Сверху, почти на расстоянии вытянутой руки, с рокотом и треском пронеслась чёрная молния военного корабля и тут же скрылась за лесополосой. У меня заложило уши, а порыв ветра чуть не вырвал из рук драгоценную ламинированную карточку, которая обеспечивала моё прикрытие. Чиновник и вовсе не обратил на корабль никакого внимания и продолжал что-то выяснять у коммуникатора:

… — Самый настоящий робот, говоришь? В таком случае, ему в город вход заказан, придётся свой металлолом мариновать на корабле…

Обернувшись, он кивнул головой, висящий над нами дрон вильнул в сторону и скрылся в неизвестном направлении. Мужчина повернулся ко мне и сообщил, указав рукой в сторону двухэтажного терминала цвета хаки:

— Регистрация там, пройдёте через вторые ворота. За разметку не заходить, на площадках – не мешаться. На территории периметра оружием пользоваться запрещено, за этим следят автоматические системы. Вопросы есть?

Я отрицательно помотала головой, мужчина кивнул – на этот раз мне – и зашагал к броневику. Через полминуты машина уже ползла мимо высаженных вдоль терминала деревьев в сторону шлагбаума, который отделял гражданскую часть космодрома от военной. Шлагбаум поднялся, машина устремилась в дальний угол поля, к стоявшему на разгрузке среднему линейнику, из чрева которого погрузчик вывозил ящики и коробки и складывал их ровными рядами вдоль платформы.

Там же, за сетчатым забором, на почерневших от гари площадках стройной шеренгой стояли СВВП – истребители вертикального взлёта и посадки. Полдюжины боевых машин были выкрашены в серо-зелёный камуфляж и терпеливо ожидали своего часа, словно хищные жгутоногие фрины, застывшие перед смертоносным прыжком на жертву…

Я пошла в сторону терминала вдоль жёлтой разметки, аккуратно обходя большие, очерченные толстыми красными линиями прямоугольники посадочных площадок. Периметр лётного поля был опоясан высоким забором – почти таким же, как вокруг моего старого интерната, – а по углам его в небо вздымались вышки с красными сигнальными огнями на вершинах. Выделенная под военную часть площадь раза в четыре превышала гражданскую, и было вполне очевидно – за все эти годы Каптейн так и не стал туристической Меккой. Или, быть может, это я попала сюда в межсезонье…

Внутри терминала всё было по-военному строго. Среди бежевых стен, на которых красовались яркие боевые плакаты, лениво, будто бы в полудрёме, туда-сюда ходили редкие люди в форме. Они носили какие-то бумаги, коробки, планшеты, натыкались друг на друга в холле, чтобы постоять и тихо обсудить что-то, а затем двигались дальше.

Пол под ногами задрожал, задребезжали стёкла, и я увидела, как на площадку рядом с «Виатором» опускается ещё одна летающая машина – приземистая и остроносая. Явно чартер одной из самых дорогих моделей – слишком сильно его агрессивные рубленые линии и матово-чёрные грани контрастировали с округлым и каким-то домашним «Виатором», стоявшим поодаль. Резко и громко из репродуктора под потолком раздался голос:

— Новоприбывшим предписано пройти через сканер и проследовать к стойке регистрации, окно номер один.

Оглядевшись по сторонам, я увидела окно номер один – остеклённую конторку с узкой щелью для документов. Внутри конторки сидел дешёвый андроид, выполненный в виде молодой девушки, пластиковое лицо которой не выражало никаких эмоций. Гладкие и какие-то восковые чёрные волосы представляли из себя аккуратное каре, а строгая офицерская форма сидела на андроиде идеально.

Я приблизилась, и лицо робота растянулось в формальной резиновой улыбке.

— Ваши документы, пожалуйста, — бесцветно попросил механизм.

Я сунула в щель паспорт и карту гипертрансфера, удостоверяющую моё право пользоваться Вратами в качестве пассажира; лицензию на оружие и паспорт на пистолет, который в разобранном виде лежал у меня в рюкзаке.

— Цель прибытия в Новый Роттердам?

— Курьерская доставка коммерческой информации, — максимально небрежно ответила я.

— Планируемое время пребывания?

— Неизвестно.

— Имеются ли родственные связи с резидентом Каптейна?

— Нет.

— Ваши импланты зарегистрированы на имя Анны Рейнгольд. Анализ ответов… Результат: ответы достоверные. Просьба установить трек-программу в память микрокомпьютера. Пожалуйста, подключите устройство сопряжения к нейроинтерфейсу.

Через щель просунулся манипулятор с катушкой. Я взялась за пластик, отмотала эластичный кабель с катушки и примагнитила метку к нейру. По сетчатке пронеслись цифры загрузки, и через несколько секунд трекер был установлен. Задача усложнялась – теперь официальные власти были в курсе всех моих передвижений. Катушка щёлкнула и смотала кабель, а манипулятор задвинулся обратно в кабинку. Робот с наигранной приветливостью произнёс:

— Добро пожаловать на Каптейн!

Заметив краем глаза тень, я рефлекторно обернулась – позади меня терпеливо ждал своей очереди худощавый мужчина в чёрном костюме, очевидно, только что прибывший на чартере. Острые черты лица, синевато-бледная, полупрозрачная кожа, аккуратная причёска бобриком, синий галстук на белой рубашке под тщательно выглаженным пиджаком и старомодный кейс в руке – прямо-таки хрестоматийный образ конторского чиновника. Сопровождающих не было, странный мужчина был один.

Я посторонилась, и он подошёл к кабинке, смерив меня пустым взглядом затемнённых стёкол солнцезащитных очков. Почему-то от этого взгляда по спине моей галопом поскакали мурашки, и я заторопилась в сторону выхода. За спиной раздалось синтетическое:

— Ваши документы, пожалуйста…

Я же миновала ещё одну рамку и двинулась к выходу из терминала. Раздвижные двери открылись, а затем сомкнулись за моей спиной, и передо мной предстал Новый Роттердам во всей его ржавой и влажной красе…

… Возникло ощущение. Завелась, затарахтела, зачадила выхлопом нейронных цепочек обременённая телом машина разума. Она жаждала идти по пустыне, по заснеженным полям, сквозь горные перевалы. Она отчаянно цеплялась за жизнь и не хотела гаснуть, выключаться…

Рассудок вернулся ко мне, и я открыла глаза. Не было ни катера, ни каталки, ни таинственного чёрного силуэта в ослепляющем пятне света – только серые стены, тускло подсвеченные люминесцентными лампами. Стены были плоские, будто нарисованные на бумажном листе, и сперва я не поняла – почему. Поочерёдно закрывая и открывая глаза, я обнаружила, что видит лишь один. Неужели я наполовину ослепла?

Сил моего тела хватило только на то, чтобы слегка повернуть голову. Рядом с койкой стоял внушительного вида агрегат, дюжиной трубок пробиравшийся куда-то под укрывающее меня одеяло. В трёх метрах, наполовину скрытая за ширмой, обнаружилась ещё одна койка. На ней кто-то тихо и недвижимо лежал – я видела лишь пару неподвижных ног, очерченных белоснежной простынёй.

Вдруг что-то тихонько запиликало, и в комнату вошла медсестра, а следом за ней – немолодой уже усатый мужчина. Внешность его была благородна, а из-под соболиных бровей цепко и пронзительно смотрели какие-то чрезвычайно грустные глаза. Похоже, эти глаза за свою жизнь насмотрелись на всякое – и теперь, прошитые красными прожилками и выдающие хронический недосып, они пристально изучали меня. Одет мужчина был в идеально подогнанный серый костюм – изрядно, впрочем, помятый, как и его усталое лицо.

— Дайте нам десять минут, пожалуйста, — тихим баритоном попросил он медсестру.

Та кивнула и вышла в коридор, затворив за собой дверь. Мужчина приблизился, ловким движением подтянул к койке небольшой белый табурет, уселся на него и сложил руки. Некоторое время он оценивающе разглядывал меня, и наконец нарушил молчание:

— Как я могу к вам обращаться?

Действительно, как? Моё имя… Я не помню его. Неужели я его забыла?!

— Я… Не знаю. Не помню, — едва слышно просипела я.

— Это ваши документы?

Он вынул из-за пазухи и положил передо мной удостоверение офицера полиции Каптейна на имя Элизабет Стилл. Глядя единственным глазом на фотографию, я силилась вспомнить изображённую на ней девушку с тёмными волосами. «Лиза, Лизонька, милая моя…» — свистела у меня в голове тень с серым лицом… Да, меня зовут Лиза! Но как я оказалась здесь?! И что со мной произошло?