—Нет. Этот переход не был открыт все пятьсот лет. Он открылся совсем недавно. Не более суток назад. А скорее всего, намного меньше. Это подтверждают четвёртые гармоники возмущений темпорального поля. Они должны гаснуть самое позднее в течение двенадцати часов. А здесь они еще довольно различимы. Это переход открылся совсем недавно. Открылся он персонально для нас. Кто его открыл нам столь любезно, вы, конечно, догадываетесь. Более того, я могу даже предположить, куда он нас приведёт, если мы в него сунемся.

—Это что-то новенькое, — сомневается Наташа. — Обычно ты весьма далёк от таких догадок и выводишь нас одно Время знает куда.

—В самом деле, Толя, — говорю я. — Что тебе даёт основания для построения своих предположений?

—А то, что я вспомнил, где видел такие характеристики. Вот, — он показывает на монитор, — эти зубцы я видел лишь однажды.

—И где же?

—Возле одного из Заколдованных Мест. Не помню точно, возле которого. Может быть, и у того, и другого. Я тогда еще удивился: откуда этот зубец взялся? Да как-то и забыл о нём. Он просто больше никогда и нигде не появлялся.

—А ведь этот зубец, — говорит Лена, всмотревшись в монитор, — не имеет никакого отношения к характеристикам темпорального поля. Он неподвижный, а все остальные зубцы пульсируют. Помните, мы гадали тогда, что служит таким надёжным барьером между Заколдованными Местами и окружающей их средой? Перестроенное пространство. Возможно, с искаженными темпоральными характеристиками. Вот и здесь перед нами не простой переход.

Так вот куда нас столь любезно приглашает отец Таканда! Оттуда мы бы действительно никуда и никогда выйти не смогли. Однако просчитались вы, «папочка»! Хроноагенты — это вам не мыши, чтобы очертя голову лезть в вашу мышеловку за бесплатным сыром. Что у вас еще в запасе?

—Что ж, — я встаю, — будем считать диспут на тему, воспользоваться этим переходом или нет, закрытым. Толя, давай новое направление. И вот еще что: я считаю, что в данный момент за нами ведется наблюдение. Можете себе представить, какое разочарование испытывают сейчас «прорабы перестройки». А их подлый характер вы знаете. Поэтому будьте готовы к любым неожиданностям. В том числе и к самым неприятным.

—По-моему, для нас это уже стало нормой, — ворчит Наташа, поднимаясь со своего камня.

Анатолий указывает направление, и мы начинаем спускаться вниз по склону горы. Что ждет нас в этом клубящемся смоге? Какие еще сюрпризы приготовили для нас «прорабы перестройки»?

Ожидание на этот раз не затягивается. Не успеваем мы пройти десяти километров, как Наташа останавливается и настороженно прислушивается.

—Тихо! — шепчет она. — Слушайте внимательно.

Сквозь шум ветра ясно прослушивается какое-то потрескивание и пощелкивание. В этих звуках явно имеется какая-то система, какой-то смысл. Словно кто-то, нам пока невидимый, переговаривается с таким же невидимкой. Проверяю бластер — здесь он, слава Времени, работает.

Мы уже вплотную приблизились к границе клубящегося тумана. Он не такой плотный, каким казался издали, но видимость всё равно ограничивает. Метров на триста с небольшим. Дальше всё теряет свои очертания и расплывается. Звуки, привлёкшие наше внимание, становятся громче и отчетливей. Теперь к ним присоединяются похрустывание и скрип. Не тот скрип, что издавали огнемёты на ходулях, а тот, что издаёт гравий, когда по нему бесшумно катится тяжелая машина.

Слева по курсу в клубах тумана заметно движение какой-то несуразно большой массы. Словно трёхэтажный дом движется в нашу сторону. Вот эта масса приблизилась к нам настолько, что можно рассмотреть некоторые детали.

На нас быстро надвигается перевёрнутая вверх дном баржа на огромных широких колёсах. Что это такое, раздумывать некогда. Ясно, что встреча с этим сооружением ничего хорошего нам не сулит. Справа замечаю неглубокую балку. Невесть что, но, как-никак, укрытие. Указываю на неё товарищам. Бластер уже в боевой готовности, остаётся только нажать на спуск. Но у меня есть святое правило: не нападать первым.

Когда до нас остаётся примерно триста метров, небольшая башенка в головной части корпуса сооружения на колёсах вдруг начинает светиться тусклым желтым светом. Что-то подсказывает мне, что времени терять нельзя.

Не успеваем мы укрыться в балке, как на том месте, по которому мы только что шли, вспыхивает трава, и вверх взметается столб пламени. Ответным выстрелом из бластера я уничтожаю «сухопутный дредноут». С полминуты мы наблюдаем, как вниз по склону медленно скатывается огромное колесо. Вот оно исчезает в тумане, и Пётр спрашивает:

—А чем он в нас стрелял?

—Какое-то тепловое излучение, — отвечает Лена, глядя на оплавленный грунт. — Интереснее другое: сколько их здесь?

—Думаю, что мало нам не покажется, — говорю я. — Во всяком случае, скучать нам здесь не придётся. Поэтому лучше всего будет двигаться по таким вот балкам, оврагам и прочим складкам местности. Толя, давай направление.

Пока мы движемся к переходу, нам с Леной приходится расстрелять из бластеров более десятка машин. Они атакуют нас с разных сторон. Помогает то, что у них перед выстрелом начинает светиться башня. Это позволяет нам выбирать наиболее опасные цели.

Хуже всего приходится у самого перехода. Совершенно открытое пространство около двухсот метров контролируют несколько групп машин. Они движутся к нам со всех сторон. Мы с Леной вступаем с ними в бой, отвлекая огонь на себя, а наши товарищи по двое скрываются в переходе. Оставшись вдвоём, мы отступаем к переходу, прикрывая друг друга. Метров за пятьдесят Лена входит в ускоренный ритм и исчезает в переходе.

Я тоже пытаюсь проделать это, но у меня ничего не получается. Черта лысого войдёшь в ускоренный ритм, лёжа на земле, которая только что плавилась под действием теплового луча!

А переход совсем рядом, не дальше десятка метров. Будем надеяться, что, если меня изжарят, у моих товарищей хватит ума не возвращаться сюда за моим пеплом. Вскакиваю и делаю по наступающим машинам четыре выстрела подряд. И тут же — бросок к переходу. Бросаю взгляд через плечо и вижу целую цепочку светящихся башен. Всё! Прибежал…

Ударная волна, догнав меня, подхватывает и швыряет прямо в переход. На какую-то долю секунды она опередила удары тепловых лучей.

Плюх! Я неэстетично шлёпаюсь прямо в воду. Эта вода ошпаривает моё обожженное лицо. Следующее впечатление: а она и сама по себе не слишком прохладная. Поднимаюсь и осматриваюсь.

Вокруг меня в этой воде стоят мои товарищи. Кто погрузился по пояс, кто пониже. Рослому Петру вода доходит до середины бёдер. Все смеются.

— Вот, еще один нырнул! Что-то ты больно энергично сиганул. Никак припекло? Словно тобой из пушки выстрелили.

Я коротко объясняю, что мной действительно выстрелили из пушки, и прекращаю всеобщее веселье. Мы всё-таки попали в неведомую Фазу, и здесь осмотрительность превыше всего. Требую доложить обстановку. Оказывается, мои товарищи даром времени не теряли.

Эфир чист. Радиационная обстановка в норме. Вредных газов и промышленных выбросов в воздухе нет. Ближайшая зона перехода находится в пятнадцати километрах. Высокая влажность. Последние слова Наташа произносит, усмехаясь. Она стоит в воде по грудь.

Осматриваюсь. Вода, вода, кругом вода. Только местами выделяются узкие полоски суши. Это островки длиной до полукилометра и шириной до ста метров. Вода мутная, напоминает глинистый раствор и отдаёт гнилостным запахом. Небо серое, сплошь затянутое низкой облачностью. И влажность такая высокая, что при каждом вдохе в гортани хлюпает. Осматриваюсь еще раз и замечаю на горизонте что-то тёмное. Опускаю щиток с биноклем и разглядываю это пятно.

—Идём туда, — принимаю я решение.

—Но переход совсем в другой стороне, — возражает Анатолий.