Гул усиливался и приближался. Белые жгучие вихри клубились вокруг, но я продолжала упорно идти вперёд. Внезапно снежную пелену осветила вспышка, что-то затрещало почти над самым ухом. Глотком свежего воздуха меня обдала волна жара, окутала махровым тёплым пледом, и я разжала ладонь. Источник оглушающего треска начал перемещаться куда-то вверх, тепло стремительно улетучивалось, уступая место колючим стальным иглам, а интенсивность звука спадала. Отдаляясь, треск превратился в гул, и, стихая, постепенно исчез, растворился в вое метели…

Отчаянно щуря вымерзшие глаза, я оглянулась по сторонам. Никого и ничего не было видно – Руперт тоже исчез, и остался лишь вой метели. Я была один на один с безжалостным ледяным ветром. Тут же заявило о себе онемевшее от холода тело, промерзая всё глубже, до самых внутренних органов. В голове вертелся круговорот обрывочных мыслей:

«Последний корабль улетел… Как же там Рупи без своего свитера… Где сейчас мама с папой… Я потерялась в пурге… Меня не найдут… Я тут замёрзну… Насмерть…»

Нечеловеческим усилием я взяла себя в руки и продолжила прорываться через сугробы в ту сторону, откуда только что с треском взлетел пассажирский звездолёт. Снега стало ощутимо меньше – видимо, я стояла на самой стартовой площадке, а наносы разметало при взлёте. Где-то впереди был терминал воздушной гавани – я не видела его, но чувствовала, что он там.

Я пересекла площадку и, преодолев ещё добрую сотню метров сугробов, упёрлась в закрытые грузовые ворота. Выдающийся вперёд второй этаж терминала, поддерживаемый квадратными колоннами, нависал надо мной тенью, и мне показалось, что здесь не так уж много снега. Измотанная ветром, я уже слишком устала, чтобы двигаться. Сил почти не было, поэтому я села, забилась в самый уголок, и обхватила колени руками. На щеках намерзали ледяные дорожки от слёз – кажется, это конец…

Время застыло, я неумолимо погружалась в сон, и холодно уже не было. На самой границе сновидения что-то произошло – я внезапно почувствовала прикосновение. Подняв голову, с трудом разлепила глаза и узрела тёмный размытый силуэт. Раздался скрежещущий голос, будто острый бумажный лист резал кожу:

— Не смей мне тут засыпать! Вставай, быстро! А ну подъём! Ох, совсем уже расслабилась, я смотрю. Ну-ка…

Невидимая сила подняла меня вверх. Я не сопротивлялась – всё происходящее казалось мне страшным сном. Дом, школа, автобус, знакомые лица – этого всего на самом деле не было, всё это мне приснилось, и сейчас сон закончится. Мой последний сон.

Я плыла в белом снежном пространстве, а тело легонько покалывали триллионы крошечных иголок – одновременно и абсолютно везде. Неожиданно снег исчез, и почти сразу сквозь закрытые веки в глаза ударил обжигающий свет. Спустя какие-то мгновения я лежала на твёрдой поверхности. Сквозь покалывание в конечностях подступала боль. Сначала медленная и робкая, она постепенно и неумолимо усиливалась, иголки погружались в тело всё глубже и всё чаще.

Тем временем странно искажённый голос по-стариковски хлопотал:

— Ох, дорогая моя, как же я раньше-то тебя не заметил… Вот же древняя железяка… Послушай-ка сюда… Слышишь? Я тебе сделаю укольчик, и больно совсем не будет, но иного выхода нет – мне придётся удалить отмирающие ткани… Надюша, заводи стартовые, мы уходим отсюда!

Сразу отовсюду раздался женский механический голос:

— Есть зажигание. Включаю подъёмные двигатели. Температура за бортом: минус шестьдесят три градуса по Цельсию. Прогноз на дальнейшее снижение. Влажность воздуха: девяносто пять процентов.

Что-то хлопнуло, и помещение наполнилось нарастающим гулом. Вместе с болью в теле ко мне постепенно возвращалось сознание, и я открыла глаза. Тёмная нечеловеческая фигура возвышалась надо мной, заслоняя свет, и я пробормотала:

— Отмирающие ткани… Какие ещё ткани?

— Как тебя зовут, девочка? — скрежетнул голос.

— Лиза… Где я? Что происходит? Кто вы?

— Я – дядя Ваня, а это наш с тобой корабль. И сейчас мы покидаем эту несчастную планету. — Из модулятора словно бы раздался тяжёлый вздох. — Боюсь тебя огорчить, дочка, но тебе придётся попрощаться с ладошками и ступнями. У меня тут нет возможности их спасти, а к тому времени, как мы доберёмся до ближайшей больницы, ты погибнешь от некроза тканей. Но ты не переживай, мы обязательно что-нибудь придумаем!

Будто бы демонстрируя, что он может придумать, силуэт дяди Вани, словно паук, ощетинился полудюжиной манипуляторов. Жужжа приводами, они сгибались и разгибались многочисленными механическими суставами. Захваты, клещи, циркулярная пила, шприц, штыри, с треском выдавшие электрическую дугу…

Зрелище чудовищного механического паука добило меня окончательно, остатки сил улетучились с порывистым выдохом, и я провалилась во тьму…

… Нахлынувшие воспоминания выудили из тёмных глубин памяти конопатое лицо добряка Рупи, который так и не смог слетать к Земле на каникулы. Возможно, если бы я тогда не разжала ладонь, он остался бы жив…

— Помню взлётную полосу, последний корабль, а дальше – темнота, — подытожила я, расчётливо умолчав о своей первой встрече с Ваней.

Инспектор Николс некоторое время смотрел на меня не мигая, потом встрепенулся и сказал:

— Мой дядя Фред, который там остался… Однажды, представляете, он вынес из пожара семерых человек! Раз за разом он бесстрашно заходил в дом, и пока не спас всех, не успокоился. Пожарные опоздали на вызов, а он просто сел напротив дома, да так и сидел, глядя, как догорает и рассыпается дом… Знаете, он для меня всегда был примером. Если бы не дядя Фред, я бы, наверное, никогда не устроился в полицию…

— Я смотрю, вы любитель поговорить о личном, младший инспектор, — хмыкнула я. — Это входит в ваши прямые обязанности?

Он смутился, щёки его загорелись.

— Простите, но я впервые встречаю человека, которому посчастливилось выжить во время Исхода. Вам невероятно повезло, пусть вы и потеряли конечности! Весь Сектор до сих пор строит догадки о том, что это было. Гигантский чёрный шар, повисший над полюсом, будто пылесосом, вытянул атмосферу планеты, а поверхность охладилась до температуры открытого космоса… — Младший инспектор Николс, словно восторженный ребёнок, растекался мыслью по древу. — Потом-то яйцеголовые прилетели, огляделись, а горы снега в вакууме уже спрессовались в лёд. Я видел фотографии – жуткое зрелище. Снежно-ледяной памятник цивилизации в натуральную величину… А к названию планеты добавили «Икс». Какая злая ирония – вот так на целом мире был поставлен жирный крест… Хороший первый контакт, ничего не скажешь…

— Первый контакт? Считаете это происками пришельцев, которые решили стереть человека с лица галактики?

— А почему бы и нет? Вы же не станете после такого утверждать, что мы одиноки во Вселенной?

Не дождавшись ответа, младший инспектор опустил глаза и принялся сосредоточенно водить пальцем по экрану планшета. Я поинтересовалась:

— Офицер, может, вы мне тогда анекдот расскажете, разрядите обстановку? Раз у нас здесь пошло общение на отвлечённые темы…

— Да-да, конечно, простите… В смысле, нет, я не это имел в виду. Нам нужен ваш въездной документ, который оформлялся при прибытии на станцию, это простая формальность. Но без неё я не могу вас отпустить, поэтому мне приходится тянуть время. Здесь сейчас очень нервозная атмосфера…

Он бросил на меня робкий взгляд и снова, на этот раз молча, уткнулся в планшет, а я вызвала на микроэкран тактической линзы часы – прошло уже почти сорок минут. Я знала, что у полиции на меня ничего не было, поскольку после каждой нашей операции мы тщательно зачищали из системы немногочисленные следы. Поэтому я просто ждала, когда копу надоест тратить своё и моё время, или же когда Марк вернётся из едальни, обнаружит запертый глайдер и моё отсутствие, после чего побежит меня искать.

— Судя по всему, вы постоянно путешествуете, — снова заговорил Николс. — Вы были в системах Глизе, Каптейна, Мю Льва, Пегаса… Что привело вас сюда, на Джангалу?