Слова остались просто словами. Злыми, пустыми и ничего не значащими. Но чародей заставил себя заняться делом. Отобрал пару кусков железа в запасниках, придал нужную форму двумя-тремя заклятиями. Затем вычертил на полу замысловатую фигуру, быстро создал «якоря». Восстановив в памяти слепок демонической ауры, принялся творить знакомый ритуал с небольшими поправками на объект…

Почти под утро мертвецки усталый и бледный парень поднялся на верхний этаж Башни. Зашел в одну из комнат и, стоя на пороге, всмотрелся в равнодушную черноту. За окном сонно насвистывали пичуги, вдалеке брезжила узкая алая полоса рассвета. А тут царили тишина и холод нежилого помещения.

Раздался сухой скрежет, и Шед возник на границе тьмы — вырисованный углем силуэт, призрак. Лицо бледнее обычного, в глазницах тлели жаркие угольки, а губы изогнулись в обычной деревянной улыбке.

В ответ на молчаливый вопрос Птиц протянул массивные браслеты. Демон осторожно принял, внимательно осмотрел. Металл плохой, пористый и хрупкий, поверхность оплавленная. Но судить по внешнему виду нельзя, магии в них было вложено столько, что впору сжечь большую деревню. Шед заметил на каждом из артефактов клеймо в виде пентаграммы, замысловатые символы. Приподнял голову, вопросительно изогнул бровь.

— Если думаешь, что получишь свободу, ошибаешься, — процедил чародей. — Я настроил браслеты так, что могу контролировать уровень твоих способностей. Шаг в сторону — и будешь кормить Низших в Преисподней…

— Короткий поводок, — проскрипел демон утвердительно.

— Именно. Выбор за тобой.

— Выбора нет, — бесстрастно произнес Шед и надел браслеты.

Щелчки прозвучали громко и страшно в стылой тишине. Лицо рыцаря исказила гримаса боли, из горла вырвался задушенный хрип. Пламя в глазницах потухло, Ирну на миг показалось, что мелькнули настоящие глаза, белки и радужка, зрачки… но огонь вспыхнул вновь, на щеках появился бледный румянец. Воин пошатнулся, сплюнул черной слюной вперемешку с дымом. С трудом выпрямил спину и прохрипел:

— Я в неоплатном долгу перед тобой, маг.

— Будь уверен, первый взнос потребую скоро, — холодно сказал Птиц. — В гномьем городе бывал?..

— Не доводилось, но проникнуть могу.

— Отлично! Тогда слушай внимательно…

Рассказ и объяснения заняли не больше пяти минут. И по мере того как говорил Птиц, демон выглядел все более удивленным. В конце магу даже почудилось презрение, хотя сразу убедил себя — показалось.

Рыцарь долго молчал, переваривал услышанное. Чересчур замедленно развернулся к окну и бесстрастно сказал:

— Не жестковаты ли меры?..

— Я жду ответа!..

— Разве у меня есть право на выбор? — В голосе демона послышалась почти человеческая тоска. — Как прикажешь…

Редкий, рассеянный свет одинокой масляной лампы больше раздражал, чем служил источником освещения. Каждый раз, когда дверь трактира распахивалась, впуская или выпуская очередных посетителей, сквозняк дергал цепь и светильник начинал со скрипом раскачиваться. Из сумрака резко проявлялись силуэты грубых столов и лавок, пыльные балки перекрытий, множество раскрасневшихся лиц. Со временем зал погружался в полумрак, наполненный толкотней и беспрерывным движением, что смахивало на возню червей в выгребной яме… до тех пор пока кто-то снова не дергал ручку и ветер не рвал цепь с железного штыря.

Кроме прочего, трактир «Королевский приют» мог порадовать и другими эффектами: гвоздями и острыми щепками в лавках, подгнившей пищей и кислой бурдой вместо пива. Тучи назойливых мух конкурировали с такими же посетителями — надоедливыми, шумными, чрезвычайно кусачими. Контингент был строго специфический: наемники различных мастей, ворье, паломники, торгаши и проходимцы, каких свет не видывал.

В течение неполного часа вспыхнуло три драки, одна закончилась поножовщиной. Никто и ухом не повел. Служанки споро затерли кровавые пятна, выволокли трупы на задний двор. И опять пошло непринужденное веселье, хор грубых голосов соткался в гудение улья… Чему удивляться? Столица, один из бедняцких районов на границе с торговым. Сюда хаживали те, кому требовалось «что-нибудь подешевле», то есть практически все иногородние. Цены на жилье и пищу не оставляли альтернатив, и потому заведение пользовалось бешеной популярностью…

«Поубивал бы гадов…» — с раздражением подумал я, когда раздался очередной душераздирающий скрип несмазанных петель. Лампа послушно качнулась, глаза резануло алой вспышкой. В довершение наказания от помоста для музыкантов долетел пропитой голос. Какой-то бродячий студент из Братства вагантов принялся горланить разудалую песенку про веселую монахиню и тройку находчивых конюхов. Остальные с охотой поддержали, стены задрожали от удалого рева… но и сквозь нестройный рев проник вкрадчивый говор:

— …Господин Сириус, войдите в мое положение: год неудачный, урожая нет, десятина служителей сожрала последние остатки. А еще война, будь она проклята! Месяц назад меня самого чуть не продали в рабство сборщики налогов. Говорят, патриарх задумал очередной поход на Запад, обдирает аристократию до нитки… выкрутился чудом!..

— Так сотворите еще одно чудо, — кисло пробормотал я. Поболтал вином в кружке, мельком глянул на собеседника.

Если бы вдруг задался вопросом найти человека, чуждого обстановке «Королевского приюта», то даже не вылезал бы из-за стола. Предо мной сидел полный мужчина среднего возраста, мягкий и изящный. Лицо округлое, черты утонченные: узкие арки бровей, пухлые, как у младенца, губы. Прическа — квинтэссенция напомаженных кудряшек и искусственных вихров, которые, видимо, должны были создавать впечатление некой мужественной удали. Костюм специально надел попроще: кожаный жилет, рубаха и штаны, сапоги самого обыкновенного фасона, на поясе кинжал с грубоватой рукоятью. Да только все равно выдал себя с головой, придворный идиот, — духами смердело на тысячу шагов.

Франт надул губки, достал из рукава кружевной платок и принялся тщательно вытирать руки. Мой взгляд сразу прикипел к пальцам: белые и холеные, смахивающие на отварные сосиски. Но задело иное — цветочный аромат почему-то показался смутно знакомым.

— Господин Сириус, имейте совесть, — плаксиво сказал аристократ. — Я же говорю, времена нынче неспокойные: войны, эпидемии, Тьма прорывается, а вы цену ломите… Давайте так: десять золотых — и расходимся с миром.

— Тридцать, — скучным голосом изрек я. Посмотрел сквозь дворянина, заметил в углу парочку воинов с самыми что ни на есть бандитскими рожами. Господа пили пиво, изредка поглядывали на меня с плотоядным интересом. А молодец барон… верткий хлыщ! Очевидно, нанял загодя нескольких душегубов за сотню серебряных, чтобы не терять большие деньги. Но шаг вполне прогнозируемый, видывали таких умников. Каждую неделю приходилось платить сторожу кладбища, чтобы втихую закапывал неблагодарных покупателей вместе с охранниками. Завсегдатаи «Королевского приюта» уже смекнули, ни за какие деньги не наймутся. А эти новенькие, свирепые и злые, оголодавшие.

Я украдкой опустил руку под столешницу, нащупал рукоять короткого кинжала, прикрепленного к доскам смолой. Но, поколебавшись, отпустил. Рано… торг еще не закончен.

— Побойтесь Алара, господин Сириус! Десять минут назад говорили о двадцати пяти! Откуда у меня такие деньги? Живу впроголодь, одеваюсь в рванье.

Мужчина развел руками, словно подчеркивал — вот какой бедный. Но я пропустил слова мимо ушей, скучающе зевнул… Какие же они одинаковые! Постоянно торгуются, корчат из себя бедняжек, хотя сало с морд ручьем стекает. Когда уйду отсюда? Два месяца прошли впустую, одни сплошные огорчения…

Монрад принял меня неласково. Я тоже не питал к городу теплых чувств. Слишком грязный, запутанный, шумный и опасный… Столица Скифра по размерам чуть больше старого Лугара, достаточно красива. Но стоит отойти на сотню шагов от купеческого района — и попадаешь в зловонную клоаку: улочки узенькие и кривые, обочины в толстом слое гниющего мусора, дома ветхие, повсюду множество крыс… перечислять прелести долго. Да и народ тут разношерстный: от воров и профессиональных убийц до заносчивых дворян и фанатичных служителей.