– Останься и приглядывай за ними, – сказал Лун Елее на языке раксура, чтобы избежать неловкости. – Убедись, что остальные настроены к нам так же дружелюбно, как Карсис и Эсом. И проследи, чтобы Раскол к ним не приближался.

Елея понимающе кивнула и посмотрела на земных обитателей.

– Хорошо. Раскола в особенности не подпущу.

Лун оставил ее с земными обитателями, забрал Вьюна и продолжил поиски.

На лестнице двумя этажами выше они снова столкнулись с Флорой и Песней.

– Я нашла земных обитателей, прятавшихся в этих комнатах, – сказала Флора. – Женщина и несколько земных малышей. Малыши заверещали, когда увидели меня. Когда я перевоплотилась, они лишь заверещали еще громче. – Со смущенным видом она признала: – Это немного обидно. Я больше не хочу их пугать.

Она, Песня и Вьюн в ожидании уставились на Луна. Песня ободряюще сказала:

– Ты ведь знаешь, как говорить с земными обитателями.

Лун вздохнул. Воины и воительницы были бесплодны и почти не знали, как обращаться с детьми. Они лишь изредка играли с ними и возвращали учителям, стоило малышам устать или проголодаться.

– Ждите здесь. И отойдите подальше от двери.

Лун вошел в фойе. Из стен выступали резные статуи, но они отличались от тех, что Лун уже видел в башне: статуи изображали женщин, изящно закутанных в струящиеся ткани и, в отличие от мужских изваяний, чуть улыбавшихся. Лун принял земной облик, пошатнулся и чуть не упал на колени. Каждый порез и ушиб, каждая уставшая и потянутая мышца разом стали болеть в сотню раз сильнее. Он застонал, с трудом выпрямился и вошел в покои.

Они были обставлены даже богаче, чем другие личные комнаты, которые видел Лун: на полу лежали толстые ковры, а на стенах висели тяжелые гобелены, украшенные орнаментами мягких цветов. Изящная резная деревянная мебель была инкрустирована полированным перламутром, а паровые лампы были выкованы в виде вычурных рыб и морских птиц. Здесь пахло духами, которыми пользовались местные богачи, приторными псевдоцветочными ароматами, смешавшимися с терпким душком страха.

Лун услышал приглушенный плач, пошел на него и, миновав комнаты, оказался в спальне. На полу между кроватью с тяжелым балдахином и резным сундуком, съежившись, сидела молодая жемчужно-голубая женщина в дорогом халате, а рядом с ней – четверо жемчужно-голубых детишек разных возрастов, хныкавших от ужаса. С ними рядом, прижавшись друг к другу, сидели двое – пожилой жемчужно-голубой мужчина и женщина, оба одетые как слуги.

Лун обратился к молодой женщине:

– Сейчас вам придется покинуть башню. Вам есть куда идти? В дом вашей семьи, например?

Она непонимающе посмотрела на него. Светло-голубая кожа вокруг ее глаз потемнела от слез. Но паника отчасти покинула ее. Если эта женщина прежде встречалась с Расколом, то наверняка знала, что раксура могли принимать облик земных созданий, но, возможно, она видела в Луне лишь худого молодого мужчину в темных одеждах, а не чудовище, скрывающееся под личиной земного обитателя. Или, возможно, то, что он сказал, оказалось настолько далеким от ее самых жутких страхов, что она от удивления пришла в чувство. Женщина робко сказала:

– Я могу что-нибудь взять с собой?

– Конечно. – Лун подумал, что им, наверное, пригодятся деньги. Женщина бросила взгляд на сундук, и Лун увидел, что в него выше краев сложены драгоценности, серебряные цепи с полированными камнями. Он сказал: – Забирайте все.

Лун ждал, пока женщина и двое слуг поспешно кидали драгоценности в сумку и собирали одежду и немногие другие пожитки. Деятельность, похоже, успокоила их, и Лун даже помог одному ребенку достать из-под кровати тряпичную куклу. Он вывел их на лестницу, где женщина вздрогнула при виде поджидавших там раксура, однако те сбежали наверх, стоило Луну недовольно посмотреть на них.

Он повел земных обитателей вниз по лестнице и через нижний выставочный зал. Утес в земном облике стоял у коридора, который вел к выходу. Взрослые старались не смотреть на праотца, словно боялись увидеть в его облике какой-нибудь намек на то, кем он был на самом деле. Но дети с любопытством разглядывали его, и Утес чуть улыбнулся им, когда они проходили мимо.

Лун распахнул для них наружную дверь. Там сияло солнце, а туманные миазмы, обычно висевшие над левиафаном, рассеялись, когда существо пришло в движение. Площадь и ближайшие переходы были пусты, и окружающие здания не давали ветру разгуляться по ним. Женщина заморгала от дневного света, словно не ожидала, что когда-нибудь снова увидит его. Лун спросил:

– Вы сможете добраться до дома?

– Здесь недалеко, – машинально сказала она. Затем она перевела взгляд на него и пристально посмотрела. – Спасибо вам.

Лун неловко пожал плечами.

– Вы же ни в чем не виноваты.

Она сдержанно кивнула, а затем отвернулась. Лун смотрел, как их маленькая компания пересекла площадь и пошла по улочке, ведшей к ближайшему скоплению башен.

Лун вернулся внутрь и помог Утесу захлопнуть дверь и снова запереть ее на замки и засовы.

Когда они вернулись в выставочный зал, Нефрита спрыгнула вниз с галереи. Она поймала Луна за плечи и озабоченно посмотрела на него.

– Лун, тебе стоит отдохнуть. Ты понадобишься нам, когда земные создания будут готовы говорить. Мы все равно не сможем пробраться в гавань до наступления темноты.

Она была права. Им нужно было придумать, как добраться до гавани и выкрасть из нее корабль Негала. Лун поразмышлял, поколебался, а затем подумал: «А почему бы и нет?» Мог же он хоть раз воспользоваться привилегиями консорта и отдохнуть, пока остальные работали.

– Хорошо.

Нефрита указала в сторону дальнего коридора башни.

– Иди туда. Цветика сейчас отдыхает, а Звон за ней присматривает.

Лун прошел в задние помещения первого этажа, где, должно быть, находились комнаты слуг и стражников. Короткая лестница вела в большой общий зал. Он был украшен тонкими коврами, далеко не такими роскошными, как те, что были наверху, обитыми мягкими скамьями и разложенными по полу подушками. В зал выходило несколько узких коридоров и небольших комнат. Лун заглянул в первую и увидел там Цветику – она лежала на постели, а рядом с ней сидел Звон. Наставница была в земном облике и свернулась, прижимая к себе подушку и семя. Она казалась крошечной и увядающей.

– Она в порядке? – прошептал Лун. Выглядела Цветика ужасно.

Звон с тревогой на лице поднял голову.

– Я не знаю. Она так устала. Раскол сейчас показывает Корню, где здесь хранится еда. Я хотел попытаться накормить ее.

Не шелохнувшись, Цветика прошипела:

– Вы оба, а ну цыц.

Лун поспешно удалился. Он подошел к одной из мягких скамей в общей комнате, сел, а затем лег и на минуту прикрыл глаза, чтобы те немного отдохнули.

Он не заметил, как уснул, хотя смутно осознавал, что остальные приходили в зал, бродили по нему или ложились на пол, чтобы поспать. В какой-то момент Лун почуял запах сушеной рыбы, но не смог заставить себя проснуться и пойти на поиски своей порции. Затем он вдруг резко открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Песню. Она была в земном облике и выглядела встревоженной и немного напуганной.

– Лун, Цветика говорит, что время пришло.

Лун моргнул, с трудом борясь со сном.

– Какое еще время?

Песня, похоже, удивилась, что он спросил.

– Она умирает.

От этих слов Лун окончательно проснулся. Он сел, поднялся на ноги и пошел за Песней в спальню.

Цветика все еще лежала на кровати, откинувшись на подушки. Ее глаза были закрыты, а кожа казалась почти прозрачной в свете паровой лампы. Нефрита сидела рядом с ней в облике арборы, и ее шипы подергивались от волнения. Утес стоял здесь же, рассеянно держа семя под мышкой. Звон, сжавшись в комок, со скорбным видом сидел на полу у изголовья кровати. Остальные воины собрались вокруг, все в земном облике, понурые и печальные.

Нефрита подняла глаза, когда вошел Лун. Она негромко сказала:

– Прости. Я бы позвала тебя раньше, но до последнего момента была не уверена. – Она оглядела всех собравшихся. – Корень, Вьюн сейчас сторожит входную дверь. Смени его, чтобы он успел с ней попрощаться. Поторопись.