И это иногда пугало его, как легко он танцевал вокруг Оксфорда, каким достижимым казалось это воображаемое будущее. Снаружи он был ослепителен. Внутри он чувствовал себя обманщиком, предателем. И он уже начинал отчаиваться, задаваться вопросом, не станет ли он лакеем империи, как задумывал Уилсон, ведь путей антиколониального сопротивления казалось так мало, и они были так безнадежны.

До третьего курса, когда Энтони Риббен воскрес из мертвых и спросил: «Присоединишься ли ты к нам?».

И Рами, не колеблясь, посмотрел ему в глаза и ответил: «Да».

Наступило утро. Робин поднялся, умылся и оделся для занятий. Возле дома он встретил Рами. Никто не сказал ни слова, они молча подошли к двери башни, которая, несмотря на внезапный страх Робина, открылась, чтобы впустить их. Они опоздали; профессор Крафт уже читала лекцию, когда они заняли свои места. Летти бросила на них раздраженный взгляд. Виктория кивнула Робину, ее лицо было непостижимым. Профессор Крафт продолжала, словно не замечая их; так она всегда поступала с опоздавшими. Они достали ручки и начали делать записи о Таците и его колючих аблативных абсолютах.

Комната казалась одновременно и обыденной, и душераздирающе прекрасной: утренний свет струился сквозь витражные окна, отбрасывая красочные узоры на полированные деревянные парты; чистый скрежет мела о доску; сладковатый древесный запах старых книг. Мечта; это была невозможная мечта, этот хрупкий, прекрасный мир, в котором, за цену его убеждений, ему было позволено остаться.

В тот же день они получили извещения о том, что нужно готовиться к отъезду в Кантон через Лондон к одиннадцатому октября — на следующий день. Они проведут три недели в Китае — две в Кантоне и одну в Макао — и затем остановятся на Маврикии на десять дней по пути домой.

«Ваши пункты назначения находятся в умеренном климате, но во время морского путешествия может быть прохладно, — говорилось в уведомлении. — Возьмите с собой толстый плащ».

— Не слишком ли рано? — спросила Летти. — Я думала, мы поедем только после экзаменов.

— Здесь все объясняется. — Рами постучал пальцем по нижней части страницы. — Особые обстоятельства в Кантоне — им не хватает переводчиков с китайского, и они хотят, чтобы баблеры восполнили этот пробел, поэтому они перенесли наше путешествие на более ранний срок.

— Ну, это здорово! — Летти сияла. — Это будет наш первый шанс выйти в мир и что-то сделать.

Робин, Рами и Виктория обменялись взглядами друг с другом. У них было одно и то же подозрение — что этот внезапный отъезд как-то связан с пятничным вечером. Но они не могли знать, что это означает для предполагаемой невиновности Рами и Виктории, и что ждет их всех в этом путешествии.

Последний день перед отъездом был пыткой. Единственной, кто испытывал хоть какое-то волнение, была Летти, которая взяла на себя обязанность зайти вечером в их комнаты и убедиться, что их чемоданы упакованы должным образом.

— Вы не представляете, как холодно бывает в море по утрам, — сказала она, складывая рубашки Рами в аккуратную стопку на его кровати. — Тебе понадобится не просто льняная рубашка, Рами, а как минимум два слоя.

— Пожалуйста, Летиция. — Рами отмахнулся от ее руки, прежде чем она успела добраться до его носков. — Мы все уже были в море.

— Ну, я регулярно путешествую, — сказала она, игнорируя его. — Я должна знать. И мы должны держать небольшую сумку с лекарствами — сонные настойки, имбирь — я не уверена, что у нас есть время бежать в магазин, возможно, нам придется сделать это в Лондоне…

— Это долгое время на маленьком корабле, — огрызнулся Рами. — Это не крестовые походы.

Летти неловко повернулась, чтобы разобраться в сундуке Робина. Виктория бросила на Робина и Рами беспомощный взгляд. Они не могли свободно говорить в присутствии Летти, поэтому могли только сидеть, кипя от беспокойства. Их мучили одни и те же вопросы без ответов. Что произошло? Были ли они прощены, или топор все еще ждет своего часа? Неужели они по наивности сядут на корабль в Кантон, а на другом берегу их бросят?

И самое главное — как могло случиться, что они были завербованы в «Общество Гермеса» по отдельности, без ведома остальных? У Рами и Виктории, по крайней мере, было хоть какое-то оправдание — они были новичками в «Гермесе»; возможно, они были слишком напуганы требованиями общества соблюдать тишину, чтобы сказать что-нибудь Робину. Но Робин знал о «Гермесе» уже три года, и ни разу не заговорил об этом, даже с Рами. Он прекрасно скрывал свой самый большой секрет от друзей, которые, как он утверждал, владели его сердцем.

Это, как подозревал Робин, сильно расстроило Рами. После того как они проводили девушек на север, к их домикам, Робин попыталась затронуть эту тему, но Рами покачал головой.

— Не сейчас, Птичка.

У Робина защемило сердце.

— Но я только хотел объяснить…

— Тогда, я думаю, мы должны дождаться Виктории, — отрывисто сказал Рами. — Не так ли?

Следующим днем они отправились в Лондон вместе с профессором Ловеллом, который должен был быть их руководителем на протяжении всего путешествия. Поездка, к счастью, была намного короче, чем десятичасовая поездка на дилижансе, которая привела Робина в Оксфорд три года назад. Железнодорожная линия между Оксфордом и вокзалом Паддингтон наконец-то была достроена предыдущим летом, и в честь ее открытия под платформой недавно построенного вокзала Оксфорда были установлены серебряные слитки[841], поэтому поездка заняла всего полтора часа, в течение которых Робин ни разу не встретился взглядом с профессором Ловеллом.

Корабль отправлялся только завтра, и они остановились на ночь в гостинице на Нью-Бонд-стрит. Летти настояла на том, чтобы они немного погуляли и осмотрели Лондон, так что в итоге они отправились на представление в гостиную той, кто называла себя принцессой Карабу. Принцесса Карабу пользовалась дурной славой среди студентов Вавилона. Когда-то она была дочерью скромного сапожника и убедила нескольких человек поверить в то, что она экзотическая королевская особа с острова Явасу. Но прошло уже почти десять лет с тех пор, как принцесса Карабу была разоблачена как Мэри Уиллкокс из Северного Девона, и ее представление, состоявшее из странного танца с подскоками, нескольких очень выразительных речей на выдуманном языке и молитв богу, которого она называла Аллах-Таллах (тут Рами сморщил нос), выглядело скорее жалко, чем смешно. Это зрелище оставило у них неприятный привкус во рту; они рано ушли и вернулись в гостиницу, усталые и лаконичные.

На следующее утро они сели на клипер Ост-Индской компании под названием «Меропа», направлявшийся прямо в Кантон. Эти корабли строились с расчетом на скорость, ведь им нужно было как можно быстрее переправлять скоропортящиеся товары туда и обратно, поэтому их оснащали самыми современными серебряными слитками, чтобы ускорить плавание. Робин смутно помнил, что его первое путешествие из Кантона в Лондон десять лет назад заняло почти четыре месяца. Эти клиперы могли совершить такое путешествие всего за шесть недель.

— Волнуешься? — спросила Летти, когда «Меропа» вышла из Лондонского порта через Темзу в открытое море.

Робин не был уверен. С тех пор как они поднялись на борт, он чувствовал себя странно, хотя и не мог дать название своему дискомфорту. То, что он возвращался назад, казалось нереальным. Десять лет назад он был в восторге, когда плыл в Лондон, голова кружилась от мечтаний о мире по ту сторону океана. На этот раз он думал, что знает, чего ожидать. Это пугало его. Он представлял свое возвращение домой с ужасающим предвкушением; страх не узнать собственную мать в толпе. Узнает ли он то, что видит? Вспомнит ли он ее вообще? В то же время перспектива снова увидеть Кантон казалась такой неожиданной и невероятной, что у него возникло странное убеждение: пока они доберутся до Кантона, он уже исчезнет с лица земли.