По напряженности и печали в его голосе я понял, что в этих словах скрывается нечто ужасное.

– Что за предназначение, сынок?

– Ты Зачинатель, а я… – Он приложил руку к сердцу. – А я – ключ.

– Ты можешь быть тем, кем решишь сам. Ты сам решил, что это твое предназначение? Или кто-то другой за тебя?

– Ты же знаешь, я не такой сильный, как ты. Меня пытали. Но «пытка» – это еще мягко сказано. Меня заставили посмотреть на солнце и увидеть, что поддерживает в нас жизнь. И тогда я… стал чем-то большим, чем моя личность, прямо как ты, когда объявил себя Зачинателем.

Я обнял сына. Прижался лицом к его холодной щеке.

– Я лгал, Доран.

– И все же сказал правду. Ты сделал это, отец. Ты Зачинатель.

Он высвободился из моих объятий и прикоснулся к каменной двери.

Кровавые руны на его теле вспыхнули алым. Их рисунок совпадал с тем, что был на двери.

Камень двери стал разбухать, и ладонь Дорана слилась с ним, а кровавые руны на двери засветились.

Я взял его за другую руку и оттащил. Доран вырвался и оттолкнул меня. Я упал на спину. И с вытаращенными от ужаса глазами увидел, как мой сын слился с дверью воедино.

– Доран! Отойди…

Я знал, что уже слишком поздно. Пришлось проглотить отчаяние.

– Я должен стать тем, что создало всех нас. Я должен стать словами.

Кровавые руны на теле сына вспыхивали в одном ритме с теми, что на двери. А потом руны на двери изменили форму, из букв протянулись спиральные линии, напоминающие щупальца осьминога.

– Доран… Не оставляй меня в одиночестве в этом мире.

Он улыбнулся.

– Прощай, отец. Надеюсь встретиться с тобой в раю.

Остатки сына слились с дверью, руны на ней засветились и замерцали, меняя форму и размер, разрастаясь.

Вспыхнул ослепительный свет. Я зажмурился от боли. На веки словно опустилось само солнце.

А когда все закончилось, я открыл глаза, но так ничего и не увидел. Я моргал и щурился, пока не различил смутные очертания какого-то зала.

Каменная дверь исчезла, как и мой сын. На ее месте парили зеленые светлячки. Тысячи светлячков озаряли стены за порогом, стены склепа. А чуть дальше начиналась узкая лестница. Она вела вниз – наверное, к Вратам.

Однажды я сказала Эше: «Если ты не ценишь одну жизнь, то не ценишь никакую». Конечно, я лицемерила. Возможно, временами я и чувствовала себя плохо, но меня не волновали смерти людей, которых я едва знала. А вот Эше думал обо всех. Заботился о них так, что готов был пожертвовать жизнью невинного ребенка ради их спасения.

Я сказала Вафику, что считаю это справедливым, но в глубине души знала, что это еще большее лицемерие. Нельзя убивать ребенка и называть это добрым делом, даже если его кровь спасет миллионы. В глубине души я прекрасно понимала, что это неправильно.

Но я носила свое лицемерие как кафтан. Готова была воспользоваться любым оправданием и причиной, чтобы поддержать свое дело. Я ни к чему не привязывалась и позволяла любому ветру нести себя, лишь бы он приближал меня к трону.

Из-за этого я не страдала. Но мне было плохо от того, что я не страдала. Гниль у меня внутри вызывала тошноту, как вонь от мусора на улицах Кандбаджара, проникавшая и во дворец.

Я не могла повернуть назад. Прямой путь был для меня закрыт. Я видела лишь один способ спастись – если все, что я сделала ради власти, в итоге приведет к чему-то хорошему. И я поприветствовала бы этот хороший конец, хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя так ужасно из-за всего зла, которое сотворила.

Так я стала бы как Эше.

Вошедший в юрту Гокберк прервал мои размышления.

– Кандбаджар пал, – объявил он.

Это выглядело невозможным. Но Гокберк не стал бы лгать.

Я опустила на стол чашу с соленым чаем и встала.

– Не может этого быть. Мы оставляли пятитысячный гарнизон для защиты двойных стен вокруг города.

Гокберк поднял вверх пять пальцев.

– И только пять сотен выжило.

Я усмехнулась, до того это было нелепо.

– Тогда можно прямо сейчас сдаться.

Двоюродный брат не оценил мою шутку. Он сунул пальцы в рот и свистнул.

Через полог вошел силгизский наездник. Его зубы стучали, а кафтан и халат насквозь вымокли, будто он побывал на дне океана.

– Там были маги, – произнес он. – Один вызвал дождь, и разлились и без того переполненные каналы. Весь город ушел под воду. Потом другой маг вытянул молнии из облаков, как тянут за веревку, чтобы позвонить в колокол. И все сварились в этой воде. Все. Нам повезло оказаться у восточных ворот – мы открыли их и сбежали, другого выхода не было.

– Итак, Жемчужина городов пала из-за скверной погоды.

Я расхохоталась. Но мысленно я рыдала. Колеса моей повозки рассыпались, когда я уже видела финишную черту.

Кандбаджар был моим домом. Он все, за что я сражалась. Жемчужина, которую я хотела отполировать так, чтобы затмила солнце. Кто я без него?

– А Песчаный дворец? – спросила я.

Промокший всадник пожал плечами.

– По-моему, устоял. А вот остальная часть города… там не осталось и камня на камне.

Я издала еще один горький смешок, надеясь, что кто-нибудь скажет, что все это шутка. Но вместо этого вымокший силгиз вышел из юрты, шлепая по ковру сапогами.

По крайней мере, я могу утешаться тем, что враги оказались такими же подлыми, как и я. И даже правоверные маги, гордые защитники латианской веры, убили тысячи невинных верующих лишь для того, чтобы сразить нас, еретиков.

Скорее всего, они скажут, что это моя вина, ведь в городе стояли наши всадники. Мы, лицемеры, всегда находим способ умыть руки.

– Кровавое облако исчезло! – выкрикнул кто-то снаружи. – Я вижу святые горы, четко и ясно!

Значит, кровь бога, принесенная Эше в жертву, сделала свое дело. Он нарисовал узор, скрытый в «Мелодии цветов», кровью ребенка Норы.

Я высунула голову из-за полога.

– Приведите ко мне Селену. Немедленно.

Я обернулась к двоюродному брату, который массировал прогалину в своей бороде.

– Гокберк… ты знаешь, что Бабур воспользуется преимуществом. Исчезновение кровавого облака – как раз подходящий момент. Он атакует. И какова наша стратегия?

– Мы будем драться. А что еще тут можно сделать?

Драться… против магов. Мне нужна Лунара. Только с помощью ее умения соединять звезды я смогу предотвратить наше полное поражение. Но где она, куда ушла? Неужто бросила нас в самый важный момент?

Я щелкнула пальцами.

– Давай попросим о переговорах. Бабур решит, что мы хотим сдаться, и даст нам больше времени.

Гокберк пожал плечами.

– Больше времени для чего?

– Не знаю. Просто сделаем это.

Вошла Селена. Она выглядела очень худой и более розовощекой. Тяготы войны сокрушили всех, однако ее держала на плаву вера. Ее небесно-голубой кафтан с перламутровыми пуговицами напоминал те, что носила Зедра.

– Я слышала про Кандбаджар. – Селена держала руки за спиной. – Мне так жаль, султанша.

У меня не было времени горевать. Нельзя допустить, чтобы потеря дома ослабила мою решимость.

– Возьми сопровождение и поезжай к императору Базилю. Попробуй убедить его впустить нас в Зелтурию, чтобы у нас были защищенные позиции, куда можно отступить, если не справимся с войском Бабура и магами.

– Могу я взять с собой Нору? Она говорит на староцерковном лучше меня.

– Сейчас Нора в неподходящем состоянии духа. Тебе придется стараться самой. – Я вытащила из-за пояса кинжал, и белый клинок сверкнул как жемчужина, поглотившая солнце. – Верни ему это. Скажи, что это оружие спасло мне жизнь.

Благодаря султану Тагкалая в моей юрте хранится еще много Слез. А Кева, очевидно, направится в Зелтурию, хотя я не знала, остались ли они с Базилем врагами. Надеюсь, что да, – тогда Базиль убьет его для меня.

Селена взяла кинжал и спрятала в плаще.

– Исполню все, как ты желаешь, султанша.

Она приложила руку к сердцу и улыбнулась.