Мужчина вопросительно покосился на меня, и я хмыкнула:
— Валяй. Хуже уже не будет.
— Меня зовут Леонардо, но можно просто Лео. Ты – Алиса. — Он указал большим пальцем через плечо. — Ну, а ты? — спросил он у меня.
— Лиза.
— На мать с дочкой вы вроде не похожи… Сёстры?
— Почти.
— И куда держите путь?
— Воссоединяем семью, — уклончиво ответила я.
Добавить было нечего. У Алисы была призрачная надежда, а у меня – только Алиса. Единственная причина двигаться вперёд.
— Кто может быть ближе, чем семья? — согласно кивнул Лео. — Особенно в столь тяжёлые часы… А ты чем занималась до всего этого? Кем работала?
Сказать при Алисе всё, как есть, я не могла, поэтому снова расплывчато сообщила:
— Последние несколько лет только и делала, что летала с планеты на планету.
— Правда? — живо заинтересовалась девочка. — Это так здорово! Расскажи!
— Да ничего особенного, — замялась я. — Просто курьерская работа. Привези то, доставь это…
— Ничего особенного? — хмыкнул Лео. — Лао Цзы говорил: испытай один раз полёт, и твои глаза навечно будут устремлены в небо. Однажды там побывав, на всю жизнь обречён тосковать о нём.
— Наверное, ко всему привыкаешь.
— Я никогда ни на чём не летал, но я тебе не верю, — сказал он и иронично улыбнулся. — И ты сама себе не веришь. Просто, быть может, подзабыла. Чтобы это понять, просто вспомни момент полёта и прислушайся ко внутренним вибрациям.
Он был прав. Ощущение свободного падения было живо во мне, и никуда не девалось, лишь спрятавшись до поры. Оранжевый закат над дугой горизонта восставал перед мысленным взором, и стоило лишь вспомнить одну из деталей – мозг самостоятельно достраивал эту большую картину. Лёгкость в теле и яркие, невероятные краски, бьющие по глазам; шум ветра, гудящего в изгибах обшивки; раскинувшаяся под ногами бесконечность. И детская, беспечная радость. Всё вместе – это и есть полёт…
Небо за лобовым стеклом неумолимо светлело, отвоёвывая мир у непроглядной ночи. Алиса в кузове играла с собакой, словно они целую вечность были не разлей вода. Оскар шумно отбирал у ребёнка одну из игрушек и задорно скакал по кузову, а девочка заливисто хохотала, хватая собаку за уши, и громко упрашивала не слюнявить её имущество. Некогда тихая Алиса раскрепостилась и позабыла обо всех невзгодах.
— Знаешь, я всегда поздно вставал, — заговорил Лео. — Не мог заставить себя подняться пораньше. А потом весь день куда-то спешил, суетился, ездил по объектам, чертил и исправлял, исправлял и чертил… Но у меня был вечер. Я ждал его, чтобы взобраться на одну из крыш и проводить Льва за горизонт. Я обожал закаты…
— Ты решил предаться воспоминаниям? Жизнь уже проносится перед глазами?
— Вроде того, — рассеянно ответил он. — Как бы ни печально было оглядываться назад, это всё равно прекрасно, словно закат. Я запомнил много закатов.
— Что ещё остаётся, если ты проспал все свои рассветы? — риторически вопросила я. — Но когда мы видим закат, мы становимся ближе к концу.
— Однако было бы глупо обвинять закат в том, что он медленно нас убивает, верно? — усмехнулся Леонардо.
— Даже не знаю, что убивает быстрее – закат или рассвет, — задумчиво пробормотала я, обозревая светлеющее небо.
— Ни то, ни другое, — сказал он. — Просто время имеет свойство кончаться. А рассвет – это начало нового цикла, как и закат – лишь его окончание. Старый период завершился, новый наступил, но окончательный финал впереди. Не потому, что предначертанный путь не пройден, а потому, что просто пока ещё остаётся немного времени…
Некоторое количество этого самого времени назад внедорожник вышел на двухполосную трассу. Пренебрегая опасностью, я спешила к месту назначения. Болезнь, которая поселилась в Леонардо, была новая, неизученная и непредсказуемая, и что-то подсказывало, что обещанных шести часов у нас могло и не быть.
Ровная, почти прямая дорога вела нас вперёд. С высоты «Райно» я издали замечала брошенные посреди дороги и на обочине легковушки и фургоны, грузовики и автобусы. Машина будто сама помогала мне аккуратно объезжать эти препятствия то по соседней полосе, а то и по придорожной канаве. Доходяг стало заметно больше. Они растерянно бродили в траве, натыкались на колючие кусты, а когда замечали машину, пускались в исступлённую погоню, неизменно растворяясь в зеркале заднего вида.
Дамба приближалась. Все мы, включая Оскара, напряжённо всматривались в набегающую из сумрака разметку. Слева, поверх канавы, за насыпью и сотнями метров жухлой степной травы в полутьме вызревающего дня уже мелькали отдалённые стены кальдеры – оранжевые, грубые, покрытые белыми прожилками минеральных отложений. Четыре пары наших глаз выискивали за изгибом дороги дугу плотины, старательно избегая чудовищ, которые небольшими группками слонялись по канаве у обочины и вдоль дорожного полотна. Удары сухощавых тел о корпус автомобиля стали уже почти привычным атрибутом нашего путешествия.
А ведь я уже бывала здесь. Память вкинула в сознание далёкое путешествие по Пиросу, в которое я когда-то отправилась вместе со своим другом и сводным братом. Мы проезжали мимо этого места, но за рулём тогда был Марк…
Финальный подъём – и за последней горкой во всей красе разворачивается плотина.
Величественная дамба округлой серой стеной потянулась вдаль, а из прямоугольных отверстий по низу её небольшими, но многочисленными водопадами струилась вода. Плотина работала, как ни в чём не бывало. Левее же, уходя к горизонту, устье оскудевшей реки, в которое превратился древний тектонический разлом, разбивалось на полдюжины расходящихся каньонов с мелкими протоками на дне…
Кинув наконец взгляд на дорогу, коромыслом пересекавшую плотину, я ударила по тормозам и рефлекторно выключила фары.
Вся дорога, ограждённая бетонным парапетом, кишела мертвецами. Отсюда до них было метров двести, но в предутреннем полумраке запруда из огромного сходбища монстров была похожа на тёмно-серую колыхавшуюся массу с пеной светло-серых голов поверх. Разноцветными железными островками в толпе тут и там возвышались оставленные машины.
— Идём на таран? — спросил Леонардо.
— Увязнем, — пробормотала я. — Их слишком много, не пробьёмся.
— Зато у нас будет отличная компания, чтобы встретить рассвет, — улыбнулся Лео. — Ты согласен, Оскар?
Собака жалобно заскулила. По ту сторону металла в дверь ударила скрюченная ладонь, и в нижней части бокового стекла возникло серое лицо с бордовыми провалами глаз. Сморщенные, как у тысячелетней мумии губы заелозили по стеклу, оставляя на нём грязные разводы. Тем временем толпа в отдалении колыхнулась, и от неё стали отделяться силуэты – ближайшие мертвецы уже заметили машину.
— Двигаем к объезду. — Я воткнула заднюю передачу и попросила: — Алиса, сверься с картой, пожалуйста.
Машина резво сдала назад, развернулась посреди дороги и покатила в обратном направлении. Поворот на ближайшем перекрёстке был одобрен штурманом Алисой, и дорога побежала чуть в отдалении от берега, вдоль лениво ползущих к дамбе вод искусственного озера, терявшегося в туманной дали.
Лео опустил окно, впуская в салон зябкий утренний холод, и глубоко вдохнул.
— Не судьба мне встретить рассвет на дамбе, — разочарованно протянул он.
— Нет худа без добра, — сказала Алиса. — Зато мы её увидели, и она очень красивая. Если бы не больные…
Сжимая в руке бутылку воды, Леонардо смотрел в опущенное окно на бегущие мимо заросли, заборы и светлеющие опустевшие домики.
— Сверни здесь, — неожиданно потребовал мужчина, указывая рукой на неприметный съезд с дороги впереди.
— Зачем? — насторожилась я, замедляя ход автомобиля. — Куда?
— Вот здесь, на грунтовку… Я обещал сказать тебе, если что-то изменится, — произнёс он, внимательно разглядывая бутылку с водой. — Я чувствую… Что-то.
— Что чувствуешь?
— Слишком яркие краски… — Он принялся тереть глаза руками. — Всё как будто светится изнутри. И звуки… В голове как будто гуляет эхо каждого звука, усиливает его.
