Гандил и Делавье. «Анатомия боя». А. и Б. Стругацкие, «Полдень, XXII век».

Кто их тут оставил? Весьма странный набор…

Палата была одноместная, и я мельком подумала – сколько же денег стоит такой больничный уход? Мне, наверное, за всю жизнь столько не заработать… Почувствовав отсутствие привычного наушника транслятора, я принялась шарить взглядом по столику с вазой и книгами. Сделала движение рукой, плечо тут же отдалось дикой болью, и я, сжав зубы, с трудом сдержала крик. Попыталась повернуться на бок и не смогла. Не могу двигаться, опять это долбанное бессилие!

Подумав вдруг о том, что я даже в туалет толком не смогу сходить, я беспомощно застонала, слёзы сами покатились из глаз. Так я и лежала с глазами на мокром месте, не в силах их вытереть, пока не открылась дверь и не вошла медсестра, услужливо поинтересовавшись:

— Лиза, вам что-нибудь нужно?

— Да, — прогундосила я. — Вытрите мне лицо, пожалуйста…

Она подошла и обтёрла меня салфеткой, проверила все жизненные показатели и скрылась за дверью, пообещав, впрочем, вскоре вернуться.

Я лежала и глядела в потолок, и вдруг меня осенило – я услышала медсестру на чистейшем русском, а транслятора-то в ухе нет! Тут же проснулись новые ощущения в затылке, я почувствовала какой-то инородный предмет. Больно не было, но мне явно что-то вживили. Неужели нейроинтерфейс?! Встроенный прямо в мозг вспомогательный компьютер с множеством функций, о котором я лишь читала в сети…

Прошло несколько часов без движения. Спать я не могла и не хотела, а медсёстры, которые периодически заходили меня проведать, все, как одна, повторяли, что мне нужен отдых. Наконец, я собрала всё мужество, которое имела, и попыталась пошевелить рукой. Под покрывалом началось движение. Вскоре, сквозь боль в плече, мне удалось согнуть локоть, покрывало сползло, и передо мною предстала моя новая конечность. Анатомически идеальная, она тускло поблёскивала серебристым металлом. В суставах между элементами проглядывали синеватые искусственные мышечные приводы.

Как завороженная, я бесшумно сгибала и разгибала пальцы, любуясь изяществом конструкции и восхищаясь тем, как механика без малейших задержек повторяет тени моих намерений. Я уже не помнила, каково это – иметь полноценные руки, и вот забытые ощущения вновь возвращались ко мне…

Где-то через час дверь палаты отворилась, и на пороге возник Рамон.

— Ты проснулась? Очень хорошо. Как тебе твоё новое тело?

— Это просто нечто! — воскликнула я, чуть ли не захлёбываясь от радости. — И ноги такие же?

— Да. Правда, доктора́ откусили намного больше, чем оставалось, чтобы замена оказалась полноценной. Предплечья, бёдра…

Моё бедное, несчастное тело… Была ли я готова к такому? Протезирование давно и прочно вошло в мир, я много раз видела на экранах людей, лишившихся руки или ноги, но протезы дали им возможность жить полноценной жизнью после несчастного случая. Моё же тело с каждой операцией всё менее походило на человеческое. Неужели скоро я стану киборгом? Неужели когда-то мой мозг просто заменит компьютер, и я превращусь в набор нулей и единиц? Рамон, прочитав эмоции на моём лице, поспешил меня успокоить:

— Зато теперь, когда будешь кататься на роликах, тебе не надо будет беспокоиться о щитках.

— А нейроинтерфейс? Как им пользоваться?

— Сейчас в нём активны только переводчик и сопряжение с биомеханикой. Примерно за сутки он вместе с мозгом сформирует все необходимые нейронные связи, по мере этого остальные функции будут подключаться автоматически. Ты это точно не пропустишь. И да, первое правило: отключить принудительное обновление прошивки. Тебе же не нужны рекламные пуши?

— Мне в голову будут транслировать рекламу?! — воскликнула я. — Почему сразу не предупредили?

— Не переживай, это всего лишь полминуты мелькания брендов, проплативших эфир, да и те гонят, пока ты спишь. Но базовая прошивка чиста, как слеза. Главное – не обновлять её по официальным каналам со всяким корпоративным мусором. Впрочем, даже если обновишь – никто не мешает тебе спать в железном экранированном контейнере

Рамон усмехнулся – впервые я увидела улыбку на его лице.

— Так. Значит, не обновлять прошивку, — сказала я, мысленно загибая палец. — Ещё правила будут?

— Второе правило: не пользоваться общественными сетями. Да и вообще, лучше не пользоваться глобальной сетью. Происхождение твоих протезов отследить не смогут, но к чему Большому Брату знать о тебе хоть что-то? Ты всё это время была безымянной тенью, ею и оставайся.

— Это всё, наверное, безумно дорого стоит? — спросила я, задумчиво разглядывая свою новую руку.

Рамон посерьёзнел, поправил галстук и пробасил:

— Ты права. Это передовые технологии, последнее слово военной кибернетики и материаловедения. А ещё это – аванс. Очень щедрый аванс, который тебе придётся отработать. Осваивайся со своим новым телом, с завтрашнего дня начнётся реабилитация. А через неделю мы с тобой отправимся домой и приступим к тренировкам…

… Мне не спалось. Чтобы развеяться и убить время, я прошла ещё один раунд боевой симуляции, после чего выбралась в коридор. Из каюты дяди Вани раздавались незнакомые голоса, через дверной проём на протянувшийся вдоль коридора пёстрый ковёр падали мерцающие отсветы голопроектора. Заинтересовавшись, я подошла поближе и заглянула внутрь.

Дядя Ваня монументально расположился посреди комнаты, профессор Мэттлок сидел подле него в мягком кресле. Напротив дальней стены торчащим из потолка излучателем на полкомнаты выводилась объёмная проекция какого-то старинного фильма. Я тихо подкралась, аккуратно присела на подлокотник кресла рядом с Мэттлоком и присоединилась к просмотру.

Сцена была в разгаре. Женщина со свечой в руке растерянно отступала в темноту, а человек в очках и смешном старомодном парике недоумённо воскликнул:

… — И ты не нашёл ничего лучше, чем сказать это на суде?

Взволнованный длинноволосый усач в белой рубахе и жилете беспокойно метался по комнате, словно загнанный в угол зверь, и силился объяснить что-то окружающим:

— Ну причём здесь суд? Мне было важно сообщить об этом людям, и я это сделал… Ну, куда же деться от фактов? Ну не идиоты же мы, чтобы отказываться от лишнего дня в году! Томас! Ты доволен, что у нас появилось тридцать второе мая?

Пожилой Томас поморщился и покачал головой:

— Вообще-то не очень, господин барон… Первого июня мне платят жалованье.

Барон застыл, будто поражённый молнией, и с горькой улыбкой, полной разочарования, пробормотал:

— Ты не понял… Вы рады новому дню? — повернувшись к играющим неподалёку в карты работягам, вопросил он.

— Смотря на что падает. Если на воскресенье, то это обидно. А если на понедельник? Ну зачем нам два понедельника?..

Я хмыкнула. Мне нравились фильмы двухвековой давности, которые иногда ставил дядя Ваня – особенно в трёхмерной обработке. У старика была целая фильмотека, и меня всегда удивляло – откуда он их достаёт? Неужели подобные вещи остались ещё где-нибудь, кроме запечатанных и отключенных за ненадобностью казённых цифровых архивов?

Внезапно я услышала шёпот в собственной голове:

«Соприкосновение… Оно нужно тебе…»

Какое соприкосновение? Опять шутки Мэттлока?

«Оно ждёт тебя… Иди к нему…»

Я украдкой посмотрела на профессора – он был увлечён просмотром фильма и, казалось, не замечал ничего вокруг. Дядя Ваня вопросительно повернул в мою сторону механическую голову, а харизматичный голографический усач тем временем прошагал через комнату и обратился к своей обескураженной спутнице:

… — А ты, Марта? Ну ты-то понимаешь, что я прав?

Заплаканная девушка остановилась на полпути к выходу из комнаты.

— Извини, Карл. У меня всё перепуталось в голове. Наверное, ты прав. Я плохо разбираюсь в расчётах. Но нас уже не обвенчают – это я поняла. Я ухожу. Не сердись, милый. Я устала…