– Нет. – Малахита отпустила Пушинку. Та приземлилась на ноги и присела, рыча на королеву. Затем рык стих. Пушинка приняла земной облик, тяжело осела на пол и закрыла лицо руками. Малахита повернулась к Гнедой.

Гнедая попятилась, низко рыча. Малахита сказала:

– Возможно, когда-то Скверны действительно помутили твой рассудок, но ты не была околдована, когда отравила последнего консорта моего рода.

– И что, ты убьешь меня? – Гнедая оскалилась, насмехаясь над ней. – Королева не может убить арбору. Другие дворы узнают, и тогда…

– О да, это неслыханно. И почти немыслимо, – подала голос другая арбора. Она встала, вышла на середину зала и остановилась рядом с Пушинкой. Ее кожа была серой, а в седых волосах виднелись белоснежные локоны. Она смотрела на Гнедую с ледяным осуждением. – Как и то, что один арбор может убить другого, убить птенцов, убить консорта. Ты была учительницей. – Последнее слово она процедила сквозь стиснутые зубы. – Во что ты превратилась?

Гнедая огрызнулась, ярость на ее лице сменилась испугом, затем отчаянием, затем снова яростью.

– Я… Я же… – прорычала она. – Мне пришлось это сделать!

Пожилая арбора обратилась к Малахите:

– Ты права. Либо смерть, либо изгнание; и теперь, когда мы знаем ее тайну, она будет ненавидеть нас всем сердцем. Мы никогда не сможем спать спокойно. – Она наклонилась, взяла Пушинку за запястье, подняла ее на ноги и отвела прочь.

Малахита обвела взглядом остальных, но никто не возражал. Все арборы смотрели на нее и ждали.

Гнедая не выдержала и бросилась прочь. Малахита переместилась так быстро, что Лун ничего не успел понять, пока не услышал треск ломающихся костей. Гнедая обмякла, рухнула на пол, и он услышал, как она испустила последний вздох.

Во всем зале не вздрогнул только Лун, все еще заторможенный после отравления. По залу прокатилось шипение, смешанное со страхом, облегчением, горечью.

Малахита отвернулась. Несколько арборов встали, один накинул на мертвое тело одеяло, и они вынесли его. Остальные негромко, печально переговаривались.

Лун не чувствовал удовлетворения, лишь пустоту. Ласточке довелось увидеть немыслимые ужасы. Она не знала, что Скверны умели подчинять себе раксура, и, наверное, была потрясена до глубины души. «Скорее всего, Ласточка решила, что весь двор сошел с ума. Иначе она бы попыталась найти выживших, и тогда твоя жизнь сложилась бы совсем по-другому». Лун не знал, что думать, и решил не думать вообще. Подняв голову, он увидел, что над ним стоит Малахита. Она сказала:

– Теперь иди и отдохни.

Королева смотрела на него так спокойно, словно никого и не убивала. Все остальные, воины и арборы, хотя и знали, что сейчас случится, и даже поддерживали ее решение, все равно выглядели так, словно пол только что ушел у них из-под ног. У некоторых был такой истощенный, измученный вид, словно они несколько месяцев болели. Лун постарался выкинуть эти мысли из головы.

– Я хочу поговорить с тобой о Сквернах.

– Тебе нужно отдохнуть, иначе ты ничего не сможешь сделать или сказать. – Через мгновение она дернула шипом, словно смирившись с чем-то. – Сегодня я не стану принимать решение насчет земного города. Поговорим о нем завтра.

Лун понимал, что она пошла ему навстречу, но сомневался, что этого достаточно.

– Разве время еще есть?

– Должно быть, – сказала Селадонна. – Наши разведчики доложили, что Скверны пока не выдвинулись к городу.

«Пока», – подумал Лун, однако не стал возражать, когда Каштан подошел и помог ему подняться на ноги.

Лун медленно встал и вышел из зала вместе с Каштаном. Сразу за порогом к ним присоединился Звон, прятавшийся в коридоре. Вместе они молча пошли по коридорам колонии, в которой царили тишина и печаль. Лун думал, что надо бы послать Звона за Нефритой; он хотел многое с ней обсудить, но сомневался, что сможет сейчас дойти до летучего корабля. Однако, когда они пришли в чертог консортов, Лун с облегчением увидел Нефриту у очага, рядом с Утесом.

Нефрита встала. Ее взгляд скользнул по Луну, словно она не могла поверить, что он и правда стоит на своих двоих и самостоятельно ходит.

– Ты в порядке?

Он кивнул и посильнее закутался в халат. Его все еще бил озноб.

– Малахита ее убила.

Нефрита резко втянула носом воздух.

– Ясно.

Утес скорчил гримасу и снял с очага чайник.

– Дрянное это дело, но, как по мне, у Малахиты не было выбора.

– Гнедая во всем созналась, – сказал Каштан и поддержал Луна, когда тот тяжело опустился на груду подушек. – Ну, почти во всем. Но Скверны ее не околдовывали.

Нефрита села рядом с Луном, озабоченно глядя на него. Затем она приподняла брови. Осторожно протянув руку, она коснулась диска из слоновой кости на его груди.

– Что это?

– Его мне дала Малахита. – Лун повернул диск так, чтобы она увидела пятно. – На нем кровь, так что…

– Ой. – Нефрита убрала руку и в замешательстве повела шипами. Затем она спросила: – Гнедая рассказала, почему так боялась тебя? Что ты мог вспомнить?

– Рассказала. – Лун снова охрип. Утес передал ему чашку чая, он осушил ее и лишь затем снова заговорил: – Похоже, я видел, как она убивала остальных, но я ничего не помню.

– А ты знал Гнедую? – спросил Звон у Каштана. – То есть вы дружили или…

– Я не понимаю, как она могла так поступить, – ответил Каштан на незаданный вопрос. Вид у него был осунувшийся и усталый. – Думаю, она столько циклов жила с тем, что натворила, испытывала страх и чувство вины, да еще и видела столько смертей… Наверное, все это повредило ее рассудок. Однако она была хитра и смогла все это время скрывать от нас произошедшее. Мне кажется, настоящая Гнедая, которую мы знали, погибла, когда напали Скверны.

Все молчали, обдумывая эту неприятную мысль.

Наконец Нефрита заерзала, рассеянно теребя край подушки.

– Но ведь она не могла рассказать новой стае Сквернов о полукровках. Если у них не было связи с ее разумом…

Утес устало потер глаза.

– Значит, это сделал кто-то другой.

Каштан помрачнел еще больше.

– Наставники ищут среди тех, кто вернулся из старой колонии. – Он покачал головой. – Но прошло столько времени, да и те владыки давно мертвы. Я сомневаюсь, что их чары могли сохраниться. На Гнедую же они больше не действовали.

В коридоре раздались негромкие шаги, и в дверях появилась Лоза. Лун подумал, что она пришла, чтобы сменить Каштана, но наставница вдруг заколебалась.

– Я хочу поговорить с вами о Сквернах.

Нефрита посмотрела на Луна, и он кивнул. Она сказала Лозе:

– Проходи, садись.

Лоза обошла Каштана и села на подушку напротив всех. Затем сделала глубокий вдох.

– Я под подозрением, потому что владыка, который прятался в земном городе, сказал Селадонне, будто Скверны пришли сюда за полукровками. Все гадают, почему эта стая прилетела сейчас, так много циклов спустя, и думают, что их позвал кто-то из нас, сквернорожденных. Я – наставница, и потому самая очевидная подозреваемая.

Самая очевидная – да, но Лун все равно сомневался, что это сделала она. Наверное, доверять ей было глупо, но он просто не мог себе представить, чтобы Лоза шпионила для Сквернов. Отчасти Луна убедила ее внешность – у наставницы было столько же общего с земным обличьем дакти, сколько у Луна или Нефриты. А еще ее глаза не были такими же пустыми, как у Сквернов. Говоря с ней, Луну не казалось, что он беседует с оболочкой, которую лишь изредка наполняют кем-то живым. Лун слишком часто видел владык вблизи и сразу бы узнал такой взгляд.

Затем он напомнил себе, что Гнедая тоже не показалась ему подозрительной.

Нефрита склонила голову набок и пристально, задумчиво посмотрела на Лозу. Та не дрогнула, но ее бронзовые щеки налились румянцем. Нефрита сказала:

– Но зачем тебе призывать их? Непохоже, чтобы с тобой здесь плохо обращались.

– Нет, никогда, Малахита за этим следила. Это – мой дом, мой родной двор. Мне незачем его предавать. – Лоза развела руками. – Но я все-таки наполовину Скверн, так что их подозрения понять нетрудно. Эта стая как-то разнюхала про нас, узнала, что мы здесь. Малахита уверена, что ни один владыка из стаи, которая напала на нас на востоке, не выжил. Значит, наша связь со Сквернами была оборвана, и они не могли найти нас сами.