— Есть такое дело. Система в основном моя. Она только указала мне, как раскрыть одну неопределенность, из-за которой у меня детерминант все время получался мнимым.

— Хорошо. Я посмотрю все как следует и через часок-полтора сообщу тебе решение.

Мы отключаем связь. Я вспоминаю, что к девяти часам придет Лена, и мы проведем этот вечер и ночь вместе. Вспоминаю и то, как совсем недавно она раскритиковала меня за отсутствие в моем гардеробе домашней одежды для нее.

Халат я ей тогда сделал. Надо что-то еще. Открываю Каталог на разделе «Женская домашняя одежда». И опять, как и в прошлый раз, у меня рябит в глазах от обилия моделей. Ну их в схлопку. Выбираю наудачу комнатные кожаные тапочки с меховой отделкой, несколько фасонов чулок и гольфов. Тапочкам задаю голубой цвет, а чулкам и гольфам — голубой и белый. Все это укладываю в шкаф возле халата, а тапочки ставлю у камина.

Надеваю спортивный костюм и выхожу во двор. Холодный ветер несет мелкие, колючие капли дождя вперемежку со снегом. Погода — лучше не придумаешь.

Минут двадцать бегаю по лесным дорожкам, потом во дворе дерусь с поленьями. Между столбами возле поленницы я натянул кусок толстой резины. Швыряю в него поленья. Они отлетают по замысловатым, непредсказуемым траекториям. Задача простая: перехватить отлетающее полено и сбить его на лету ударом руки. Через пять минут сбрасываю куртку и майку. Продолжаю тренировку голым по пояс. От меня валит пар, несколько раз падаю, поскользнувшись на сырой земле. Вскакиваю и продолжаю…

Все, хватит. Подбираю мокрые майку и куртку и иду домой. Там меня уже ждет Лена. Она сидит у камина с чашкой чая в руке. Подруга уже переоделась в подготовленный мной «гардероб». Голубой халатик, белые гольфы и голубые тапочки очень идут ей. Вдобавок она перехватила волосы белой лентой. Выглядит она очень уютно, по-домашнему.

— Времечко мое! — восклицает она при моем появлении. — Кто это тебя так? Я слышала, что ты во дворе воюешь с кем-то, да так яростно, что я даже побоялась выглянуть.

Коротко рассказываю ей о своей системе тренировки. Глаза у Лены загораются:

— Здорово! Чего только наши ребята не придумают! А можно мне попробовать?

— Только не сейчас, — отвечаю я и ухожу в душ. Выходя из душа, тоже облачаюсь в домашнюю одежду.

Первым делом смотрю на таймер: двадцать один ноль девять.

— Магистр на связь не выходил?

— Нет еще. А что ты ждешь?

— Он смотрит мой план операции.

— Уже сделал? Расскажи.

— Подожди. Не знаю, как ты, а у меня после тренировки — зверский аппетит. Поужинаем, заодно все расскажу.

— Смотря чем угостишь.

Подхожу к синтезатору и, задумавшись на минуту, творю свиные отбивные, запеченные в тесте, с жареной картошкой и яичницу с сыром. Голод, видимо, придал моим ощущениям и воображению такую остроту, что едва я открываю камеру синтезатора, как Лена заявляет:

— Не глядя, соглашаюсь! Давай все сюда.

В камине горит огонь. Освещение пригашено. Мы сидим у камина и ужинаем. Со стороны ни за что не подумаешь, что дело происходит в «сказочной» нуль-фазе и что сидящие у камина в халатах и тапочках муж с женой обсуждают за ужином детали операции по предотвращению атомной бомбардировки доживающего последние дни Третьего рейха. В эту идиллию вторгается сигнал вызова. Подхожу к компьютеру. Это Магистр.

— Так. Вижу, вы вдвоем? Не будет возражений, если я присоединюсь к вам и немного побрюзжу?

— Не будет, приходи, — откликается Лена не оборачиваясь.

Брюзжать Магистр начинает еще в кабине Нуль-Т:

— Ничего себе, они ужинают! Да еще так мило. И нет им никакого дела до старого Магистра, который вынужден проводить свои вечера в мрачном, холодном одиночестве. А несчастному, старому Магистру тоже хочется иногда ощутить чуточку домашнего тепла, уюта и заботы…

Он выходит из Нуль-Т и сразу присаживается на диван, продолжая брюзжать:

— Хотя разве дождешься заботы от тех, за кого болеешь день и ночь, чьи ошибки и проколы покрываешь, за чьи огрехи в работе выдерживаешь головомойки от руководства…

Не давая ему добрюзжать, мы с Леной подхватываем его под руки, бережно ведем к камину и усаживаем в кресло. Но Магистр не унимается:

— Конечно, когда ты напомнишь им о своем существовании, совесть у них просыпается… иногда. Не спишь, не ешь, кусок в горло не лезет, когда думаешь, как они, как справляются. Вот так и помрешь от физического и нервного истощения, а они даже цветов на могилу не принесут…

Поток «красноречия» прерывается, когда я извлекаю из синтезатора еще одну отбивную. У Магистра мгновенно загораются глаза, и он привстает, глядя в сторону синтезатора.

— Стоп! — я кладу руку ему на плечо. — Давай сегодня обойдемся без твоей любимой «Столичной». Тем более что у меня есть кое-что получше.

Достаю из бара початую бутылку коньяку. Магистр удивленно таращит глаза и нюхает налитый в рюмку напиток:

— Хм! Настоящий, французский… О том, чтобы он сотворил его, и речи быть не может. Лучшее, что у него может получиться, — это самогон. По линии доставки бакалавр, да еще и Дельта такое тоже никогда не получит…

— Не мучайся. Три бутылки подарил мне Жиль в честь защиты степени Бакалавра.

— Тогда понятно.

Магистр смакует коньяк, затем вооружается ножом и вилкой. Неторопливо жует, а мы с Леной молчим и ждем, что он скажет. Ведь пришел-то он, разумеется, не затем только, чтобы просто выцыганить пару рюмок коньяку и хорошо поужинать. Дойдя до половины отбивной, Магистр наливает вторую рюмку и спрашивает:

— А чего ты молчишь, Андрэ? Тебя что, не интересует мое мнение о твоем плане операции?

Я продолжаю хранить молчание. Магистр пожимает плечами, выпивает коньяк и снова принимается за отбивную. Покончив с ней, он спрашивает, глядя куда-то мимо нас:

— Кофе есть в этом доме?

— Сегодня у нас чайный вечер, — отвечает Лена. — С каким вареньем подать: черная смородина, вишня, абрикосы или черника?

Магистр задумывается с серьезным видом:

— Пожалуй, с черникой.

Лена наливает чай и ставит перед Магистром вазочку с вареньем. Магистр отпивает несколько глотков, ставит чашку на стол и говорит:

— Ладно, Андрэ, ты выиграл. План хорош. Есть в нем, конечно, кое-какие сучки и задоринки, но в целом… Короче, утром представлю его на Совет для утверждения. А пока я дал задание вести наблюдение за Вольфсдорфом и записывать его Матрицу.

Сделав еще несколько глотков чая и закурив сигарету, Магистр продолжает:

— Что касается ведомого, то тут вопрос сложнее. Завтра в утреннем вылете ведомый Вольфсдорфа будет ранен. Кто его заменит, пока неизвестно. Вчера в одной и из авиагрупп СС советская авиация разбила в дым аэродром и уничтожила все самолеты. Сейчас там полно «безлошадных» летчиков, и любой из них завтра может стать ведомым Курта Вольфсдорфа. Вот тогда и начнем работать с ним. Внедрение произведем ночью. Будешь работать на пару с Андрэ, Анри — дублер.

Мы собрались у Магистра в одиннадцать часов. Не хватало только Ричарда. Магистр обводит нас веселым взглядом.

— Ну, вижу, настроение боевое. Летунам не терпится заняться любимым делом?

Андрей с деланым безразличием пожимает плечами. Магистр хмыкает и обращается ко мне:

— Вообще-то тебе полагается оставаться и руководить операцией отсюда. Но сейчас обстоятельства исключительные. «Суперкрепость» — твердый орешек, и, кроме вас, его вряд ли кто-то разгрызет.

— Да уж, — подхватывает Генрих, — в скорости она «Мессершмиту» мало уступает, да еще двенадцать крупнокалиберных…. Воистину «Суперкрепость»! Такую бы на двадцать девятом брать! А, Андрей?

— Не плохо бы… — мечтательно затягиваюсь я сигаретой. — Но тогда ни к чему было бы и весь огород городить. Нет уж, Генрих, придется брать ее тем, что есть под рукой. А под рукой у нас «Me-109G4F2». Тоже, впрочем, неплохая машина.