— Я частично ослепла? — спросила я. — Ничего не вижу одним глазом.
— Не знаю, что с вашим глазом, но вот голова ваша перебинтована профессионально. — Мужчина невозмутимо поправил усы, вздохнул и продолжил: — Вы находитесь в больнице. Сейчас третье января, вечер. Вы пытались застрелиться в поезде Шанхай – Турку.
— Застрелиться? Зачем мне это? — спросила я, впрочем, мало удивившись – подобные мысли посещали меня с завидной регулярностью.
— В поезде произошёл инцидент с пальбой. Ваш попутчик убит, погиб также проводник вагона и двое случайных пассажиров. Вас нашли в коридоре напротив вашего купе…
Меня вдруг словно обухом по макушке ударило, и сквозь пульс, отдававшийся болью в черепе, на поверхность памяти начали всплывать и бешено крутиться обрывки недавних событий вперемежку с образами из видений. Как за верёвку, я мысленно ухватилась за всё отчётливей проступавший перед глазами последний бредовый образ – выстрел, который должен был оборвать мою жизнь, но не сделал этого. Одну за другой я вытягивала реминисценции из глубин сознания, словно звенья цепи. Несущийся сквозь тьму поезд. Гостиница. Космический корабль в лесной глуши. Дядя Ваня и неудавшееся ограбление века…
Я вспоминала, но воспоминания были тусклыми, будто это происходило не со мной…
— На этом документе ваше имя? — спросил незнакомец, выдёргивая меня из крутого пике в глубины памяти.
— Да. Меня зовут Элизабет, — сообщила я полуправду.
Мужчина удовлетворённо кивнул и придвинулся ближе.
— Элизабет… Я хочу знать, как вы оказались в этой ситуации. Постарайтесь отвечать предельно честно, потому что без взаимного доверия у нас с вами ничего не выйдет. Эти документы – ваши?
— Мои.
— Как вы попали на Землю?
— Меня командировали в рамках расследования налёта на орбитальный музей в Джангале… — Я поморщилась, с трудом пытаясь вспомнить подробности – мешала тупая боль, медленно сковывающая всё тело. — И последовавшего налёта на институт в Новосибирске.
— Могу я увидеть какой-то документ? Копию распоряжения, служебное задание, удостоверение…
— Нет, всё осталось в украденной сумке.
— Что ещё было в сумке?
— Мои личные вещи. Одежда, средства гигиены…
— Кем вам приходится погибший попутчик, который ехал с вами в купе? — спросил мужчина и уставился на меня в упор.
Погибший? Мёртвый мужчина, полусидящий на койке с пистолетом в сжатой мёртвой ладони… Марк… К горлу подступил ком. Изо всех сил стараясь сохранять самообладание, я дрожащим голосом ответила:
— Коллегой… И другом.
— У вас есть предположение, почему всё это случилось? Это чей-то заказ? Или случайная стычка с бандитами?
— Понятия не имею… Наверное, всё это просто случайность, — промямлила я, едва выговаривая слова, не заботясь уже о том, как стремительно рушится моя легенда. — Неужели Марк мёртв? Этого же не может быть…
Я всё ещё не могла осознать этот факт. Марк был – и теперь его нет. Дико, совершенно дико – вот был в моей жизни человек, был немалой её частью, а теперь его не существует…
Полицейский в штатском вздохнул, поднялся и подошёл к окну. Некоторое время он стоял, сцепив перед собой руки, и о чём-то думал.
— Мы изучили записи с камер видеонаблюдения, — сообщил он наконец. — Похоже, убийца действовал в одиночку. Он… Она была высажена на крышу вагона с неустановленного летательного аппарата, проникла внутрь и учинила разбой, забрала вашу сумку и покинула поезд тем же путём – через крышу. Помимо вашего коллеги погиб также проводник вагона и двое пассажиров. Ваши действия квалифицируются как самооборона, но причинённый подвижному составу ущерб – а именно, замену герметичного стекла в двери – придётся скомпенсировать. А также – заплатить за медицинское обслуживание… Я вижу, у вас есть вопросы. Задавайте.
— Где я нахожусь?
— Вы на Земле, в Содружестве, в городе Челябинск. Вас прооперировали, заменив ряд внутренних органов на синтетические. Голову тоже залатали – пуля прошла по касательной.
— Неужели Марка не спасли? — спросила я, лелея угасающую надежду.
— Нет. Сожалею. Кроме этого, есть и другие плохие новости. — Глаза офицера стали ещё грустнее, и он принялся лениво и устало загибать пальцы. — Вы не зарегистрировались по прибытии на Землю, тем самым нарушив миграционное законодательство. Следов официальной командировки нет – а значит, трансфер был нелегальным. Что касается вашей легенды… Офицеров планетарной полиции не командируют на другие планеты – этим занимается ведомство межпланетников. Кроме того, офицер полиции Элизабет Стилл несколько лет назад пропала без вести на Каптейне в ходе несения службы. Уже этого достаточно, чтобы сделать вывод о том, что вы не та, за кого себя выдаёте.
Он молчал, изучающе глядя на меня. Я тоже – мне просто нечего было сказать в ответ.
— Может статься, именно вы убили Элизабет Стилл. — Он многозначительно прищурился. — А затем присвоили себе её личность. Так или иначе, мы это выясним. И лично у меня есть основания полагать, что вы можете быть связаны с налётом на Институт – на записях фигурирует человек, весьма на вас похожий. Конечно, это может быть кто угодно… — Ироничная искра мелькнула в печальных глазах. — Но мы обязательно докопаемся до истины.
Он вновь замолчал.
— И что теперь будет? — сипло выдохнула я.
— Скоро вам принесут ужин, — просто сказал полицейский. — Остальное зависит от того, будете ли вы сотрудничать со следствием. Как только вы достаточно окрепнете, мы арестуем вас и прогоним через полиграф… Вообще, мы уже могли бы препроводить вас в спецучреждение – после операции вы перешагнули через пятидесятипроцентный барьер, а это означает запрет на появление в густонаселённых городах. Так уж вышло, что Челябинск – город именно такой, а вы уже не человек в полном смысле этого слова. — Он пожал плечами, взглянул на наручные часы и поднялся со стула. — Не буду вам больше надоедать. Отдыхайте и приходите в себя, и советую вспомнить все детали и мельчайшие подробности прошедших дней. И раз уж вы врали мне, постарайтесь не врать хотя бы следственной комиссии, которая очень скоро прибудет. Чистосердечное признание пойдёт вам только на пользу – особенно, когда вашу историю за вас расскажет детектор лжи…
Покинув палату, мужчина аккуратно прикрыл за собой дверь, а я осталась почти в одиночестве – лишь мой тихий сосед едва слышно посапывал, находясь, судя по всему, во сне или без сознания.
Короткая самодиагностика показала отсутствие одной руки и повреждения второй, однако биомеханика уцелевшей руки свои функции выполняла – согнув её в локте, я услышала позвякивание массивного наручника, которым была прикована к койке.
Ситуация была незавидной, и я лихорадочно пыталась переварить полученную от незнакомца в костюме информацию, уставившись невидящим взглядом в стену напротив. Неожиданно резко накатило осознание – всё это и вправду случилось именно со мной. Они ушли, и больше не вернутся – Марк погиб, дядя Ваня пропал, Мэттлока больше нет. Всё пропало, и теперь всё было напрасно…
Застоявшийся было в горле ком прорвался, хлынул наружу потоком слёз – я плакала навзрыд, не в силах остановиться. Повязка вокруг головы, закрывавшая один глаз, медленно пропитывалась влагой. Вскоре дверь отворилась, в палату вошла медсестра с небольшим подносом в руках, и тут же запричитала:
— Ой, ну что же вы, ну не надо так, не надо… Всё будет хорошо…
Она поставила поднос в ноги койки, наклонилась и принялась обтирать слёзы с моего лица. На подносе меж пластиковых столовых приборов возвышалась белая эмалированная тарелка с чем-то, напоминавшим кашу. В проёме двери стоял хмурый бритых здоровяк в штатском. Несмотря на напускную серьёзность, ему было неловко, и он испытал явное облегчение, когда я перестала рыдать, и теперь шмыгала носом, тупо глядя в тарелку с кашей.
Здоровяк приблизился и отстегнул наручник с моего запястья. Некоторое время постоял рядом, потом в нерешительности помялся у двери и пробубнил:
