— Ты молодец, Лиза, — вполголоса сказал он. — Я редко кому такое говорю, но вы с Марком за эти месяцы проделали огромную работу и оказали мне не одну неоценимую услугу. Марк сказал, что ты заболела. Надеюсь, ничего серьёзного? Если нужно, я определю тебя к лучшим врачам. Только скажи.

— Спасибо, мне уже намного лучше, — тихо ответила я. — Но мне нужен отпуск, я не чувствую в себе силы продолжать.

— Это одна из причин, по которой я пришёл к тебе. — Альберт достал из кармана изящный портсигар и выудил сигарету. Секундная вспышка плазменной зажигалки – и клуб дыма, выпущенный на волю, тут же снёс, смахнул порыв ветра. Альберт серьёзно посмотрел на меня и продолжил: — Мне известно, что у тебя какие-то давние счёты с некоторыми людьми на Каптейне. А кровная месть – дело святое… У меня есть человек, который доставит тебя туда. Рамон хорошо поработал с тобой, так что ты вполне способна за себя постоять.

— Спасибо! Это отличная новость! И очень вовремя, я уже чувствую, как начинаю перегорать. Ты ведь, наверное, знаешь, что двигало мною всё это время…

Я воспрянула духом – покрытая пылью времени цель вновь вырастала на горизонте, придавая силы для движения вперёд.

— Да, я всё о тебе знаю. Но не думай, что месть – это твоё жизненное предназначение. Ты будешь нужна мне здесь, когда всё закончится. — Альберт выпустил ещё один клуб дыма. — А за перелёт придётся отдать кругленькую сумму, сама понимаешь…

— Это нестрашно, я успела накопить за это время.

— В таком случае, завтра к десяти утра тебя будут ждать у въезда на южный карьер. Не опаздывай.

— Альберт, ещё кое-что. — Мне вдруг захотелось сделать в этой жизни что-то хорошее, и я вспомнила разговор в автобусе и одинокую беспомощную старушку, которая когда-то дала моей жизни направление. Альберт вопросительно поднял бровь, и я сказала: — Есть одна пожилая женщина… Я знаю только имя, но ты сможешь её найти. Все деньги, которые у меня остались, передай ей, хорошо? Её зовут Долорес Бланк.

— Долорес Бланк, — кивнул Альберт.

Борясь с порывом броситься ему на шею, я протянула руку. Альберт галантно пожал её, развернулся и направился в сторону машины. Повернувшись к Рамону, я выпрямилась и выполнила сэнсэй-ни рэй. Тот снова тепло улыбнулся и поклонился в ответ.

— Задай им там жару, Лиза, — напутствовал он. — Пусть и на Каптейне слагают легенды о «Фурии из Олиналы».

Спустившись по ступеням, они сели в джип, и тот с рёвом устремился прочь. Я же, окрылённая, побежала наверх, в свою комнату. Мне предстояло собраться в дорогу, и я решила не откладывать это на вечер…

* * *

Меловой карьер был окружён пустырями – редкие низкорослые рощи вокруг вырубили под расширение добычи, но этого так и не случилось. Более того – сейчас карьер простаивал, наполняясь мутной дождевой водой, а всю технику отсюда давно вывезли. То ли нашли более подходящее место для добычи, то ли добыча стала экономически невыгодной.

Ещё с подъездной дороги я увидела космолёт, который стоял на гребне холма, чуть накренившись, и блестел на солнце. Я восхищённо разглядывала сияющий борт с многочисленными неровностями, техническими лючками и люками, задраенными прямоугольными иллюминаторами, пока Марк аккуратно вёл машину, стараясь не увязнуть колёсами в жидкой, раскисшей после ночного ливня почве.

— Я полечу с тобой, — заявил он.

— Нет, Марк, это моя война. Я очень ценю нашу с тобой дружбу и всё то, что ты для меня делаешь, но ты нужен здесь, — сказала я, положив ладонь ему на предплечье. — Дядя Алехандро без тебя не справится.

Вперив взгляд в дорогу, Марк был хмур, как туча. Мы подъезжали к месту назначения. Корабль нависал сверху массивными размашистыми крыльями. Марк припарковался прямо под одним из них, в тени, и я выбралась наружу. Оглядевшись по сторонам, я не заметила никакого движения вокруг – корабль стоял недвижимо, словно был брошен здесь. Степной ветер подвывал, осторожно ощупывая, пробуя на вкус и на вес стальную махину, и, убедившись в том, что поднять её ему не под силу, разочарованно летел дальше.

Мне уже показалось было, что мы приехали слишком рано, или вообще не туда, как вдруг раздалось жужжание, и прямо передо мной вверх поднялся сдвижной люк. Наружу выполз автоматический трап, и вновь воцарилась тишина. Из корабля никто не вышел. Я неуверенно обернулась к Марку – тот стоял, сунув руки в карманы, и выглядел каким-то растерянным.

— Марик, мне пора, — сказала я.

— Ага… Ну, иди сюда скорее, сестрёнка…

Он заключил меня в объятия и, похоже, совсем не хотел отпускать. Он держал меня и держал, а я тихонько похлопывала его по спине. Вспомнив, что хотела сказать, я напутствовала:

— Марк, присмотри за дядей Алехандро. Что-то он сдал в последнее время… И не бери у бурёнки больше пяти литров в день, а то потом удой падает…

— Лиза, как управишься – сразу домой! — Он отпустил меня, достал из кузова пикапа коричневый рюкзак и протянул мне. — Мы будем тебя ждать!

— Хорошо. Договорились.

Я набросила рюкзак на плечо, развернулась и стала подниматься в тёмный зёв входного люка. На самом верху, оглянувшись, увидела, как Марк машет мне рукой. На моих глазах выступили слёзы, и я помахала ему в ответ. Лестница поднялась, дверь трапа лязгнула, отрезая меня от Марка, и замерла в пазе. Позади послышался шелест и какие-то механические звуки. Я резко обернулась – из бокового прохода выехало нечто на гусеницах и, повернув ко мне корпус, утыканный манипуляторами, прошелестело из динамиков старческим голосом:

— Ну, здравствуй, Лиза, давно не виделись…

Меня словно ударило молнией. Из глубин памяти вынырнули воспоминания о Кенгено, пустой заснеженной посадочной полосе и последнем корабле, который ушёл в небо прямо из-под носа. Холодный угол терминала, и этот скрипучий голос: «Не смей мне тут засыпать!»

— Дядя Ваня?!

— Он самый, дочка, он самый. Воистину, пути Господни неисповедимы.

Оправившись от секундного шока, я стальным голосом спросила:

— Скажи мне, дядя Ваня, одну вещь, пока я не вырвала твои конечности и не запихала их тебе в жестяное брюхо – почему ты бросил меня там, на Каптейне?

— Я надеюсь, ты простишь меня за это. — Механизм развёл руками-манипуляторами. — Ничего личного – просто я был там проездом, а возиться с девочкой-калекой мне было совсем не с руки. Поэтому я выбрал место поспокойнее, дал на лапу кому надо и оставил тебя под присмотром хороших людей.

— Хороших людей?! — Мои кулаки рефлекторно сжимались и разжимались.

— Не думал я, что всё выйдет так, как вышло. — Дядя Ваня откатился чуть назад. — Но теперь-то мы с тобой воздадим за это кому следует, правда ведь? Не кипятись, родная. Пойдём, лучше выпьем чаю с печеньем… Надюша, накинь маскировочное поле, и взлетаем! Курс на Врата!..

… Машина исправно работала, покачиваясь и ныряя в воздушные ямы, а я каждые несколько секунд взволнованно поглядывала на индикатор заряда – аккумулятор быстро разряжался на холоде и теперь показывал минимум. Лететь оставалось считанные минуты, и я мысленно повторяла: «Тяни, друг, тяни. Я в тебя верю… Тяни…»

На высоте лютый мороз кусал тело прямо сквозь одежду, стальной ветер бился в обтекатель шлема, и мне казалось, что Марк примёрз ко мне – настолько плотно он прижимался, сидя позади без единого движения.

Слева, из-за горизонта поднималась круглая Луна. Огромная и иссиня-белая, словно бледное лицо покойника, она пристально следила за гравициклом – маленькой чёрной точкой, рассекающей ясное ночное небо. Внизу расстилались бескрайние горные цепи, искрились посеребрённые луной пруды и озерца, отражали и рассеивали лунные блики сонные снежные поля.

Мы летели на свет, желтоватым облаком поднимавшийся из ущелья далеко впереди. Периодически в этом облаке сверкали яркие разноцветные сполохи салютов, и вскоре за очередной невысокой горной грядой показались огни. Рассыпанный по долине посёлок замер, застыл в ожидании Нового Года, а на улицах его тут и там перемигивались вспышки фейерверков. Люди гуляли. Люди с нетерпением ожидали чуда, из года в год так и не происходившего, но это не мешало людям верить и ждать…