— Ага, и отъелись. За ночь, — он смеялся, и это было хорошим знаком, значит дуться на меня не будет. Хорошо, что прикусила язык. Не знаю, как долго смогу держать его за зубами.

Утром я проснулась от стука на улице, накинула одеяло и вышла. Мужчины колотили заборы между домами. Быстро. Неужели время уже много, где весь народ? Я пробежала в нашу столовую и школу по совместительству — там уже прибирались после завтрака, и меня ждал мастер Лувар. Ему, как могла, объясняла что я хочу Сига. Мне было стыдно за то, что я так долго спала.

— Извини, Лувар, я только проснулась, — я села рядом с ним и рассказывала ккого размера доска мне нужна. На ней я напишу все буквы, как в Сорисе, чтобы люди видели их перед глазами. Цифры я написала угольком на бревнах в столбик.

— Сири, ты вчера так устала кричать с нашим обучением, Драс велел не будить тебя рано, — Лувар говорил серьезно, но мне все равно было стыдно за свой сон, когда люди все уже трудятся в полную мощь и солнце встает.

— Хорошо, делайте доску, можете взять того человека с улицы, который караулит нас, мы обещаем больше не уезжать без мужчин, — я подумала, что ему может действительно потребоваться помощь.

— Нет, спасибо, Сири, я сам. Кроме доски еще что- то нужно? А то я ее быстро сварганю.

— Да, закончите доску, позовите меня, надо еще кое — что.

Я собрала всех свободных женщин, и решила показать, что делать с шерстью дальше. Сига раздала по веретену и велела беречь. Мы принесли всю шерсть, что девушки растеребили, показала, как свернуть кудельку и привязать нитку. Часа три ушло на то, чтобы подойти к каждой. Некоторые через час говорили:

— Прости, Сири, мы лучше дрова колоть пойдем, руки не слушаются, терпения нет так тонко выкручивать.

Я отпускала их, потому что, если человеку не нравится работа, он будет делать ее плохо, тем более никакой оплаты за это не было. У нас было много дел. Мужчины раз в день приносили мясо из леса — охотники у нас были хорошие. Я уточнила у женщин — есть ли у кого-то эти календари с палочками, оказалось, что нет их только у троих, включая меня. Нам нужен календарь. Раз в каждом месяце одинаковое количество дней, можно делать его одинарным — назвать месяцы и не меняя дни, менять только месяц. Я поняла, что праздников здесь нет, а нам они были очень нужны. Мне — точно.

На моей кровати с первого дня в ногах лежала черная овчина, думаю, это Драс подложил, чтобы ноги ночью подсовывать под нее, но, раз здесь нет пока бумаги, освоим ее.

Я разложила ее на столе кверху мездрой и думала, как написать на ней цифры. Написать так, чтобы не размазались, не стерлись. А еще, их нужно правильно расположить, в сезоне сто дней, всего четыре сезона. Весну, лето, зиму и осень мы оставим как есть, а вот месяцев сделаем шестнадцать. По двадцать пять дней. Просто потому что это проще и число будет равным.

Аккуратно процарапала иголкой клетки и решила клетки и цифры просто вышить нитками. Поняла, что быстро это не сделать, потому что кожа толстая, но эта шкура станет первым и серьезным календарем, что будет перед глазами у всех, а не только у старшей женщины в семье. Цифры получились крупными, и отмечать их можно будет иглой, на которую я завяжу бантик — втыкаешь ее до конца, она повисает с другой стороны, а на цифре остается бантик. Названия месяцев мы вышьем на коротких обрезках, которые пришью к шкуре по кругу. Тот месяц, что сейчас идет, мы будем оставлять висящим, а остальные заворачивать за шкуру. Потом я нарисую Севару, и он сделает деревянную доску, на которой выточит цифры — он точно сможет.

За домом администрации, оказалось, был ручей, в который мужчины ходили за водой, и наполняли в домах деревянные бочки. Воды нужно много, да и зимой он, скорее всего, замерзнет. Носить воду от озера не так уж и удобно. Мне иногда было страшно, что я пытаюсь объять необъятное.

Я сидела и вышивала цифры, девушки готовили обед, смеялись и шептались. Эта ситуация напоминала мне фильм «Девчата» и я засмеялась. Даже сказать некому — никто не поймет — о чем я. До кино здесь далеко, и создателем его буду вот точно не я.

— Тала Сири, теплого света вам, — я вздрогнула, как только услышала это режущее ухо «тала». — Я Эмель, сын Жоалы, которую вы спасли от голода.

— Я не знала, что спасла ее от голода, Эмель, — я поняла, что этот южанин — сын той слепой женщины, что помогла организовать нам побег. Она отправила его на север раньше меня, зная, что он может остаться там. Он передал Драсу мои «приветы».

— Тала Сири, я сейчас работаю со всеми в лесу, мы рубим деревья, чтобы строить эти дома. Никто из нас не голодует, хоть и живем мы совсем без денег. Все люди знают, что так надо было — чтобы мы пришли сюда и пережили здесь до тепла, но нашим семьям нужны наши руки, иначе они будут голодны.

— Садись, Эмель. Сига, сделай нам чай, я увидела, что девушка напряглась, увидев южанина. В комнате со мной сидели женщины, что учились прясть, пока нет мужчин, мы занимали большой зал столовой. — Мне сказали, что вас отправят обратно, когда с юга придет лапах с нашими людьми.

— Мать обещала мне, что лапах будет, когда будет тепло. Но я хочу услышать от тебя, что вы отпустите нас домой, — он смотрел мне не просто в глаза, а прямо в душу, боясь увидеть там хоть огонек неуверенности в моих словах.

— Обещаю вам, Эмель. Обещаю, что вы в любом случае вернетесь домой.

— Карл Драс — хороший правитель, и работает вместе с нами, и у него, как и у нас, нет денег. Он ест и спит как все, нам нужен такой — же правитель.

— Эмель, мы не можем отдать вам Драса, иначе сами останемся тут как без рук, — я хотела немного разрядить обстановку, хотела, чтобы человек улыбнулся. И только глянув в сторону двери, заметила, что там стоит Гор, и смотрит за каждым жестом южанина — ему все равно не доверяют.

— Я пойду работать, тала Сири, скоро обед. Вы же не против, что я буду учить ваши буквы и цифры?

— Конечно нет, ты увезешь их на Юг, и я очень надеюсь, что боги вернутся к вашему правителю, и он будет жить в мире с нами. Мы можем продавать вам лес, а вы нам фрукты и шелк. Я не меньше твоего жду прихода лапаха с юга, — он встал, наконец, улыбнулся мне и вышел, за ним вышел Гор.

Вечером, после ужина, пока люди отдыхали, Драс попросил меня одеться и выйти к нему. Во дворе стояла моя Фрейя и его черный конь.

— Поехали, Сири, я что-то покажу тебе.

Мы выехали за ворота, которые построили возле главного дома, Драс взял с собой факел. Я не стала спрашивать его о опасности поездки, ведь было уже темно. Мы проехали за постройки, которые были конюшнями и сеновалом. Он посветил факелом по дорожке в снегу. Я считала, что это тропинки, что натоптали люди, оказалось, что это были цепочки следов животных — волки сюда приходили целыми стаями. Мне стало страшно прямо сейчас. Благо, снег лег уже тонким слоем и поляну было видно далеко, но менее жутко от этого не стало.

— Завтра мы с тобой примерно рассчитаем круг, в котором будут рубить дома, и вокруг них мы поставим еще один забор. И тогда можно будет убрать заборы от двора, — он поднял факел ко мне, чтобы видеть мое лицо.

— Драс, я поняла, я не злюсь на тебя. Меня интересовал ручей. Может быть, пока не замерзло озеро и земля, можно прокопать в сторону домов небольшой арык, ну, или хотя бы ручеек. Пусть он проходит хоть до конюшни. В холод темно очень долго, и ходить туда за водой действительно, опасно.

— Мы е стали строить ближе, потому что озеро немного поднимается к теплу, разливается.

— Надо просто отлив из озера сделать больше — оно быстрее будет уходить в речку. Хорошо, весной мы посмотрим. — мне было страшно находиться здесь, и я тронулась в сторону дома, дав понять, что здесь задерживаться не хочу.

Когда мы вернулись, и за нами закрылись ворота, я почувствовала себя в безопасности и стало спокойнее. А ведь я даже не думала раньше об этом — по темну ходила в конюшню. Нужно не забывать включать голову. Я не по Арбату теперь гуляю.