На нижнюю ветку ближайшего дерева села сорока. С интересом посмотрела на меня черными глазками-бусинками, нагло и насмешливо застрекотала.

— Чтоб тебя!.. — буркнул я, спугнул птицу резким движением. — Мрон! Ну не везет так не везет…

Я сосредоточился, произнес поисковое заклинание. Тоненькие энергетические черви-щупы расползлись во все стороны. Дальше, еще… еще. Есть. С правой стороны я почувствовал жизнь. Заклинание показало смутную перевернутую картинку — поляна, похожая на ту, где мы остановились. Но там было странно безлюдно. Хотя лошадей, наверное, увели под деревья, а бойцы разбрелись за дровами, устав меня ждать.

Недолго думая, я рванул туда. Как дикий кабан проломился сквозь кусты, отмахивался от веток и листьев, ругался вполголоса. Несколько раз спотыкался о корни, чуть не падал. Но каким-то чудом сохранял равновесие и скакал дальше, как горный козел. Дыхание сбилось, холодный воздух резал легкие. Я отплевывался, и бежал дальше. В мозгу билась лишь одна мысль: скорей бы к своим. К Мрону лес! Лучше послушаю выговор от командира и отправлюсь искать дрова поближе, в листьях пороюсь, в конце концов. Быстро же я стал городским жителем. А ведь в юности никогда бы не заблудился в лесу. Чутье какое-то было, чувство направления…

Поляна появилась совершенно неожиданно. Деревья остались позади, а я оказался посреди открытого пространства. Над головой серело вечернее небо, под ногами шуршали целые ворохи листвы. Я повертелся на месте в надежде увидеть кого-нибудь из отряда. Никого не было.

Я постарался успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Сердце выпрыгивало из груди, легкие горели огнем. Во рту скопилась кислая противная слюна. Я сплюнул, на несколько секунд прикрыл глаза, потом распахнул вновь. Так, спокойно. Теперь стало видно, что поляна совсем не та. Эта была больше, деревья стояли по-другому. Посередине огромный раскидистый дуб. Ствол в три обхвата, кора морщинистая, почти черная. Старое-престарое дерево. Интересно, что оно успело повидать на своем веку. Тох как-то говорил, что деревья растут многие века, иные даже тысячелетия. А этот дуб даже по меркам деревьев — глубокий старик, древний, но еще крепкий и сильный. Не возьмусь гадать, сколько ему лет.

У меня возникло и постепенно окрепло странное ощущение, будто за мной следят. Чужой равнодушный взгляд шарил по мне, сверлил затылок. Я сжал кулаки, медленно обернулся. Никого. Поляна погружалась в сумерки, меж деревьями клубился зыбкий белесый туман. Ощущение слежки не отпускало, било по нервам.

Я выругал себя за глупость. Дурак, зачем посох оставил? На нем висит куча готовых заклинаний — бери и пользуйся. Если возникнут неприятности, я буду беззащитен, как новорожденный котенок. Я не боевой маг, огнем со скоростью мысли плеваться не умею. Всего лишь механик, специалист по тонким воздействиям, которому несказанно повезло обрести артефакт и несколько книг чародеев древности. Я даже меч забыл. Точно дурак.

Уже начал произносить защитное заклинание. Но тут на глаза попалось нечто, из-за чего я сбился, умолк на полуслове. Туман на противоположной стороне поляны разошелся, отхлынул быстрой морской волной. Там оказался небольшой холм. Из-под ковра листьев торчали обломки каменных плит, огрызок фундамента. Заинтригованный, я пошел вперед, остановился в нескольких шагах. Увидел: камни белые, едва светятся в сгущающихся сумерках. На них что-то написано, но язык незнакомый, ничего подобного я раньше не видел. Края осколков гладкие, сточены дождем и ветрами, стерты неумолимым временем. Чувствовалась спящая магия. Но не черная и не белая, даже не стихийная, просто чужая.

— М-да… — пробормотал я, озадаченный. — Что же это было?

— Величайшая крепость, какую видел мир!

Я испуганно отпрянул, скороговоркой произнес защитное заклятие. Поднял руки, начертал в воздухе атакующие Знаки Огня и Воздуха. Силы влил достаточно, чтобы разбить в пыль скалу средних размеров. Но заклинания придержал. Сначала надо разобраться, с чем я столкнулся.

Худенькая красивая девушка, одетая в белую тунику, вышла из-за деревьев, светлым призраком проскользнула меж стволов. Ни один листик не шевельнулся, ни одна веточка не дрогнула. Шла она бесшумно, легко ступая босыми ногами. Русые волосы украшал венок из опавших листьев, на запястьях браслеты из веточек калины и рябины, переплетенные с гроздями коричневых желудей и орехов. Кожа золотистая, очень нежная и гладкая. Личико миловидное, детское.

— Здравствуй, младший брат! — сказала она.

Голос был тихий и нежный, шелестящий. Такой трогает какие-то струны в душе, навевает светлую грусть.

Девушка присела на край белой плиты, ласково провела по исцарапанной поверхности. Вослед ее пальцам побежали оранжевые росчерки. Выбитые в камне знаки загорались, но тут же бессильно тухли. В воздухе возник легкий запах свежести, словно перед грозой.

— Э-э-э… привет! — брякнул я зачарованно.

Откуда-то пришла музыка. Чуждая человеческому слуху, но от этого не менее прекрасная. Звуки складывались из шороха листьев, скрипа веток и пения сонных птиц. В ней чудилась удивительная гармония, какой-то великий смысл, недоступный пониманию. Мой вспыхнувший было страх исчез. Осталось лишь любопытство.

Девушка посмотрела в небо. Замерла, прислушиваясь к чему-то недосягаемому мне. Я застыл, страшась спугнуть ее словом или неосторожным движением, даже вздохом. В голове теснились мысли, требовали действия.

— Стены крепости подпирали небо, башни и донжон служили защитой для обездоленных и обиженных, — произнесла она мечтательно. — В замке жили рыцари-чародеи, умелые и бесстрашные. Светом душ воины могли изгнать ночь, Зло бежало от одного лишь звука их шагов…

— Что с ними стало? — прошептал я, пораженный. Воображение художника нарисовало яркую картину древней крепости. Башни и укрепления, трепещущие на ветру флаги, черные точки парящих в небе птиц…

Незнакомка обратила на меня взгляд, печально улыбнулась.

— Одни погибли, сражаясь за свою честь и идеи. Крепость рухнула в день поражения. Другие стали богами. Обломки до сих дней служат напоминанием…

В груди защемило. Я тяжело вздохнул, опустил голову. Поверил каждому слову. Такие… существа не могут врать.

— Неужели хорошее всегда умирает? — спросил я с мукой.

— Нет, — покачала головой девушка. — Но и вечным быть не может. Это жизнь, младший брат. День сменяется ночью, лето зимой. Но вслед за ледяной стужей и звездной тьмой идет долгожданное утро и весна. Рушатся крепости, умирают люди… но идеи живы. Прорастают семенами в плодородной почве, несут свет в иссушенные, изломанные души.

Девушка неожиданно поднялась, одним легким текучим движением оказалась рядом. Я утонул в глубине желтовато-зеленых волшебных глаз. Холодная ладошка ласково погладила меня по щеке.

— Из рыцарей выжил и сохранил верность идеям лишь один. Он и доныне служит Миру.

— Кто ты? — прохрипел я. — Ты жила в крепости?

— Нет, младший брат, — улыбнулась незнакомка, покачала головой. — Я пришла гораздо позже. Но видела того, последнего. Он устал. Но еще борется. И будет сражаться всегда.

— Почему ты тут? — спросил я, не в силах отвести глаз от прелестного лица.

Девушка пожала плечами:

— А где мне еще быть? Я узница совести, а это самые крепкие цепи. Когда-то давно была величайшей волшебницей, карающей дланью богов. Но потом поняла, что так нельзя. И теперь искупаю собственную вину.

— Пойдем со мной! — попросил я. — Ты нужна нам, мне…

— Нет, младший брат, — твердо сказала незнакомка. — Не искушай. Ты справишься. Я верю в тебя.

— Но я так слаб! — возразил я. — И боюсь.

— Нет, — улыбнулась девушка. — Ты даже не представляешь, насколько силен. Твой путь только начался. Но ты пройдешь его до конца. Я вижу это так же ясно, как звезды в небе. А страх для того и существует, чтобы его преодолевать.

Я хотел что-то сказать. Но не смог. Слова умерли на губах. Мир уменьшился до поляны, дуба-старика, обломков былого величия и девушки. Неземной и сотканной из волшебства… Она поняла, кивнула легко. В ее руках появился длинный и узкий клинок, очень простой.