— Пора, только ставка не даёт добро. Так что пока ждём и подметаем то, что просы͐палось.

— Принято, «Магистраль». Что по голозадым? Маршрут чист, сюрпризов не предвидится?

— Как сиротская слеза. Оборванцев с трассы изрядно пощипали и отогнали на север. Дохляков нет, заодно перещёлкали по пути всех гражданских. Тральщик прошёл рано утром, закладки отсутствуют, так что можете спокойно возвращаться… Всё, «Каскад», нас могут слушать. Переходите на петагерцовые частоты верхнего уровня, с этого момента все коммуникации – через «Берту». Отбой…

Голоса оборвались. Из причудливых словосплетений следовало следующее: войска Конфедерации чувствуют себя как дома, активно работают в полях и совершенно не стесняются выбираться из столичной крепости. Голозадыми и оборванцами, судя по всему, обзывали бойцов местного сопротивления, которым здесь приходится несладко. «Фуэрца дель Камбио» потеряла отвоёванные было позиции и теперь вела партизанскую войну, применяя мины и устраивая засады. Войну фактически без фронта и против всего мира. Пару месяцев назад в роскошном кабинете Альберта я представляла себе всё совсем иначе…

— Итак, — сказала Агата, до того погружённая в аппаратуру, сняла наушники и повернулась в кресле. — В нашей сети хорошая такая брешь. Один дрон из семи мы потеряли. Это не так страшно для разведработы, но теперь конфедераты будут целенаправленно искать владельцев. Считайте, что о нашем присутствии уже известно.

— Значит, наше время на исходе, — нахмурился майор. — Что-нибудь можешь сказать о характере радиопереговоров? Что-то примечательное есть?

— В основном – вялотекущие бои на севере и рейды на востоке – методично расчищают шоссе между Ла Кахетой и ближайшим космодромом от бывших людей… И от людей тоже, — добавила Молния.

— Гражданских убивают? — спросил Бурят.

— Да всех без разбору, — кивнула она. — Стреляют во всё, что движется. У них там нет задачи разбираться и спасать кого-то.

Рутинно, каждое утро выходят в дозор, словно дворники с лопатами на уборку снега после ночного снегопада, подумала я. Но зачем?

— Зачем им эта дорога? — спросила я. — У них же есть аэропорт под боком, там вполне хватит места, чтобы развернуться.

— Вопрос хороший. — Агата одобрительно посмотрела на меня и подняла вверх палец в перчатке: — На космодроме можно посадить целый флот или…

— Или здоровенный «Голиаф», — закончил фразу майор.

— Если эта махина сядет – в небо ей путь заказан, слишком тяжёлая. — Я покачала головой. — Тут что-то другое…

— А я тоже кое-что нарыл, — неожиданно заявил Умник. — Покопался в их насквозь дырявой сетке, и вот, что выходит: наш Рихард Фройде – перебежчик. Ушёл от конфедератов почти сразу после высадки. Не сошлись с руководящим составом в методах работы. Дальше два варианта – либо его съели, либо он примкнул к повстанцам. Его ищут и пока не нашли, поэтому я склоняюсь в пользу второго варианта – более того, они как-то узнали, что он наш агент, поэтому если найдут и расколют – ущерб сложно будет оценить.

— Молния, забудь про конфедератов, — приказал майор, мгновенно сориентировавшись в ситуации. — Пока они не посадили все наши дроны, слушай повстанцев. Что-то там было про север, верно? Теперь примерно понятно, куда нам обратить свои взоры.

— Ну вот, Умник, можешь же работать, когда захочешь, — с ленцой протянул Бурят…

* * *

Глайдер размеренно гудел антигравами, по широкой дуге огибая столицу с запада. Все вокруг, кроме меня, были заняты делом – Молния в наушниках, Умник в гарнитуре с лэптопом на коленях, Оникс за штурвалом. Лишь Бурят привычно прикрыл глаза – казалось, он использовал любую возможность для того, чтобы подремать…

А ведь это совершенно обычные люди, подумала я. Всю жизнь мне казалось, что легендарные россы – это какие-то сверхсущества, недосягаемые полубоги. Даже после прибытия на Ковчег они представлялись мне совсем другими, но стоило только познакомиться с ними поближе – я увидела самых обыкновенных людей. Склонных испытывать страх, совершать ошибки и лениться. Совсем как мы, земляне…

Периодически за обтекателем радужными переливами вспыхивало маскировочное поле нашего летающего командного пункта, а я задумчиво глядела через амбразуру вниз, на мёртвые холмы, оставленные поля с замершими на них тракторами, заброшенные дома и высохшие под палящим солнцем асфальтовые дороги с небрежно брошенными, покрывшимися пылью и песком машинами. А ещё на земле лежали тела. Тут и там они разноцветными горочками вспухали из оранжевой сухой травы – оборванные, растерзанные, брошенные на произвол судьбы в мире, где не осталось никого живого. Где даже некому их похоронить.

Может быть, где-то были люди, но под нами, в разорённом мире, где победила смерть, их просто не могло быть. Здесь всё было сожрано. Те, кто когда-то были людьми, сожрали здесь всё и всех и пошли дальше. Неутомимые, как волки. Ненасытные, словно саранча…

… — Оникс, я видела людей! — воскликнула я, прижимаясь к амбразуре, и дрёму, которая медленно окутывала разум монотонными пейзажами, моментально сдуло, будто резким порывом ветра.

Фигур было много, не меньше десятка – они бежали вдоль оврага, но людьми были только двое. Женщина и мужчина. Одетые в запылившиеся охотничьи комбинезоны, они неслись по кромке петляющей ложбины и, завидев глайдер, принялись прыгать и махать руками. Это были люди – и их последняя надежда на спасение только что пронеслась над их головами.

— Там люди! — повторила я. — Нам надо вернуться!

— Нет, Фурия, мы не будем никого спасать, — с ноткой сожаления в голосе сказал майор, неотрывно глядя вперёд сквозь обтекатель. — У нас есть приказ, и мы должны его выполнить.

— Но там же люди, за ними гнались…

— У нас только два варианта: помогать всем или не помогать никому. Мы не сможем спасти всех и каждого, поэтому должны быть беспристрастны. Поверь, я искренне разделяю твои чувства и желание помочь, но это не наша война.

— Если захочешь, — прохрипел Бурят, — сможешь заняться спасением мира после того, как найдём клиента. Но я бы тебе не советовал. Здесь всё слишком далеко зашло.

— Эверест, — внезапно сказал Умник. — Что испытывает человек, который совершил подъём на самую высокую гору вашего мира? Эйфорию, ощущение близости к богам. Знаешь, что убивает тех, кто покоряет Эверест? — спросил он и выжидающе уставился на меня. — Не подъём. Их убивает спуск. Гора обманывает, усыпляет, даёт почувствовать себя победителем, а потом забирает своё. Одно неаккуратное движение, утерянное равновесие, обычная усталость…

Он сделал паузу, а взгляд мой привлекло что-то яркое внизу. Далеко под нами проплывал дом, во всю шиферную крышу которого белели идеально ровные буквы, жирно начертанные белой краской: «ПОМОГИТЕ». Эту надпись наверняка отлично видно со спутника.

— Есть у альпинистов такая примета. Если на склоне видят умирающего – к нему не подходят. Потому что сами погибнут, — заключил Коньков.

Они были отчасти правы, мне нечего было возразить. Каждый день там, внизу – это сражение не на жизнь, а насмерть. Ткань привычной цивилизации распалась, превратив вчерашних соседей, коллег и друзей в бездушных кровожадных тварей, жаждущих только одного – рвать зубами мясо. И сейчас выхода из этой мясорубки на изолированной планете просто не было – а уж в нашем глайдере и быть не могло.

— Что мы теперь будем делать? — спросила я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о том, что ожидало тех мужчину и женщину.

— Мы пока не знаем, о чём говорят повстанцы, — сообщила Молния. — Они используют очень продвинутое шифрование, но мы знаем, где они находятся. Приблизительно. Триангуляция дронами показывает квадрат, куда сходятся множество направленных сигналов. С высокой долей вероятности там располагается штаб.

— Давай координаты, Молния, летим прямиком туда, — сказал майор.

— Это в лесах к северо-востоку от Ла Кахеты. Маршрут уже в бортовом, проверь…