- Тебе не нравится корона? Она смешная? – Драс заметно переживал.

- Нет, она очень красивая, Драс, и я ума не приложу, откуда он узнал о том, что короли носят корону, - я сделала мордочку.

- Я попросил его, когда мы сошли на берег, а ты рассказала свою тайну, - он улыбнулся и поцеловал меня в лоб. – Ты же рассказывала мне о ваших королях. Я подумал, что тебе будет приятно хоть что-то из того мира перенести сюда. А платье… Оми пришлось делать его срочно из того материала, что был у нее в подарок для тебя.

- Драааас, какой ты молодец! Только обещай, что никто не узнает, что вот так все быстро ты сделал, это же символ власти!

- Если хочешь, можем добавить еще какой-то символ власти к короне?

- Нет, Драс, я хочу маленький домик на берегу, помнишь это место, где мы ждали вас с кораблями Улааля?

- Да, конечно.

- У нас есть время, пока люди чувствуют себя виноватыми. Ты быстро назначишь Гора главным, и мы с детьми отправимся туда на несколько дней…

- Сири, у нас слишком много приключений за это лето, я прошу тебя, не начинай. Двадцать дней в одну сторону? Мы придем туда, когда море станет холодным. Давай после зимы, я прошу тебя, я не выдержу еще одно приключение, - в его глазах был самый настоящий испуг. – Мне кажется, нам нужен еще один принц, чтобы хотя бы на пару лет посадить тебя дома.

- Драс…

- Нет, нет и нет, королева, можете отрубить мне голову, а лучше ноги, как вы обещали поступать с предателями, но я из этого дома ни ногой, все, - он дал понять, что разговор окончен и ушел в спальню. Там он тоже не успокоился, и ходил сейчас по маленькой спаленке как тигр в клетке, бормоча.

- Все, иди обратно, обещаю, что до следующего лета мы живем здесь, дома. Клянусь, Драс. Ты прав, нам столько всего нужно сделать, и детей мы не видели давно, и спать приятнее в постели после бани…

- Ну, надеюсь, это не хитрый ход, как всегда.

- Нет, что ты там говорил про нового принца?

Через день уезжали харкамы. Их люди собирали повозки и телеги. Утром Улааль с Браном отправился в Сорис, куда мы должны были прибыть с Драсом и лапахи, груженые лесом. Еще до холодов мы получим с юга фрукты и сахар, кофе и ткани.

- Спасибо, Харэм, я не забуду то, что ты сделал для нас. Юта не решилась? Я думала, она сможет принять решение, - почти шепотом я сказала Харэму, когда мы вместе пили чай возле нашего дома. Юта не выходила. Его люди были готовы отправиться по первому сигналу.

- Вы специально обозначили для нее временные рамки?

- Она должна понять еще кое-что, Харэм…

- И что же?

- Что есть ситуации, когда не все зависит от нее, и в такие моменты нужно очень быстро принять решение, оценить, что для тебя важно, а что нет. Потому что именно в такие моменты мы познаем себя, и ценим свой выбор всю жизнь, - я улыбнулась ему и встала, чтобы проводить.

Мы шли к лошади, Драс и Бор шли за нами. Я видела грусть на лице Харэма и неудобство, но в то же время радость на лице Бора. У всех были свои ожидания и свои планы на это время, на время, когда на наших землях снова будет мир.

- Я всегда рад вам, королева, Драс, - он поклонился нам, Бору и запрыгнул на лошадь. Ворота открыли, и когда лошадь готова была исчезнуть за ними, мы услышали крик:

- Где моя лошадь? – у двери дома стояла Юта. Она была одета, за плечом ее был мешок. Лошадь Харэма встала на дыбы, когда он пытался остановится.

- Приведите лошадь для моей жены, - крикнул Харэм своим людям. На его лице не было удивления, как и на моем.

Я знала, что, если установить рамки, человек быстро понимает, что для него действительно ценно, и сколько он может сделать.

В Сорисе на южном берегу Большого моря, сидя в беседке с кофе, улыбался Правитель Улааль, потому что он проиграл старой слепой женщине свой дом на берегу. Дом, в котором избранные люди слышат, что им говорят духи.

Конец

Веселое майское утро будит меня, прицельно посылая в глаза солнечный луч, нашедший щель между занавесками. Будит? Да полно, спал ли я этой ночью?

Я отворачиваюсь от солнечного зайчика и пытаюсь все вспомнить. Вчера мы с Виктором приехали в Москву, сдали предписания, получили направление в гостиницу и инструкцию: куда и когда нам через пару дней явиться.

Едва я устроился в номере, как явился этот летчик ГВФ и стал доказывать мне, что произошла ошибка и номер принадлежит ему. Я отправил его разбираться с администрацией, а сам с Виктором пошел в ресторан. Надо было немного расслабиться после Афгана, глухих среднеазиатских и забайкальских аэродромов. Как-никак когда еще придется побывать в Москве. Этот город не для летчика-истребителя. Наша судьба — дальние гарнизоны.

Выпили всего ничего, граммов по сто пятьдесят, хотя из соседнего столика к нам подсели два вертолетчика, тоже “афганцы”. Больше разговаривали, чем пили и закусывали.

Когда мы вернулись на свой этаж, ко мне опять пристал этот гээфовец: требовал, просил, умолял поменяться с ним номером. Потом он сбегал за двумя бутылками коньяку, и мы впятером, вместе с вертолетчиками, завалились ко мне. Я достал копченую изюбрятину, и мы продолжили.

Оказалось, гэвээфовец тоже бывал в Афгане, по крайней мере, он довольно точно описал один из аэродромов, где мы базировались, и подлеты к нему. Мы выпили за воздушное братство, потом помянули погибших, а гэвээфовец продолжал гнуть свое насчет номера.

В конце концов он объяснил мне, что утром к нему должна приехать какая-то женщина и он с ней заранее договорился встретиться именно в этом номере. “Черт с тобой, меняемся”, — согласился я. Он на радостях ломанулся еще за коньяком. Виктор и вертолетчики ушли с ним, а я, так как здорово устал, в ожидании их прилег, да так и отрубился.

Ночью меня никто не будил, гэвээфовец куда-то запропастился, но, странное дело, какой-то довольно громкий и внятный голос говорил мне что-то про ошибку, время, задачу и еще про что-то… Вспомнить бы все… Что-то про разницу в пятьдесят лет… какую-то миссию, возлагаемую на меня… близкую войну (с кем?)… какую-то уверенность, что я справлюсь… якобы у меня есть все данные…

Стоп! Вспомнил! Или кажется, что вспомнил? Вроде бы речь шла о том, что я перенесен назад во времени, в май 1941 года… Все ясно. Виктор — рьяный поклонник фантастики, и он решил, пользуясь моим подпитым состоянием, меня разыграть. Да вот только впустую он тратил порох, я ни черта не помню.

Ладно, будем вставать. Делаю утреннюю гимнастику: потянувшись в положении лежа, перехожу в положение сидя.

Черт возьми! Номер-то не мой! Надо же так нагрузиться, чтобы не помнить, как мужики перетащили меня в номер к этому гэвээфовцу! Ну ладно, это мне на руку, будет возможность подыграть Виктору. Сделаю вид, что я всему поверил, посмотрю, как будет расплываться в довольной улыбке его физиономия.

Я лезу за сигаретами, но руки мои вместо сигаретной пачки нащупывают нечто более объемистое. Достаю это из кармана… “Казбек”!

Ну, это уже слишком! Виктор зашел в своих шутках далековато… Тут я вижу такое, что челюсть моя отваливается, глаза квадратятся, а волосы на голове явно начинают принимать вертикальное положение.

На спинке стула висит синий китель! С петлицами вместо погон! С тремя красными кубиками на голубом фоне! Из-под кителя свисает ремень с портупеей, а к кителю прикреплен орден Красной Звезды (слава богу, хоть орден мой на месте).