— Я видела твою омниграмму, — неожиданно спокойно сообщил голос. — Просмотрела целые месяцы твоей жизни. Пережила вместе с тобой всё, что было. До этого мне казалось, что я знаю тебя, но я глубоко ошибалась. Теперь я знаю, почему ты такая…

— Заткнись! Ты не можешь меня знать!

Голова рядом со мной ехидно усмехнулась.

— Они решили, что могут использовать твои воспоминания лучше, чем ты сама, — насмешливо протянула она и словно покивала, едва заметно пошевелив гофрированной шеей. — Вот только они не учли, что воспоминания стали твоим оружием. Недооценка – типичная ошибка, которую люди совершают раз за разом.

— Ты тоже завали, — приказала я. — Мешаешь сосредоточиться.

— Чтобы меня укокошить? — с напускным удивлением вопросила Вера. — Пока мою капсулу таскали туда-сюда, переносили с допросов на исследования, а потом обратно, и вновь в эту операционную, я хорошенько изучила здесь всё. Я помню каждый шаг, каждый поворот коридора, звуки полов напротив каждого помещения и гул механизмов за стеной. Знаю, сколько секунд лифт поднимается в вестибюль. А вот что помнишь ты?

Эта тирада застала меня врасплох. Подобным пониманием ситуации я похвастаться не могла – я даже не знала, где была до пробуждения. Но как я могу верить ей?

— Посмотри на себя, ты ведь как младенец, — издевалась голова. — У тебя нет шансов выбраться отсюда в одиночку. Одна голова – хорошо, а две – ещё лучше. Но в нашем случае голова одна на двоих, и явно не твоя.

Магнитные поля живых существ, их едва уловимые индукционные токи – каким-то образом я чувствовала людей, догадывалась о том, что они уже собирались рядом с помещением. Сверху, снизу, по сторонам – некоторые двигались мимо, другие приближались. Меня окружали. Пытались загнать в угол.

— Иногда нужно занять чью-то сторону, — сообщила София через репродуктор. — Иногда непонятно, что делать дальше. В такие моменты мы обращаемся к памяти, собираем в единое целое картинку из того, что помним. Склеиваем лоскуты прошедших дней. Места, где когда-то были… Олинала, Москва, Порт-Лигат, Асканий, Пирос…

— Всё это пустой звук, — ответила я. — Я помню какие-то вспышки ярких событий, как редкие острова над водой, но тебя там нет. Ты – ложь!

— Острова над водой? — задумчиво протянула София. — Интересную ассоциацию можно было бы построить. Иногда ассоциация – это маяк, ведущий нас в правильном направлении… Ты вспоминаешь маяк?

— Нет, — отрезала я.

— А что вообще из прошлого ты помнишь? — вопросила голова с чёрными глазами, изучая, казалось, мою душу. — Меня? Может быть, нашу интернатскую Анютку? Или тех подонков, что перебили наших ребят, а потом забрали оставшихся?

В поле зрения вплыл небольшой кусочек картона. Словно пёрышко, вильнул перед глазами и упал в рефлекторно протянутую ладонь. Я не почувствовала касания. С фотографии на меня смотрели трое. Всё новые далёкие воспоминания пробуждались при виде запылённых фермеров – старика, девчонку с протезами в синем комбинезоне и высокого загорелого повесу. Марк Сантино.

Движение с той стороны стены замерло, а я подняла глаза вверх. Раскуроченный многофункциональный робот выжидающе смотрел на меня окуляром камеры.

— Я помню Пирос, Марка и дядю Алехандро, — ответила я и опустила взгляд – фотографии уже не было, невесомая голограмма исчезла. — Помню Каптейн и друзей из интерната. Но тебя там не было. Тебя не было нигде, и я тебе не верю!

— Всё правильно, ты идёшь от начала к концу, — терпеливо увещевала София. — Ты восстанавливаешься. Но у нас больше нет времени. Мне нужен твой ответ. Ты в деле?

— Мой ответ – нет.

София отчётливо вздохнула и сдавленно проговорила:

— Что ж, если ты не хочешь себе помочь, тогда никто другой не в силах.

Спустя мгновение над самым ухом разорвался воздух…

Перекошенная дверь лопнула, как мыльный пузырь, сметая импровизированную баррикаду из капсул и отбрасывая меня взрывной волной. Контейнеры полетели в разные стороны, а вместилище Веры едва не сорвалось с крепления от звонкого удара по касательной. Полупрозрачный клуб дыма, дохнувший в лицо жаром, стремительно растворялся и наконец втянулся в потолок системой дымоудаления.

— Вниманию персонала! — запоздало проснулся Ной после моих недавних метательных упражнений. — Нарушение целостности лаборатории номер тринадцать! Угроза первой степени! Всему персоналу – немедленно покинуть лабораторию для автоматической утилизации образцов!

Я ничком лежала после удара о стену, который приняли на себя мехапротезы. Спустя секунду на фоне дыры со стальными изорванными краями появилась невысокая фигура, искусно выточенная из ткани-хамелеона. Над защитной полумаской сверкнули карие немигающие глаза, а в руке, отведённой чуть в сторону, облачённая в плотный боевой костюм женщина держала серебристый, почти невидимый предмет.

— Нарушение инструкций безопасности при утилизации! — настойчиво вещала машина со всех сторон. — Всему персоналу – немедленно покинуть…

— Ной, отставить! — рявкнула девушка. — Особо ценный образец!

Силовая ткань-хамелеон таяла на глазах, от ног в силовых ботинках вверх, вдоль изгибов бёдер. София, уже наполовину растворившись в воздухе, звонко сообщила:

— Пойми же наконец, Лиза, иногда правильный выбор только один! Сколько ещё последних шансов я должна тебе дать?!

Девушка сделала движение, опуская на глаза верхнюю полумаску, и исчезла совсем. Я перестала чувствовать её даже сквозь внутренний фильтр, но рефлексы в адреналиновом шторму сработали моментально и швырнули меня за верину капсулу. Я оказалась лицом к лицу с выпученной головой и укрылась как раз вовремя – застучали по металлу иглы снарядов, зазвенели крохотные ампулы с транквилизатором, отскакивая от капсулы и биотитана ног на пол. Через мгновение сквозь дверной проём стремительно ворвалась пара плоских, словно тарелки, беспилотников.

— После того, как ты уснёшь, — крикнула она, и её голос эхом напрыгнул на меня со всех сторон, — мне придётся вернуть тебя в капсулу, чтобы ты не наломала дров!

Значит, я нужна ей живой…

Едва я успела это додумать, как сбоку возник и вильнул в воздухе один из дронов, а в помещении их гудело уже полдюжины. Автоматы заходили с разных сторон, окружая полукольцом. Вера приоткрыла рот и собралась что-то сказать, но моё тело уже знало, что делать.

Зажмурившись, я сняла с внутренней стороны века окружающую обстановку. Время кратно замедлилось, почти остановилось. Я вскинула живую руку, и прямо на отпечатке комнаты, словно на круговой школьной доске, росчерком взгляда вздёрнулись в воздух разбросанные по комнате щупальца робота-хирурга. Беспорядочно взметнулись вверх, раскручиваясь и звонко колотя по всему, что попадёт под хлыст, и зарыскали по воздуху стальным ураганом.

Загрохотал по полу дрон, сбитый и отброшенный в сторону. Другие, уже захваченные танцем железного вихря, натужно гудели моторами, силясь вырваться. Словно лезвия мясорубки, металлические предметы метались по помещению, колотясь в стены, капсулы, шваркаясь о пол. Один из жгутов хлёстко стегнул воздух, и сбоку мелькнул скрытый маскировкой силуэт. Вот она!

Стремительной змеёй метнулась к моей шее палка с электродом, и моя рука незримым движением неосязаемой дубины наотмашь смела что-то невидимое. Воздух завибрировал, формируя проступающий силуэт. Словно кошка, спружинила от стены моя противница и вновь изготовилась к атаке…

Змеиный бросок – в этот раз моего взгляда и сжатого кулака – подцепил одну из лежащих за ней капсул и дёрнул к себе. Неожиданный удар по ногам опрокинул Софию на пол – я увидела лишь, как сдвинулась одна из беспорядочно разбросанных капсул.

— Почему я её не вижу?! — выпалила я.

— Костюм экранирует и видимые, и сверхдлинные герцовые волны! — с плохо скрываемым волнением поёжилась голова.

— Сердцебиение… — догадалась я.

— Именно! — проскрипела Вера. — Скорее, забирай меня и уходим отсюда!