— И куда ты идёшь? — спросила я, старательно избегая глаголов в прошедшем времени.

— На восток, к космодрому. Это же связь со внешним миром, там наверняка есть живые люди. А если не выгорит – пойду дальше, к морю. Пошёл бы, если точнее, — вздохнул он. — Можно было бы сесть на какое-нибудь судно и поискать уцелевший берег или остров…

— Может быть, мы бы так и сделали, — протянула я. — Но у нас есть цель на юго-востоке, и мы движемся к ней.

— Так нам с вами, оказывается, по пути. — Он вновь улыбнулся.

— Мне, если честно, не до шуток.

— Да я всё понимаю, — заверил он и тут же посерьёзнел. — Рисковать ребёнком нельзя… Вот здесь возьми правее, и скоро будем на месте…

* * *

Искомый дом стоял посреди поляны в жухлом подлеске. За исключением вездесущей пыли он производил впечатление, будто хозяева пять минут назад отошли в магазин. Внутри деревянной самодельной пристройки, как и обещал незнакомец, торчал одинокий топливный генератор, с которого мне удалось слить аж полсотни литров бензина. Теперь добраться до дома дедушки Алисы мы могли одним махом.

Алиса всё так же спала в закрытом фургоне. Пока я заливала вторую канистру в бак, незнакомец сидел на террасе и поглядывал по сторонам, сжимая в руке теннисный мяч.

— А вы ведь через дамбу будете проезжать? — спросил он вдруг.

— Вообще-то да. А что?

— Ты говорила, что у меня было шесть часов. Осталось пять с половиной. Давай засечём четыре, — предложил он. — А до дамбы отсюда езды часа три, если не спешить.

— Зачем тебе дамба?

— Я хочу встретить свой последний рассвет на дамбе, над каньоном, — заявил мужчина. — Это моё последнее желание в обмен на бензин. Что скажешь?

— А если начнётся раньше? — Я всплеснула руками. — Как же я узнаю об этом?

— Я тебе скажу.

— Ну-ну… Откуда мне знать, что ты вообще что-нибудь почувствуешь?

— Мне кажется, такое я уж точно не пропущу.

Как ни хотелось мне сесть в машину и просто уехать, я уже не могла. Как минимум, пришлось бы взять с собой собаку, потому что не хотелось думать о том, что будет через несколько часов, когда она останется наедине с тем, что некогда было её хозяином. И хозяина оставить здесь тоже не могла, ведь я понимала, что он чувствует. Когда на коже ощущается ледяное дыхание смерти, острее всего осознание того, что каждый момент жизни бесценен. Даже четыре часа жизни могут стать совсем разными, и всё определял лишь один единственный выбор.

В сердцах я грохнула кулаком мехапротеза по деревянной стене пристройки. А человек посмотрел на меня и улыбнулся. Просто, искренне и немного грустно.

— Тогда правила следующие. — Я нахмурилась, загибая пальцы. — Держишься подальше от Алисы. Даже не дышишь на неё. При малейшем изменении самочувствия сразу же говоришь мне. И не спишь. Я должна знать, что ты в сознании. Только так.

— Идёт, — твёрдо сказал он, достал из рюкзака две жестяные банки с кофейным напитком и протянул одну из них мне…

Интересно, плохие люди заводят собак? И если да – неужели ради плохого человека собака отыщет и приведёт хозяину подмогу? И если я строю умозаключение, в основе которого лежит собака, не совершаю ли я ошибку?

Так или иначе, теперь в машине находилась бомба замедленного действия. И моей главной задачей становилось вовремя распознать момент, когда она соберётся взорваться…

Они пели. Вместе с Алисой незнакомец мелодичным баритоном голосил каждую вторую англоязычную песню из тех, что доносились из стереосистемы «Носорога». Иногда, когда звучала русская песня, незнакомец молча кивал головой в такт. Иногда невпопад подвывал Оскар. Порой незнакомым припевам вполголоса подпевала и я, удивляясь странному кругу меломанов, в который угодила. Странному – это было мягко сказано.

Над линией горизонта постепенно проявлялся серебрящийся призрачный купол – предвестник нового дня, и с его ростом таяли звёзды на тёмном небосводе. Сквозь приоткрытое окно задувало прохладой. В любое время года и на любой планете рассвет нового дня знаменовал собой холод, и Пирос не был исключением. Возвращающаяся звезда спрессовывала и гнала перед собой накопившуюся за ночь над сухими землями прохладу…

Я вела машину по просёлочной дороге, приборная панель показывала надёжные полбака бензина, и всё было почти так, как должно было быть. Я находилась в пути – там, где я была дома. Погрузившись в ощущение движения, я уже почти поверила в то, что очнулась от какого-то странного кошмара, в котором приходилось постоянно от кого-то убегать, но меня очень скоро вернули обратно.

На границе тьмы на обочине мелькнула тень, и из канавы восстал серо-коричневый силуэт. Поднявшись в полный рост, он выпрыгнул прямо на середину дороги и понёсся, ускоряясь, навстречу трёхтонному металлическому снаряду. В последнюю секунду передумав объезжать его, я просто сжала руль покрепче. Стремительно надвинулся чёрный оскал, мелькнули красные глаза, сверкающие безумием, и с глухим ударом заражённый скрылся под кенгурятником.

Хоровая песня незнакомца и девочки оборвалась на полуслове, остался лишь звук из колонок, а Алиса вместе с Оскаром уже прятались в кузове, зарывшись в кучу игрушек.

Я пробормотала:

— Даже животные, ослеплённые огнями, просто встают как вкопанные. А эти бросаются в бешенстве.

— У тебя рука не дрогнула, — заметил незнакомец. — Взяла и размазала его по бамперу. Кстати, насчёт руки. Я всё никак не спрошу, вроде как неэтично, но всё же…

— Исход с Кенгено, — кратко ответила я.

— Вот как…

Я пожала плечами.

— К прошлому привыкаешь. Даже к такому. А уж к тому, что те существа уже перестали быть людьми, и подавно…

— Да, этих сразу видно. Их не спутать с живыми при всём желании.

— Я уже даже не замечаю, что на них надето, — сказала я, сосредоточившись на дороге и удерживая руль обеими руками. — До того всё посеревшее и одинаковое от грязи. Но те, кто обратился недавно, выглядят почище. И они, насколько я поняла, самые прыткие.

— Внешний вид не так уж важен, — протянул пассажир. — А вот походка, сама манера двигаться…

— Не говоря уже про выражение лиц, — вставила я.

— Знаешь, есть такая вещь – эффект «зловещей долины»? Это когда кукла или, скажем, робот внешне очень похож на человека, но выглядит как-то не так. Иногда даже непонятно, в чём подвох, но эмоциональная реакция человека на это существо тут же падает до отвращения или ужаса.

— А причём здесь долина? — спросила Алиса сзади.

— Так назвали провал на диаграмме эмоций, в который «падает» условная линия, — пояснил незнакомец. — Эти существа так неестественно двигаются, что их видно сразу. Они заметны издалека, и это очень хорошо.

— Если только не поджидают за каким-нибудь углом, — заметила я.

— Их и слышно прекрасно.

— И по запаху можно учуять за километр… Давай не будем продолжать, — предложила я. — Лучше расскажи о себе. Ты, значит, психолог?

— Нет, — мотнул головой мужчина. — Я архитектор-проектировщик.

— И что же ты проектируешь?

— Жилые дома. Больше десяти моделей прошли приёмку в столичном совете и активно строятся… В смысле, строились.

— Если честно, услышав слово «архитектор», я себе представила что-то грандиозное. Но жилые дома – это очень хорошо, — похвалила я его.

— Хоть и скучновато, — вставила Алиса.

— Если попадёте в новые кварталы Ла Кахеты, обратите внимание на семиэтажки с угловыми балконами. — Мужчина наставительно поднял палец вверх. — Это мои.

— Обязательно, — пообещала я. — Когда будет подходящий случай.

Незнакомец невесело усмехнулся.

— А как вас зовут? — спросила Алиса. — Вы ведь так и не представились!

— Кое-кто решил, что мне лучше оставаться инкогнито, — пожал плечами мужчина. — Наверное, чтобы вы не сильно ко мне привыкли, потому что скоро мне придётся сойти.

— Это неправильно, — решительно заявила девочка. — Мы знаем, как зовут Оскара, а вас – нет.