— Прости, джана, не сдержался! Все отары с предгорий разбежались, все бараны теперь на дорогах…

Покраснев, он сосредоточился на управлении машиной, а усы его принялись шевелиться. Аэрофургон выплыл из просторного стояночного ангара прямо в белёсую зимнюю мглу, набрал скорость и высоту и вклинился в поток летящих машин.

* * *

Мы неслись по воздушной трассе, а Гагик, лихо вращая штурвалом, слева, справа, снизу и сверху обгонял попутные аэромобили. Мелькали гравибуйки с яркими светящимися аэродорожными знаками. Из хрипящих колонок звучала игривая музыка – барабаны и задорная гармошка разбавлялись хором мелодичных мужских голосов. Гагик, оживлённо размахивая руками, жаловался на водителей и страстно сыпал шофёрскими историями из своей жизни, как из ведра.

… — И вот я уже четвёртый час в пути, и меня клонит в сон. Но дорога глухая, прямая, до следующего Комплекса ещё час пути, автопилот не работает… И тут я слышу, как в стекло стучит кто-то! Представляешь?! Высота – километр, скорость – триста! Смотрю – а там рожа синяя такая, обледеневшая! Сосульки из носа свисают, глазищи белые – во! Я от страха чуть не помер!

— С ума сойти…

— Я чуть не сошёл! Протёр глаза – нет рожи… Нет, думаю, надо спать, а то и до беды недалеко! Ну, снизился, приземлился посреди какого-то поля и уснул прямо как был, на сиденье. А утром меня будит полицейский патруль. Выясняют, выспрашивают – ара, что это ты тут делаешь? Почему ты с трассы сошёл? Документы проверили, и говорит мне потом патрульный – слушай, ара, повезло тебе, там впереди самолёт падал, и прямо сквозь трассу прошёл. Десять машин – вдребезги! Людей погибло – немеряно! Вот и думай после этого, есть ли знаки в этом мире…

Я вполуха слушала болтливого Гагика и, будто завороженная, смотрела на его усы. Они жили какой-то своей жизнью и постоянно шевелились. Я была уверена – они подавали мне отчаянные знаки, взывали о помощи. Им хотелось оказаться подальше отсюда, в родном горном селе, окунуться в душистый многолетний коньяк, искупаться в путуке, насладиться ароматным запахом хороваца и толмы…

Что-то за окном привлекло моё внимание. Я повернулась и увидела справа внизу гигантский, невообразимых размеров кратер, очертания которого были отчётливо видны даже сквозь плотные заросли многолетнего кустарника, покрывавшего его склоны. Гагик проследил за моим взглядом.

— В Большую Войну сюда упала ракета, — вполголоса произнёс он. — Целились в Москву, но её отвернули лазерами. Не очень удачно – она не взорвалась в воздухе и упала здесь. Сколько лет прошло, а до сих пор радиация не пропала полностью. Но природе хоть бы что! Теперь там растут прекрасные растения, а вот людям лучше держаться подальше…

Я проводила кратер взглядом. Мелькнул гравибуй с указателем «Луховицы, 40 км. Москва, 150 км». Меня окутывало волнение с примесью ощущения приближающейся цели, но умом я понимала – найти нужного мне человека в огромном городе будет нелёгкой задачей, однако уже само наличие такой задачи придавало сил.

… — Ты, джана, никому не говори, что мы полкузова замороженного мяса везём, — заговорщически сказал Гагик. — Представляешь, в Москве нет мяса! Настоящего, животного мяса больше нет, а людей теперь кормят насекомыми. Ара мне говорит: ты жука пробовал? Нет, говорю, не пробовал. А червяка пробовал? Тоже нет. А зачем ты, ара, насекомое ругаешь, раз не пробовал?

— А почему никому не говорить? — удивлённо спросила я. — Это что, секрет?

— Потому что, если полиция узнает – штрафы будут. Нельзя мясом животного торговать в городе, незаконно это. Да мы бы и не торговали, если бы хорошие люди не просили. Они нам заказывают, а мы возим… Много лет назад всё смеялись – какой на западе человек глупый, всё с собой позволяет делать. — Гагик с досадой покачал головой. — Кормить себя дерьмом позволяет, в рабство себя отдаёт, рассказывая о правах и свободах. А теперь оглянись вокруг – здесь всё то же самое!..

Время летело почти незаметно, а леса и поля под нами постепенно разбавлялись разноцветными пятнами всё более плотной застройки, слившейся в конце концов в один необъятный городской массив, уходящий за горизонт. Воздушные трассы здесь перекрывали одна другую, аэромобили двигались снизу и сверху, параллельно, перпендикулярно и навстречу нашему движению. От тысяч летящих сквозь дымку огоньков рябило в глазах.

Внезапно музыка отключилась, и голос из стереосистемы произнёс:

— Внимание, вы находитесь в зоне интенсивного движения. Максимальная разрешённая скорость: пятьдесят километров в час. До бесполётной зоны: пятнадцать километров. Рекомендуется перейти на автопилот и внести координаты места назначения. В случае, если автопилот не задействован, займите нижний ярус потока, возьмите правее и сбавьте скорость.

Гагик, поглядывая сквозь лобовое стекло, принялся одной рукой нажимать на панель сенсорного дисплея. Через полминуты он отпустил штурвал и откинулся на сиденье. Спохватившись, схватился вдруг обеими руками за голову и воскликнул:

— Лиза, красавица, я совсем забыл! Куда тебя отвезти?!

— Я здесь в первый раз, и сама не знаю, куда пойти. — Я пожала плечами. — Наверное, в какое-нибудь относительно тихое место. Есть же тут такие?

— Есть, найдём! — воскликнул шофёр. — Гагик знает этот город, как свои пять пальцев!

Я глядела вниз, на слившиеся в светящееся покрывало кварталы мегаполиса. Через несколько минут мы приземлились на крышу многоуровневого паркинга в каком-то спальном районе. Вокруг возвышались дряхлые дома средней этажности, перемежаясь с серыми высотками из стекла, металла и бетона.

— Здесь очень тихий и спокойный район. Ну, по сравнению с другими частями города. — Гагик достал потёртую жёлто-оранжевую карточку с надписью «Утомлённому – отдых», нацарапал на ней набор цифр и протянул мне. — Если что – звони в любое время дня и ночи! Постараюсь помочь. А если не получится, то постараюсь получше! Вот, на карточке хорошая гостиница – недорого, клопов нет, тихое место. Я там останавливался пару раз. Ну, а мне пора! С наступающим Рождеством!

Я нашарила в кармане деньги и спросила:

— Гагик, сколько с меня?

— Нет-нет, ничего не нужно! — Он страстно замахал руками. — Денег с тебя не возьму за красивые глаза!

— Спасибо, Гагик. Счастливого тебе пути!

Я вышла наружу и хлопнула дверью. Тут же открылась задняя створка, и оттуда, прихрамывая и держась за поясницу, выбрался Вардан. Немой вопрос отпечатался у него во взгляде, он открыл было рот, чтобы задать его, но понял – сейчас наши пути разойдутся навсегда. Сейчас – не время и не место заводить новые знакомства. Безраздельно властвует ветер дороги, разносящий людей в разные стороны, словно семена одуванчика.

Едва заметно кивнув мне, он влез на пассажирское место. Глайдер взмыл ввысь и скрылся в потоке искр, разрезающем на части вечернее небо.

Мне везло – наверное, как никогда раньше. Словно из ниоткуда возникали люди, помогавшие мне двигаться по пути к цели. В этом не было моей заслуги – возможно, удача была утешительным подарком от старушки-судьбы за гибель Марка, но меня это вполне устраивало. Это лучше, чем ничего. Теперь мне нужно было найти место, где можно было бы приткнуться и заночевать, поэтому я решила не задерживаться, спустилась на лифте вниз и вышла из здания паркинга.

Приближался праздник, и московские улицы были заполнены людьми. Мне казалось, что на меня все смотрят, но вскоре это неловкое ощущение исчезло – стало очевидным, что прохожим друг на друга было по большому счёту плевать. Секундный взгляд – и ты больше никогда не увидишь этого человека, он растворится в толпе также внезапно, как возник мгновением ранее.

Тут и там в потоке я замечала людей, которые сильно отличались от массы своим внешним видом. Светящиеся бионические глаза, сияющие отполированным хромом руки, ноги или даже голова, странные причёски и полупрозрачная одежда – похоже, в большом городе многие старались выделиться из толпы, приковать к себе взгляд, пусть даже на секунду – у них это получалось, и их воспринимали совершенно нормально. А вернее, индифферентно – в плотном потоке людей все были заняты собой и своими мыслями. А ещё все глядели себе под ноги. Было грязно, на тротуаре валялся мусор – осколки стекла, обрывки бумаги и полиэтилена. Воздух был наполнен запахами выхлопа и гари.