— Боюсь, уже получилось, — пробормотал я.

Взглянул на Ярослава. Парень буравил ненавидящим взглядом спину посланника Старейшин. В глазницах плескался раскаленный металл, с волос непрерывно сыпались искры. Уже и не человек вовсе, а истинный маг. Тотемный облик помог заживить раны, вдохнул в человека силы.

Меня затошнило, в ушах зашептало, а в мысли вклинилось нечто чужое, мутное и пламенное. Зов проявил себя в самое неожиданное время. И вместе с ним явился липкий страх. Мой разум частично соприкоснулся с сознанием Носителя Тотема. И я с ужасом догадался, что сейчас произойдет. Задрал голову к небу и что есть мочи заорал:

— Соня! Соня, быстрей!..

Время почти остановило бег, стало плестись со скоростью черепахи. В глазах отпечаталась четкая картинка. Залитая электрическим светом аллейка, разбитые цепью плитки тротуара, обломки и кучи мусора, несколько погнутых столбов и перевернутая скамейка. Дальше тьма, тусклое мерцание моря, далекие огни кораблей и маяков, блеклые звезды. А прямо передо мной посланник Старейшин. Грозный и удивительно хищный, по-кошачьи гибкий. В желтых глазах недоверие и удивление, злость, бешенство… Враг приседает и разворачивается. И в этот момент Ярослав превращается в сгусток чистого оранжевого пламени. Ярчайшая вспышка режет глаза, в лицо веет чудовищным жаром. Навстречу катится огненный вал. Захлестывает волшебника, пожирает и растворяет. Спустя доли секунды твердая взрывная волна вышибает дух, мир тонет в ослепительном белом всполохе.

Страх… Ярость… Боль… Рев огня, тьма, пляшущие звезды. Кусочек тротуара, узорная плитка, кусты и трава. Свист осколков, запах крови, паленых волос и дыма. И вновь боль. Порой тяжелая и вяжущая, иногда резкая и нестерпимая. Отчаянный крик, языки пламени.

Огонь обступил. Я чувствовал, что лечу, кувыркаюсь. И когда приготовился к смерти, где-то за гулом пламени послышался пронзительный женский крик. Второй и не менее страшный удар чуть не сломал грудную клетку. И тут жар ушел, на глаза упала занавесь тьмы. В последнем проблеске сознания я лицезрел странное и устрашающее зрелище. К небу поднимался гигантский пламенный клубок. Разлетались обломки, раскаленные докрасна камни. Падали в море, будто метеориты и взрывались. А по прибрежным скалам стремительно мчался громадный огненный лев…

Вдалеке виднелась темная стена. Приблизилась, обрела очертания. Потолок! — дошло до меня. И точно, надо мной нависали темные иссушенные доски. В сучках и заусеницах, густом ворсе измочаленных волокон. Тот, кто обрабатывал древесину, не заботился о красоте. А радел о том, чтобы строение продержалось подольше. Доски кое-где пригнаны неплотно. Из широких темных щелей свисали гирлянды ветхой паутины укутанной пушистым покрывалом пыли. Словно игрушки на елке покачивались засушенные трупики мух. А одна, еще живая бегала рядом. Иногда останавливалась, деловито и скрупулезно чистила крылья. Порой кружилась на месте, пряталась в щелях от игривых солнечных зайчиков.

Я не помнил, сколько времени смотрел на потолок. Час или два. А может лишь несколько минут. Рассеянный золотистый свет скользил по доскам и потолочным балкам. Узор из теней и солнечных лучиков подрагивал, кружился как в калейдоскопе. В какой-то момент вернулись чувства. Я услышал скрип ветвей и шум листвы за окном, пение птиц, чье-то приглушенное бормотание, голоса. Запах пыли и недавно приготовленной пищи назойливо щекотал ноздри. Я ощутил тело, шевельнул пальцами. И сразу нащупал жесткую ткань. Под головой лежала набитая сеном подушка, снизу жесткий матрац.

«Белый шум» в голове прорезали первые четкие мысли. Всплыло воспоминание: ночь, близкое море, освещенная аллейка, скоротечный бой со странным типом в железной полумаске, взрыв и бегущий по берегу огромный пламенный лев… В груди возник мокрый холодный комок, по нервам стегануло плетью ужаса. Но вдогонку пришла успокаивающая мысль: я дома, в собственной постели. Где-то рядом друзья, соратники. А значит, Соня умудрилась дотащить.

Звуки обрели четкость, туман перед глазами развеялся окончательно. Я пошевелился, провел рукой по груди, плечу. Ощупал лицо. Странно. Ведь помню, что ран много. А в конце вообще накрыло раскаленной взрывной волной, сожгло ресницы и волосы. Но растительность на месте, а на теле нет даже повязок. Лишь кожа страшно чешется, и под пальцами чувствуются вздутые ниточки шрамов. Затянулось? Похоже на то.

Я забеспокоился, приподнялся на локте и обвел комнату мутным взглядом. В избушке пусто, нет даже вездесущего домового.

С кряхтением сел на постели. Потрусил головой, отгоняя головокружение и тошноту. Со второго раза удалось сделать так, что предметы перестали двоиться. В избушке мало что изменилось. В углу лежало несколько свернутых спальных мешков, большие сумки. Мебель немного сдвинута, а так обстановка прежняя. От печи еще веяло жаром, внутри потрескивали прогорающие дрова. Пахло дымом и горячим супом. На столе стопка грязной посуды. Обедали недавно, а помыть решили позже.

Пол больно надавил в пятки. Покачнулся, будто палуба корабля. Я схватился за стену и несколько минут постоял. Глубоко дышал и приходил в себя. Попутно отметил, что одет лишь в старые джинсовые шорты. Хорошо. Больно надо, чтобы ведьма видела мое достоинство… ага, достоинство… Впрочем, могла и участвовать в переодевании. Но лучше о таком не думать. И не давать повода вспоминать, иначе не преминет посмеяться.

Сердце бешено колотилось, в ушах часто и надрывно стучало. По лбу стекал пот, выедал глаза. Зрение подводило. Края предметов виделись расплывчатыми, туманными. Пару раз набегали целые стаи неприятных разноцветных пятен. Я усиленно моргал, гнал прочь. Но убедился — бесполезно. Разозлился и решил: пора наружу. Свет и свежий воздух помогут.

Путь до двери дался очень тяжело. Но с каждым шагом тело оживало, мышцы разрабатывались. У самого выхода я отпустил стену и уже вполне уверенно преодолел оставшийся метр. Скрипнули ржавые петли, глаза обожгло ярким солнечным светом. Теплый ветер пощекотал грудь и щеки, принес терпкие лесные запахи. Сквозь расплавленное золото проявились очертания двора, стена леса, небо усеянное белыми пушистыми облаками. Солнце лишь начало бег по небосводу и пока не достигло зенита. Утро. Но какого дня? Я мог проваляться в беспамятстве довольно долго.

Поляна перед домом показалась абсолютно незнакомой. Теперь походила на туристический лагерь. Слева три палатки в окружении ящиков и наполовину распотрошенных сумок. По центру еще тлеющее кострище. Трава истоптана. То там, то сям валялись обертки от сухих пайков, пачки из-под сигарет. А у самой стены избы приютился высокий тент. Под ним раскладной стол, заставленный всяческим оборудованием: ноутбук, какие-то ящики со шкалами и проводами, наушники с микрофоном. Вокруг пульта на широких поленьях сидели два спецназовца. Увлеченно переговаривались, похохатывали и хлопали друг друга по плечам. Меня естественно услышали, но взглянули лишь мельком. Отвернулись и снова уставились в монитор ноутбука.

Я повертел головой в поисках остальных гостей. Но таковых не обнаружил. Ни волхва с Вадимом, ни Сони, ни Данилова. Куда разбежались-то? Странно.

Пока я мучительно соображал, как быть дальше, шум усилился. То бормотание, что поначалу принял за разговор Велимира и Вадика, исходило из маленьких динамиков. Гремела торжественная, но совершенно нелепая музыка. В наборе хаотичных звуков проскальзывали шаблонные фразы присущие рекламе и шоуменам. Я заинтересовался, решительно спустился с крыльца и зашел под тент. Заглянул через спины бойцов и сразу сообразил — поймали какой-то телевизионный канал.

Спецназовцы жадно смотрели в монитор, нетерпеливо притоптывали ногами. На лицах страдание — запарила реклама, быстрей бы зрелище. Я пожал плечами и начал отворачиваться. Но тут загремели фанфары, показался логотип какого-то телешоу. После секундного перерыва возникло лицо молодого прилизанного парня. Я невольно задержался и присмотрелся внимательнее.