Рок.

Фатум.

Судьба.

Какое место она занимает в мире, который представляет из себя непрерывное взаимодействие разноуровневых явлений, нанизанных на время? От энергий внутри атомных ядер сквозь законы физики до галактических сверхскоплений и великих космических пустот, затем ещё дальше, к феноменам, перед масштабами которых пасуют человеческая фантазия и обобщённый научный опыт. Всё непознанное остаётся таковым лишь в силу отсутствия возможности познания на данный момент времени.

Если время, как фактор судьбы, отвечает за неповторимую последовательность произошедших и длящихся в эту секунду событий, промежуточный итог которых находится здесь и сейчас, то дальше, в будущем времени ещё нет. Оно пока не пришло туда, оставляя любой энергии пространство для выбора, будь то направление, точка приложения или шаг вперёд.

Человеку было суждено измерить всё вокруг себя инструментом познания, дарованным эволюцией, и он придумал себе числа. Посчитав с их помощью реальность, человек сделал следующий шаг и начал осознанное воздействие на порядок вещей. Он стал определять направление для своей энергии, по мере развития приумножая её силу.

Но что из себя представляет сама судьба? Череда случайностей или выверенный до мелочей план неизвестного архитектора? Возможно ли вообще выявить её суть и разгадать самую таинственную её загадку – будущее? А главное – получить возможность взаимодействия с ней, имея на вооружении человеческий мозг.

Всех чисел мира не хватит, чтобы посчитать, сколько раз человек подступался к этой загадке или старался её избежать. Иной раз говорят, что от судьбы не уйдёшь. Но что, если можно поменяться с ней местами?

* * *

… Основательно побитый временем двухместный аэрокар плавно спускался сквозь стратосферу Джангалы на автопилоте. Где-то наверху, на стационарной орбите висел наш транспортный челнок, а внизу, постепенно вырастая в размерах, густо клубился сероватым вспененным молоком грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, сверкал ярко-голубой кокон разреженных верхних слоёв атмосферы, погружая небо над нами в ультрамарин…

Нанеся на кончик мизинца бирюзовый электролитический лак, я удовлетворённо полюбовалась результатом. Сверкающий титаном мехапротез руки заиграл новыми красками, тонкий слой бирюзы на механических пальцах сиял под лучами солнца, и я протянула ладонь в сторону Марка, развалившегося на месте пилота.

— Как тебе? Симпатичный цвет, правда? Совсем как циконийский супер-океан.

— Тебе нездоровится? — спросил Марк, задрав бровь, и покосился на меня. — Я начинаю беспокоиться. Сегодня у тебя спонтанный маникюр, завтра – туфли на шпильке, а послезавтра ты вставишь себе полимерную грудь и сбежишь от нас с каким-нибудь престарелым клерком. Я знал, что пребывание в обществе денежных мешков тебя испортит, но чтобы настолько…

— Вряд ли вы меня оставите в покое, я это уже поняла и давно смирилась. А маникюр… Хоть какая-то отрада, — вздохнула я. — Знал бы ты, как мне надоело таскать на себе это бренное тело… Я столько времени трачу на всякую ерунду – пища, сон, туалет… Постоянная разбитость по утрам и ещё этот дурацкий нейр опять глючит…

— Ты только третий десяток разменяла, а уже брюзжишь, как старая бабка, — усмехнулся Марк. — Даже наш дед в свои полторы сотни лет чувствует себя бодряком. Ну, или по крайней мере, хорошо притворяется.

— Когда твой мозг заспиртуют в кастрюле с нейроприводами, я обязательно пройдусь по нему наждачкой, — парировала я. — Посмотрим, как ты себя почувствуешь.

— Твоя разбитость от того, что сидишь допоздна, — наставительно заметил Марк. — Если ты будешь любить своё тело, как Ваня – свою консервную банку, ты забудешь о том, что такое недосып…

Снова в затылке нестерпимо зудел барахлящий нейронный интерфейс, пару раз в неделю напоминая о себе магнитным шумом в голове. Помнится, такое было только в первые недели после того, как Такасима сбросил прошивку на заводскую, затерев рекламные импринтинги. Или, может быть, бешеный марафон тех дней повредил что-то в синаптическом приводе?

Впрочем, не сунься я на Каптейн через таможню, мне не пришлось бы обращаться за помощью к обожжённому японцу. И да – я бы с превеликим удовольствием отвинтила голову тому, кто придумал транслировать рекламу в сны…

Нейроинтерфейс был вершиной миниатюризации компьютеров. Спрятанная под кожей головы мембрана суперкомпьютера буквально сопрягала её носителя с информационной паутиной. А небольшая метка, прикрытая синтетической кожей, помогала подключаться ко многим устройствам напрямую, через провод. Но главное свойство нейра – его так называемый «протокол синаптической интеграции» с мозгом. Проще говоря, он мог на нервном уровне передавать сигналы телу. И здесь возможности медицины вырастали кратно…

— Вспоминая твою косматую заспанную физиономию по утрам, — глядя на линию горизонта, продолжал Марк, — я прекрасно понимаю твоё желание переселиться в механическое шасси. Но ты ведь знаешь, Лизонька, по законам Конфедерации мы не сможем апгрейдить тело больше, чем наполовину. И повезёт ещё, если киберревизо͐ры принудительно вынут импланты и заменят их дешёвой печатной синтетикой, которую тебе потом придётся оплачивать втридорога… Ты в курсе, что здесь, на Джангале, тебя за овермоддинг просто посадят в «банку» лет на десять с конфискацией мехапротезов?

— Насчёт «банок» мне ничего не известно. И плевать я хотела на ревизоров, — фыркнула я.

Впрочем, я памятовала о том, как балансирую последние годы под самой границей пятидесяти процентов – лишь поэтому после каждого сома-сканирования полицейские ограничиваются лишь подозрительным взглядом…

Тем временем до точки прибытия оставались считанные километры. Я мысленно собирала воедино разрозненные кусочки информации о планете, над которой оказалась впервые в жизни.

— Правду говорят про здешние дикие нравы? — спросила я Марка, переводя тему. — Общины с шерифами, частные охранные конторы, вооружённые грузовые караваны – прямо Дикий Запад какой-то…

— Любой фронтир выглядит именно так. Закон здесь подкрепляется не трёхтомным сводом правил, а увесистым стволом, — наставительно подняв вверх палец, сообщил Марк. — Там, внизу даже случаются стрелковые дуэли.

— Что, прямо так и гремят шпорами по главной улице в чапсах и шляпах и разряжают друг в друга Кольты? — Я живо представила себе пустынную улочку промеж деревянных домов, чёрный зёв салуна, едва покачивающий дверьми, и перекати-поле, степенно проплывающее между стрелка͐ми. — В поединке есть только одна задача – не дать противнику выстрелить в ответ. Никто в здравом уме не станет ждать, пока в тебя разрядят обойму, и предпочтёт лупить из окошка.

— Поэтому лично я в дуэли играться не намерен, — кивнул Марк. — В нашей паре моя задача думать, а твоя – стрелять из окошка.

Ещё раз придирчиво оглядев бирюзовые отсветы на механических пальцах, я сообщила:

— Ты как хочешь, но я здесь надолго задерживаться не планирую. Сделаем дело, поделим куш – и я выхожу. Выкуплю себе аэростат где-нибудь над Венерой, навсегда отключу нейрофон и буду любоваться золотыми облаками до конца своих дней. А вы со стариком – катитесь колбаской, и можете оставить себе мой оружейный шкаф со всем содержимым. Меня от общения с людьми уже воротит, и ты – не исключение.

Вылив на Марка накопившуюся желчь, я уставилась вперёд, за обтекатель, где над пенным покрывалом наконец показался далёкий диск диспетчерского узла. Марк поднял бровь, поглядел на меня поверх солнцезащитных «хамелеонов», но промолчал. Он знал – когда я не в духе, возражать и спорить было себе дороже. И он также знал, что стоит ему применить немного своего обаяния – я растаю, словно лёд на солнцепёке…

Уже в который раз по ногам побежал зябкий холодок – из-под сиденья снова задувало.