Включив фонарик на шлеме, я аккуратно приблизилась к тёмному отверстию и заглянула внутрь. Полнейшая, могильная тьма. Рядом со мной уже стояли все пятеро, и Кардено поинтересовался:

— Кто первый? Есть желающие?

— Я пойду, — твёрдо заявила я.

Стимулятор делал своё дело, отгоняя сонливость и придавая сил, поэтому я вернулась ко вбитым в каменистую поверхность крюкам и уже привычными движениями, лишь слегка скованными скафандром, обвязалась сбруей и пристегнула страховку.

Усевшись на краю дыры, я свесила ноги и собиралась с духом. Тьма внизу была непроглядной – огромное помещение запросто глотало робкий луч нашлемного фонарика. Древние человеческие инстинкты будили во мне безотчётный страх неизвестности перед темнотой – тем не менее, пора было спускаться.

Я сделала глубокий вдох и соскользнула в бездну.

Тут же, захлёбываясь, неистовой трелью залился счётчик Гейгера. Медленно, словно улитка, я спускалась вниз, а фонарик тем временем выхватывал из темноты стальные стены, пучки проложенных в нишах проводов и труб, какие-то металлоконструкции.

— Лиза, что там? — пробился сквозь радиопомехи чей-то искажённый голос.

— Это корабельный док, — вполголоса отозвалась я. — Здесь пусто и тихо, фон в восемь раз выше космического, порядка двадцати миллизиверт в час… Температура тридцать пять, довольно жарко.

— Маякни, когда можно будет спускаться…

Наконец, внизу показалось ровное серое дно пропасти, я преодолела последние метры и со стуком магнитных ботинок утвердилась на металле. Сканер не показывал ровным счётом ничего – ни одной живой сигнатуры, насколько сигма-эмиттер мог пробить неплохо экранированные стальные стены.

— Я на дне, тут метров тридцать высоты, — сообщила я, пару раз дёрнув трос. — Пока ничего особенного не видно, нас никто встречать не собирается. Можно спускаться, но прихватите какое-нибудь освещение – темно, как у негра подмышкой…

Сверху, в казавшемся таким далёким отверстии показался чей-то силуэт, а я отстегнула карабин и пошла вперёд. На покрытом ровным слоем пыли полу виднелись беспорядочные следы – довольно, впрочем, давнишние. В блуждающем луче фонаря угадывались хаотично разбросанные ящики и короба, вдоль стены были уложены продолговатые металлические трубы. Вскоре я упёрлась в массивную стальную дверь. Пошарив глазами, увидела сбоку кнопочный пульт управления и понажимала кнопки – без видимых результатов. Пульт был отключён, однако рядом в стену был вмурован короб, напоминающий электрический щиток. Я открыла дверцу, под которой обнаружились несколько стройных рядов переключателей, и пощёлкала тумблерами – тщетно, всё было обесточено.

Сбоку из темноты возник Василий.

— Я смотрю, в этой холостяцкой берлоге явно не хватает женской руки… Фонит – будь здоров… Сдаётся мне, что где-то в глубине этой землянки прячется неостывший ещё ядерный реактор.

— Надо бы подсветить, не видно ни черта, — заметила я.

— Сейчас подсветим, не проблема! — откликнулся в коммуникаторе Микадо.

Выжигая глаза, вырывая из мрака плывущие в воздухе бессчётные пылинки, вспыхнул мощный прожектор. Световая пушка в руках космонавта шарила лучом по стенам, вокруг металась сверкающая пыль, словно звёзды в пространстве Вселенной, а из тьмы выпрыгивали патрубки, скобы, гофрированные кабель-каналы, какие-то пристёгнутые к стенам баллоны и канистры. И везде, повсюду – реголитовая пыль, которая проникла внутрь и, словно живая, облепляла собою всё.

Толстый кабель от прожектора уходил наверх, в дыру. На другом конце площадки вырисовывалась ещё одна запертая дверь – судя по габаритам, грузовая. Под самым шлюзом по периметру чернела ровная метровая щель – туда, распахиваясь, по рейлингам должны сдвигаться створки шлюза. Одна из стен представляла собой большое, слегка изогнутое смотровое окно на уровне человеческого роста. С той стороны толстого прозрачного пластика во тьме непробудным сном спали шкафы с оборудованием, консоли управления и мониторы.

— Будем ломать стекло или войдём через дверь? — спросил Василий.

— Внутри может быть воздух, за дверьми наверняка переходные отсеки, — задумчиво сказала я, бросив взгляд на мёртвое табло над дверью. — А если разобьём стекло – велик риск разгерметизации всего комплекса.

— Или, как минимум, его части. Значит, воспользуемся дверью. — Василий принялся озираться. — Ну, так где нашего штатного инженера черти носят? Софи! Тебе нужно отдельное приглашение?!

— Не ори, Вася, ты не дома, — пробурчала Толедо в динамике. — Сейчас разберёмся…

Скатившись вниз по тросу, Софи ловко спрыгнула на металл и направилась в сторону двери, к стальной распределительной коробке. На плече её висел космопехотный инженерный ранец.

— Так, посмотрим, что тут у нас…

Расстегнув рюкзак, она принялась колдовать над проводами. Через минуту в наушнике щёлкнула статика, и по периметру помещения загорелись два десятка оранжевых ламп, зловеще подсвечивая заваленный хламом просторный ангар. Над обеими дверьми теперь помаргивали зелёные огоньки, а сенсорные панели горели ярко-красным светом.

— «Фидес», как слышно меня? — позвала я. — Мы запитали шлюз, готовимся входить, приём!

Сквозь оглушающий треск помех раздался едва различимый голос:

— Слышимость три из десяти – видимо, из-за фона. Будьте настороже…

Я подняла глаза и посмотрела вверх. Вдалеке, в круглом проёме, виднелась голова Нормана с включённым нашлемным фонариком.

— А теперь давайте посмотрим, насколько тепло нас встретят. — Софи нажала на сенсорную панель, и дверь бесшумно поднялась вверх, открывая небольшую воздушную переходную камеру.

Кардено отрапортовал:

— Я останусь здесь на случай непредвиденных обстоятельств, а вы идите.

Вчетвером мы проследовали в шлюз, дверь за нами закрылась – и тут же после тишины безвоздушного пространства оглушительно засвистели воздушные нагнетатели, наполняя камеру воздухом…

… Жар от раскалённых камней расползался по венам и артериям, по позвоночнику бежали электрические разряды, а умелые руки массажиста выводили репризу, подводили к концу сонату на фортепиано моего тела. Завершалось дольче мено моссо, последние аккорды отзвенели на клавишах рёбер, и я наконец позволила себе обессиленно выдохнуть.

— Ваш организм великолепно восстанавливается, — невозмутимо заметил Аллен – штатный терапевт пансионата, а по совместительству массажист. — Сегодня – завершающий сеанс, и за эти четыре недели мы с вами проделали огромный путь. Честно признаюсь – передо мной сейчас совершенно другой человек. Не тот, что когда-то прибыл к нам в полном истощении.

Скрипнул приставной стульчик, горячие камни один за другим покидали мою затисканную спину. Откуда-то снизу поддувало прохладным воздухом.

— И всё это исключительно благодаря вашим волшебным рукам, — промурлыкала я, прислушиваясь к ощущению блаженства в теле. — Где вы этому обучались?

— В мою программу вшиты сто сорок две техники массажа, — сказал Аллен.

Распахнув глаза, я повернула голову и уставилась на симпатичного статного мужчину в белом халате с закатанными руками, который укладывал массажные принадлежности и разнообразные крема в саквояж. Лёгкая улыбка тронула его губы, с оттенком иронии посмотрел он на меня.

— Вы выглядите удивлённой. Тот факт, что я андроид, стал для вас новостью?

— Теперь всё понятно, — протянула я, приходя в себя после сеанса киносурианского лечебного массажа. — Только робот может быть настолько хорош в обхождении с человеком.

— Технически, я не робот, — уточнил Аллен. — Я – человекоподобный кибернетический организм, в мои функции входит уход за людьми, терапия и лечение. В том числе – прямым физическим воздействием на соматическую оболочку пациента.

— По такому, как ты в каждую больницу – и люди забыли бы о том, что значит болеть, — сказала я, отыскав в себе наконец силы для того, чтобы перевернуться на спину и сесть на койку, свесив ноги вниз.