртука.

Рами и Виктуар в напряжении стояли рядом, слегка пригнувшись, как готовые распрямиться пружины.

– Прости, я просто… – Профессор Ловелл откашлялся. – Собирайте вещи и ждите меня снаружи. Все четверо. В гавани ждет судно «Эллада».

– Но разве наша следующая остановка не в Макао? – спросила Летти. – В нашем расписании говорится…

– Ситуация изменилась, – отрезал профессор Ловелл. – Мы купили билеты напрямую в Англию. Ступайте.

Судно «Эллада» покинуло Жемчужную гавань в удивительной спешке. Через пятнадцать минут после того, как пассажиры взошли на борт, моряки обрубили швартовы, подняли якоря и распустили паруса. Судно устремилось в открытое море, а за ним стелился дым, казалось поглотивший весь город.

Экипаж, которому не сообщили, что придется пристроить и кормить пять дополнительных пассажиров, вел себя раздраженно и резко. «Эллада» не была приспособлена для пассажиров, места и так хватало с трудом. Рами и Робину пришлось ютиться с моряками, но девушкам выделили отдельную каюту, которую они делили с единственной, помимо них, пассажиркой, Джемаймой Смайз, христианской миссионеркой из Америки. Она пыталась тайком проникнуть в глубь Китая, но ее схватили, когда она переходила вброд реку в пригородах Кантона.

– Вы знаете, почему поднялась такая кутерьма? – спросила она, когда все сгрудились в кают-компании. – Это случайность или китайцы намеренно устроили поджог? Теперь начнется война, как вы думаете?

Последний вопрос она взволнованно повторяла снова и снова, несмотря на заверения, что они не знают. Наконец она сменила тему и начала расспрашивать, чем они занимались в Кантоне, как проводили время на Английской фактории.

– Под крышей фактории живут и священники, верно? Как там проводят воскресные службы? – Она вопросительно уставилась на Рами. – Вы посещаете воскресные службы?

– Разумеется, – ответил Рами не моргнув глазом. – Посещаю, потому что меня заставляют, и при первой же возможности я шепчу извинения перед Аллахом.

– Он шутит, – быстро вставила Летти, пока потрясенная мисс Смайз не попыталась обратить его в свою веру. – Разумеется, он христианин, для получения диплома Оксфорда мы все подписывали символ веры[987].

– Очень рада за вас, – искренне сказала мисс Смайз. – Вы собираетесь распространять слово Божие и на родине?

– Мой дом – Оксфорд, – ответил Рами, невинно моргая. Кажется, он вот-вот сорвется, понял Робин. – Вы полагаете, что в Оксфорде полно язычников? Боже ты мой! И никто не сказал руководству?

В конце концов мисс Смайз устала от них и пошла на палубу помолиться, или чем там обычно занимаются миссионеры. Робин, Летти, Рами и Виктуар собрались за столом, нервничая, как нашалившие дети в ожидании наказания. Профессора Ловелла нигде не было видно, взойдя на борт, он сразу же отправился переговорить с капитаном. И до сих пор никто не объяснил им, что происходит и что будет дальше.

– Что ты сказал наместнику? – тихо спросила Виктуар.

– Правду, – ответил Робин. – Я лишь сказал ему правду.

– Но ведь наверняка кто-то настроил его…

В двери появился профессор Ловелл. Они замолчали.

– Робин, – сказал он. – Давай поговорим.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел в коридор. Робин нехотя встал.

Рами коснулся его руки.

– Ты справишься?

– Да.

Робин надеялся, что они не слышат, как колотится его сердце или как громко стучит кровь в ушах. Ему не хотелось идти вслед за профессором Ловеллом, а хотелось спрятаться и замереть, забиться в уголок кают-компании и накрыть голову руками. Но этот трудный разговор давно назревал. Хрупкое перемирие, установившееся в день его ареста, не могло продержаться долго. Робин и его отец слишком долго лгали друг другу. Невозможно вечно игнорировать проблему, прятать ее, рано или поздно нарыв пришлось бы вскрыть.

Когда Робин вошел в каюту профессора Ловелла, тот сидел за столом и медленно листал словарь.

– Мне просто любопытно. Тебе известна стоимость тех сундуков в гавани?

Робин вошел в каюту и закрыл за собой дверь. Его колени дрожали. Ему как будто снова было одиннадцать лет, и его застукали за чтением недозволенных романов, он съежился в ожидании неминуемого удара. Но Робин больше не был ребенком. Он изо всех сил постарался, чтобы голос не дрожал.

– Сэр, не знаю, что произошло с наместником, но я не…

– Больше двух миллионов фунтов, – сказал профессор Ловелл. – Ты слышал, что говорил мистер Бейлис. Два миллиона, и за боˊльшую часть отвечают лично Уильям Джардин и Джеймс Мэтисон.

– Он принял решение. Принял его еще до встречи с нами. Никакие слова не…

– Твоя работа несложная. Озвучивать Харольда Бейлиса. Показать китайцам дружественное лицо. Сгладить противоречия. Мы вроде бы ясно высказали свои приоритеты, не так ли? Что ты сказал наместнику Линю?

– Не знаю, что, по-вашему, я сделал, – произнес Робин, – но случившееся в порту произошло не по моей вине.

– Это ты предложил ему уничтожить опиум?

– Конечно нет.

– Ты поделился с ним какими-либо сведениями о Джардине и Мэтисоне? Присвоил себе полномочия мистера Бейлиса? Ты уверен, что не совершил ничего предосудительного?

– Я делал лишь то, что мне велели, – настаивал Робин. – Мистер Бейлис мне не нравится, но, поскольку я представляю компанию…

– Хоть раз в жизни, Робин, попытайся четко выразить, что у тебя на уме. Будь честен. Ты ведешь себя постыдно.

– Я… Что ж, хорошо. – Робин скрестил руки на груди. Ему не за что было извиняться, нечего скрывать. Рами и Виктуар в безопасности. Больше он не склонится, не промолчит. – Ладно. Давайте будем честны друг с другом. Я не согласен с тем, что делают в Кантоне «Джардин и Мэтисон». Это неправильно, отвратительно…

Профессор Ловелл покачал головой.

– Бога ради, это всего лишь торговля. Не будь ребенком.

– Это суверенное государство.

– Государство, погрязшее в суевериях и архаике, не признающее верховенства закона, безнадежно отстающее от Запада по всем статьям. Государство варваров, неисправимо примитивных идиотов…