Мы завтракали сегодня не за столом, взяли миски и кружки с горячим отваром, и пришли на берег. Я несла подмышкой свой первый лист бумаги. Мы поели, болтая о том, что южане могли — бы дать нам кое-какие знания, а я рассказывала о том, что есть у южан.

— А вот это называется бумага. Но ее не делают даже южане, хотя, у них много больше возможностей для этого, — я протянула ему мой первый лист. — Только прошу, не порви, он очень слабый, не как ткань.

— Зачем он тебе, если из него нельзя сделать одежду или обувь, или постелить на кровать, или сделать паруса? — Драс был искренне удивлен.

— Если бы у нас была бумага, и мы умели передавать слова буквами, я написала бы тебе письмо с юга, а не отправляла двенадцать шкурок с нарисованными мордами волка.

— Я не понимаю тебя, Сири.

— Ты же понял, что мы с Браном живы, но не знал — вернемся ли мы, когда мы сможем вернуться, так?

— Да, не знал, но мне сказал таар, что Бран строит судно.

— И все?

— И все.

— Если бы у нас были буквы, я написала бы тебе что с нами произошло, когда мы планируем вернуться, чем вы можете нам помочь.

— Но как? — Драс бесился от того, что не мог меня понять, ему казалось это ересью, но он уже знал, что, если я что-то делаю, оно пригождается всем.

— Смотри, — я расправила песок под ногами, взяла палку. — Это буква Д, — Я нарисовала русскую Д, простите, ребята, у вас будет кириллица.

— Зачем эта буква?

— Представь, что ты не можешь говорить. Слышишь меня, но не можешь сказать. Как ты мне скажешь — как тебя зовут?

— Мы, ым, эм, — драс мычал с закрытым ртом. Судя по словам, что люди произносили, мой алфавит подходил для этого мира.

— Ты можешь написать свое имя, и я его прочту. Теперь я напишу остальные буквы, и я крупно рядом с «Д» дописала «рас», — оставила между буквами место, чтобы каждая была отдельным рисунком.

— Д, р, а, с, — назвала ему каждую букву, он не понимал. — А теперь повтори за мной каждую.

Драс повторил. И я поставила ему интересную задачу — разделить мое имя на буквы. И он смог, медленно, проговорил каждую отдельно. Я попросила написать его первую букву моего имени. Он не понимал, тогда я попросила повторить все буквы его имени, и он услышал букву «С». И когда он понял суть, он понял важность букв, важность письменности вообще.

— Покажи мне все буквы, Сири, срочно, покажи.

— Сегодня вечером, кроме счета, мы начнем изучать буквы. Мне нужна очень большая доска на стене, а еще, мне нужны тридцать три доски вот такого размера, — я показала ему квадрат двадцать на двадцать. — Ты теперь знаешь, сколько это — тридцать три, правда?

— Да, знаю, — мужчина был счастлив, как ученый, открывший вечный двигатель.

Каждый вечер мы начинали со счета и продолжали алфавитом. Давалось тяжело, но мне самой нужно было выработать какую-то тактику для преподавания. А лучше всего — преподавать в первую очередь людям, которые будут учить остальных. Нам пока нужны азы: счет, письменность и чтение. Но серьезно мы начнем это на месте нашего будущего города, а сейчас нужно научить этих людей, так нам будет проще общаться.

Приближалась ярмарка — прибывало все больше людей, и я каждую свободную минуту ходила и выспрашивала людей — не приехал ли Севар, смотрела на дорогу с горы, искала знакомое лицо.

Драс купил мне два мешка шерсти, буквально урвал за большие деньги, потому что север теперь перешел на вязание — это было проще. Люди заводили больше овец — васары больше не беспокоили. Стада росли, но стоимость шерсти не падала. С одной стороны, это хорошо, но нам нужны были средства, чтобы начинать там, и начинать нам придется зимой. Я попросила мастера сделать веретено — долго пришлось объяснять, но я получила два более-менее нормальных, и в моменты, когда нужно было разгрузить голову, пряла и думала. Сигу я научила вязать. На месте научу ее и прясть и читать, и считать, мне очень нужна помощница, которая быстро впитывает информацию. Сейчас я поняла как мне не хватает Юты.

— Сири, девочка моя, — этот голос я узнала бы из тысячи. Я рассказывала своим ученикам, что на голову были выше меня, о разнице между мягким и твердым знаком, когда обернулась на него, и увидела в дверном проеме Севара, Исту и Юту.

Пришлось прекратить урок, и выйти на улицу, чтобы обнять их всех, и в слезах рассказать, как я скучала по ним, как рада их видеть.

— Юта, какая ты большая стала, скоро будешь выше мамы, — она вытянулась, щеки потеряли свою округлость, а девочка свою детскую пухлость.

— Слава богам, ты вернулась, — Севар не поднимал на меня глаз, и я поняла, что ему стыдно за Брана, и он не может начать разговор о нашей дальнейшей жизни.

— Юта, милая, время уже позднее, у меня здесь есть небольшая комната, и ты сегодня можешь спать со мной, — я проводила ее к себе, уложила, и обещала скоро вернуться.

Я вышла к Севару и Исте, Бор был возле телег — в этот раз они приехали на двух, груженых полностью телегах, привезли больше олы и больше вязаных вещей. Я была рада, что они продолжают это дело.

— Мы приехали все, потому что хотели увидеть тебя, люди, что вернулись по станам, сразу сообщили о твоем возвращении, а потом приехал Бран, — Бор замолчал, опустил голову. — Когда он приехал с Оми мы не знали, что сказать, и как себя вести, Сири.

— Хорошие мои, прошу вас, поднимите свои головы, дайте мне насмотреться на вас. Я не хочу, чтобы вы переживали, и чтобы вам было стыдно. Я так ничего не вспомнила. Я не знаю Брана, и у меня нет к нему чувств. И его нужно простить, потому что он не мог вернуться домой, и Оми делала его жизнь там хоть немного лучше. Пожалуйста, скажите мне, что нужно сделать, чтобы мы больше не считались мужем и женой? — я смотрела то в одно, то в другое лицо, и ждала, когда к ним придет осознание того, что у меня нет обиды или зла на Брана, а тем более на них.

— Бран и Оми сейчас остались там, чтобы мы могли съездить к тебе, мы построили новый большой дом, но я не позволил им жить в твоей комнате. Они живут в старом доме, — Севар был грустен, говорил тяжело дыша, но был честен и открыт, за что я его любила и уважала.

— Севар, я надеюсь, ты не перестанешь считать меня своей дочкой, и я могу навещать вас, приезжать к вам в гости, — он ловил каждое мое слово, каждый жест. — Севар, я пойду на север вместе с дружиной, и людьми, что вернулись с нами. Мне это нужно самой, чтобы начать новую жизнь. И я уверена, что со временем, вы тоже переберетесь туда. А если не захотите, мы сможем часто видеться — там пути всего три ярких.

— Сири, девочка, но это опасно, и что там среди снегов делать в холод? Но, что бы ты не решила, мы должны отдать тебе денег. Ты слишком много привезла тогда, и мы даже не брали из них ни рома. Иста и Юта много пряли, возили по женщинам пряжу, продавали. К нам приезжают теперь среди тепла и холода, чтобы забрать весь товар, — Севар начинал говорить чуть веселее, и меня это успокаивало.

— Сири, люди пытаются повторить нашу пряжу, но у них не получается — вещи выходят не такие ровные, они не знают, что мы очень тонко прядем, и как соединяем нитки. Они продают такие вещи, и иногда пытаются выдать за наши, но это плохо удается. Поэтому, мы все равно много зарабатываем. Мы купили новое стадо овец, нам пришлось нанять мальчишек — пастухов, — Иста с воодушевлением рассказывала мне о том, как обстоят дела дома.

— Сири, твоя Фрейя уже большая, здоровая и сильная лошадка. Бор объездил ее, и она тебя ждет. Ты можешь жить у нас, зачем тебе ехать в эту даль? Бран все равно будет жить в Сорисе, он будет строить свои лапахи, учить мастеров. У нас есть место для тебя, — я видела, что Севар хочет моего возвращения.

— Нет, Севар, я решила для себя, что нужно все начать с чистого листа, если вы отдадите мне Фрейю, я буду вам благодарна.

— Не только лошадь, мы отдадим и телегу и сани, и суягоных овец, чтобы весной у тебя было небольшое стадо. У нас большой урожай ола. Если ты хочешь идти на север, ты не должна идти туда с пустыми руками. Надо купить муку и масло, мы приготовим тебе мед, — Севар распалялся все больше и больше.