— И поэтому вы поставили под удар весь проект. Лаборатория превратилась в проходной двор, режим секретности летит к чёрту.

— Да тут уже всё к чёрту полетело! — вспылил Василий, что-то глухо стукнуло. — Связи нет, аккумуляторы полудохлые, резерва только и хватает, чтобы ваши опыты не загнулись. Автоматические системы защиты без боеприпасов… На что вы рассчитываете? Что они прилетят за вами после того, что случилось с «Остиумом»?!

— Я продолжаю работать, в отличие от вас, — процедила Адлер. — А вы, похоже, расслабились и полагаете себя в отпуске…

— Безопасность – это моя зона ответственности. Все, кто находятся здесь – в безопасности. Вы сомневаетесь?

Немного помолчав, Катрин ответила:

— Пока не сомневаюсь. Но следите за вашим приятелем Гальярдо. Будьте готовы, когда это случится. Остальные в порядке? Вы проводили осмотр?

— Без единой царапины. У меня всё под контролем, — устало повторил Василий.

— В таком случае, доброй ночи.

— Ага, спокойной…

По ступеням забухали тяжёлые шаги. Я сорвалась с места и скрылась за ближайшей дверью, чтобы не попасться Василию на глаза. Стоя за углом, я слышала, как он прошёл мимо, раздражённо бубня себе под нос что-то про формулы, которые кто-то может засунуть себе в известное место. Он скрылся в своей комнате и чем-то зашуршал за дверью. Звякнуло стекло.

На цыпочках я прокралась по коридору и вернулась к себе, после чего улеглась и прикрыла глаза. Гложущее беспокойство овладевало мной, порождая вопросы без ответов. Было тихо – лишь постукивали колючие лапы мирметер по внешней поверхности модуля…

В закрытых помещениях жилого отсека можно было запросто потерять счёт времени, но автоматические системы лаборатории включали штатное освещение ровно в тот момент, когда первые лучи рассветного солнца падали на фотоэлементы солнечных панелей снаружи.

Где-то раздался звонкий щелчок, прокатившийся по всем коридорам комплекса, и в глаза ударил желтоватый свет ламп, сменяя собой тусклое аварийное освещение. После потной и душной ночи в неподвижном воздухе этот свет вызвал у меня искренний вздох облегчения…

Спустившись в столовую, я обнаружила там Сяодана и худую девушку со светлыми волосами, в очках и в белом халате – судя по всему, ещё одну лаборантку. Они о чём-то тихо переговаривались и при моём появлении затихли. Шен поднялся мне навстречу:

— Здравствуйте, Лиза. Я надеюсь, вы хорошо спали?

— Честно говоря, так себе, — пожаловалась я. — Кондиционеры у вас тут ночью, похоже, не работают. Духота стоит страшная.

— Да, с электричеством в последнее время дела обстоят не очень, и некоторыми удобствами приходится жертвовать. — Он немного помолчал и продолжил: — Позвольте представить вам Мелинду Уоррен. Она работает в группе биоантропологии. Мелинда, это Елизавета Волкова, консультант.

— Очень приятно. — Девушка натянула на лицо фальшивую улыбку и кивнула. — Шен, я, наверное, пойду. У меня дела.

— Хорошо, Мелинда, увидимся. — Когда она скрылась за поворотом коридора, Шен негромко произнёс: — Она нелюдимый человек и трудоголик. Предпочитает заниматься исследованиями всё своё свободное время.

— Ничего страшного, я не особо рвусь заводить новые связи, — пожала я плечами. — Я тоже работаю с людьми вынужденно… Но давайте сразу к делу, если не возражаете. У меня есть вопросы, и я буду благодарна вам за ответы на них.

— Конечно, — с готовностью согласился Сяодан. — Помогу всем, чем смогу.

— Вчера вы упоминали «Остиум». Что это такое?

— Пойдёмте. — Шен поднялся и сделал шаг в сторону одного из проходов. — Проще будет показать, чтобы наше положение стало понятнее…

Мы направились в глубь одного из коридоров. Шаги гулким эхом отдавались в металлические стены, и краем сознания я отметила, что привычного шелеста насекомых-переростков по крыше слышно не было. То ли они устали ползать и вернулись по норам, то ли их прогнало палящее солнце. Судя по тому, что вчера днём мы их не видели, я склонялась ко второму варианту. А это означало, что я могу вернуться к остаткам нашего отряда, чтобы привести их сюда. Первая хорошая новость за сегодня…

Миновав пару перекрёстков, мы очутились в небольшом центре управления. Многочисленные мониторы, бо́льшая часть которых чернела выключенными монокристаллами, мигающие лампочки и светящиеся сенсоры выдавали своего рода пункт наблюдения или пост охраны.

Шен сел напротив одного из включённых мониторов и жестом подозвал меня к себе. Я взглянула на экран – на нём отчетливо вырисовывался гребень стены, за которым зияла огненная пропасть. Из-под кромки противоположного берега едва виднелся убранный в нишу стальной каркас выдвижного моста, а на той стороне я узнала знакомую насыпь, с которой мы вели наблюдение. К огромному валуну был привязан тёмный трос, свисавший вниз, в каньон, но Дженкинса видно не было – то ли он не попал в поле зрения камеры, то ли сорвался вниз. Почему-то я надеялась, что его тело упало в каньон – вчерашний вечер не сулил ему ничего хорошего, и при мысли о том, что от него осталось, глубоко в кишках зашевелилась пищевая паста, съеденная с вечера.

— Минуточку, — сказал Шен и принялся сосредоточенно водить пальцем по сенсорной панели.

Изображения сменялись одно за другим – раскалённый квадрат посадочной площадки; серебристая крыша одного из зданий; исчезающий в кипящем мареве каньон с лениво ползущей алой змеёй потока на дне; огороженный стенами внутренний двор лаборатории, по которому слонялись пара человеческих фигур; провал каньона, за которым раскинулась бескрайняя серо-чёрная равнина с одиноко торчащими разрозненными взгорьями…

— Вон там. — Сяодан удовлетворённо кивнул. — Сейчас дам увеличение…

Изображение стало чётче, камера сдвинулась к горизонту, разделяя картинку на белое небо сверху и тёмную базальтовую поверхность снизу. Между ними я начала различать какую-то выпуклость, похожую на кучу мусора. Пейзаж всё увеличивался в размерах, и проступающие детали обнаруживали обломки какого-то механического устройства.

Судя по всему, это был космический корабль. В сторону камеры тянулся неровный чёрный шлейф, усеянный обгорелыми кусками обшивки и осколками двигателей – корабль рухнул, удаляясь от лаборатории.

Отсюда можно было различить уцелевшую головную и часть центральной секции военного транспортника класса «Першерон», но остальное – двигатели, массивный грузовой отсек, стабилизаторы, воздушные промежутки – было разбито в оплавленную труху и беспорядочно рассыпано по обгоревшим камням. Так себе посадка, что и говорить…

— Это «Остиум», — сообщил Шен. — Судно было прикреплено к нашей лаборатории и должно было вывезти нас с этой планеты. Посадка проходила в спешке, царил полный бардак. Когда я был у самого трапа, меня развернули и сообщили, что мест больше нет. Не хватило лишь пяти мест, и мы остались здесь в ожидании следующего рейса. Я был вне себя, но оказалось, что это спасло мне жизнь.

— А что случилось с кораблём? — спросила я, машинально потирая затылок.

— Некоторое время назад Совет Научного Корпуса принял решение перебазировать наш проект на Землю, поскольку здесь мы достаточно далеко продвинулись в наших исследованиях. — Лаборант развернулся ко мне вместе с креслом и сцепил руки на груди. — Всё происходило в спешке. Скорее всего, «Остиум», который должен был совершить несколько регулярных рейсов, был нужен где-то ещё. Сперва перевезли подопытных мирметер, документацию и образцы. Последними двумя рейсами должен был отправиться весь персонал и две захваченные матки. Первая матка была была на том рейсе. — Он ткнул пальцем в экран. — Вероятнее всего, она погибла при крушении.

— Почему корабль разбился?

— Как только судно оторвалось от площадки, налетели муравьиные пантеры. Как ни странно, это случилось средь бела дня. Не обращая внимания на наземный персонал и работавшие на тот момент системы охраны, существа буквально облепили корпус корабля. Они лезли на обтекатели, в дюзы двигателей, клевали обшивку, и через некоторое время после взлёта им удалось каким-то образом повредить транспорт. Корабль быстро потерял высоту и рухнул на той стороне каньона, в трёх километрах отсюда.