Вместо этого из чёрной прихожей лишь дохнуло уже знакомым затхлым запахом разложения. Чудовищным волевым усилием переборов себя, я вошла внутрь. Глаза некоторое время привыкали к темноте, и вскоре я начала различать окружающую обстановку. Всё здесь было перевёрнуто вверх дном, вещи были беспорядочно разбросаны по полу – тут либо побывали мародёры, либо мертвецы.
Хозяин тоже был здесь – в самом центре гостиной, подвешенное под потолком за шею, безвольно опустив руки, висело тело. Судя по всему, висело уже достаточно давно. Старательно отводя взгляд от висельника, я миновала короткий коридор, вошла в спальню, почти наощупь добралась до шкафа и распахнула створки. Внутри было полно одежды – шифоновой, кашемировой, шёлковой. Мягкой, женской, насколько я могла определить наощупь.
Я вывалила на пол всё содержимое шкафа и стала перебирать тряпки под рассеянным светом из окна. Юбки, кофточки, блузки… Всё было немного велико – владелица дома оказалась несколько выше меня ростом. Одежда была лёгкая, воздушная, и она совсем не походила на то, что я привыкла носить. Откопав из груды леггинсы и джемпер попроще, я выудила из тумбы чешки, оделась и подпоясалась. Тут же нашлась холщовая наплечная сумка, куда я кинула бутылку с водой. Получилось вполне неплохо – и даже было куда заткнуть пистолет…
Что-то шаркнуло снаружи, у самого порога дома. Тут же спохватившись, я стиснула в руках монтировку и аккуратно выглянула в коридор.
В проёме входной двери стоял чёрный скособоченный силуэт. Он слегка пошатывался и издавал тихие утробные звуки. Нелюдь… Похоже, кое-кто всё-таки пережил зачистку дронами. От него до меня было метров пять, но он, похоже, не замечал меня. Может быть, почуял что-то, добрался до крыльца по запаху, но теперь потерял меня из виду?
Силуэт качнулся, хрипло зарычал и сделал шаг вперёд. Я отпрянула от выхода в коридор, отвела монтировку в сторону и приготовилась к встрече. Прошаркав по доскам, оборванный монстр ввалился в спальню, и я со всей силы обрушила лом ему на голову. Оглушительно хрустнуло, тело рухнуло на пол, и всё стихло. Замерев, я превратилась в слух. Снаружи шелестела куцая листва, тёрлась о дощатую стену, где-то на чердаке легонько подвывал ветер.
Только бы снаружи никого не было…
Поправив пистолет за поясом, я прокралась через тёмный коридор и вышла на крыльцо. На улице не было ни души – лишь пустынная проезжая часть серела во мгле да распластался мертвец на той стороне дороги. Было уже темно, однако далеко в вышине висел Арденум, подкрашивая скелеты домов и траурный асфальт улиц мертвенно-голубоватыми оттенками…
Здраво решив держаться подальше от середины дороги, я пошла по обочине, по самому краю, стараясь по возможности прятаться в тени деревьев. Улочка вела меня вперёд, к перекрёстку, посреди которого стоял брошенный седан с открытым багажником. Тихой поступью пантеры я добралась до угла, напрягла слух и воровато огляделась по сторонам.
Кто-то брёл вдали по поперечной улице. Один силуэт… Нет, два. Они просто ковыляли по синусоиде – слева направо, справа налево… Остановились. Один исчез в придорожных кустах, а другой постоял немного и побрёл дальше – прочь от меня. Движемся вперёд, трусцой, через перекрёсток, вдоль по улице… Молниеносный тихий бросок – и я затаилась в кустах на другой стороне дороги. Оглянулась – никого. Можно идти…
Совсем одна, подумала я. Блуждаешь по выжженной пустоши и безмолвно взываешь к ночи, но ответа нет – даже ветер стих…
* * *
Я двигалась сквозь посёлок под названием «Спинетта», один за другим преодолевая перекрёстки. Завидев впереди бесцельно бродящих заражённых, я ныряла в ближайшие кусты и по широкой дуге, крадучись, обходила мертвецов дворами.
Я пришла к обнадёживающему выводу – ночью их прыть заметно утихала, они вели себя словно сомнамбулы, и как будто спали на ходу, никак на меня не реагируя. По крайней мере, пока я к ним не приближалась. Возможно, они очень плохо видят в темноте – ведь их глаза залиты кровью полопавшихся капилляров. В любом случае, ночью передвигаться по улицам оказалось довольно безопасно. И далеко не в последнюю очередь потому, что львиная доля мертвецов в этом городке была выкошена авианалётом…
Превратившись в слух и зрение, в саму скрытность, я потеряла счёт времени и перестала замечать дома и перекрёстки. Спустя некоторое время посёлок оборвался, улица впереди превратилась в двухполосную дорогу и исчезла во тьме, а дома закончились. И в этот момент справа, на третьем этаже большого дома на самой окраине внимание моё привлёк тусклый, едва заметный свет. Я присела на корточки у деревянной оградки и стала наблюдать.
То появляясь, то пропадая, робкий свет мерцал в окне башенки, венчавшей дом с массивным крыльцом и верандой при входе. Рядом с башенкой торчала кирпичная труба, окна первого этажа были зарешёчены и закрыты изнутри чем-то очень плотным – ни единой щёлочки не было, ни одной дырочки, так что дом производил впечатление нежилого.
Так ничего и не дождавшись, я встала и, не отводя взгляда от окошка на третьем этаже, пошла наискосок через улицу, к крыльцу. На середине моего пути свет в башенке погас, за стеклом мелькнула чёрная тень, и серым полотном окно загородила занавеска. Меня заметили? Почти наверняка – я была в этом уверена – в доме уже знали о моём присутствии. Впрочем, меня могли принять за мертвеца и затаиться, как наверняка уже делали многократно. Меня беспокоило лишь одно – только бы по мне не стали стрелять…
Вот и крыльцо – высокое, основательное. Дом крепкий, добротный, из красного кирпича. На оградке стояли цветочные клумбы – земля была совсем сухая, разноцветные увядшие лепестки скукожились, как сгоревшие мотыльки, и уже вот-вот собирались опадать. В углу, под вьюном стояла деревянная скамья. Посреди крыльца возвышалась мощная стальная дверь с глазком, а узкие витражные окошки по бокам были забраны сантиметровыми решётками.
Собрав в кулак всё своё мужество, я постучала костяшками мехапротеза по двери. Звук был звонкий, хорошо слышный и внутри, и снаружи.
Тишина. Обманчивая тишина – я почти слышала чьё-то частое дыхание за дверью. Ещё пара ударов, вновь безответных…
Постояв у двери, я отошла и присела на ступеньки, и тут же прошедший изнуряющий день дал о себе знать – заныли все мышцы тела – плеч, живота, бёдер, шеи. Подкатило голодное изнеможение.
— Пожалуйста, уходите, — раздался приглушённый голос на чистейшем русском языке.
Детский. Девичий.
— Я не могу, мне некуда идти, — ответила я. Чуть помедлила и попросила: — Девочка, позови родителей, пожалуйста.
В ответ – молчание. Девочка не ушла. Она стояла за дверью и водила тонкими пальчиками по кожаной обивке. Вверх-вниз, вверх-вниз…
Откуда я это знаю? Просто чувствую, почти вижу.
— Ты одна в доме? — спросила я, и вновь молчание было мне ответом.
Шли минуты, Арденум постепенно переползал с одной стороны улицы на другую, а я легла на спину, подложив под голову руку, и прислушивалась к внутренним ощущениям. Я ни о чём не думала – голова была совершенно пустая.
— Вы хороший человек? — тихо спросил голос из-за двери, и я поперхнулась от неожиданности. — Вы русская, но папа сказал – открывать дверь можно только хорошим людям.
Прокашлявшись, я замерла и вслушалась в окружающий мир – где-то в кустах трещал сверчок. Только сейчас, отвлёкшись от биения собственного сердца, я это заметила.
— Я не знаю, — сказала я наконец. — Откровенно говоря, я совершила ужасно много плохих поступков… Я не могу сказать, что я хороший человек. О таких вещах можно судить только со стороны.
— Папа сказал, что скоро вернётся, — невпопад сообщил голос.
— Ну что ж, я могу подождать, — пожала я плечами, с трудом подавив зевоту. — Мне теперь некуда спешить, у меня в распоряжении всё время мира. Я просто буду сидеть тут и…
Шорох кустов поодаль заставил меня насторожиться. Подобрав под себя ноги, я нащупала монтировку и аккуратно выглянула из-за дощатой балюстрады. Через дом от кустов отделился тёмный силуэт и, пошатываясь, заковылял по тротуару в мою сторону.
