— Ну, Магистр, ты даешь! — восхищается Лена. — Вот это я понимаю, яркость воображения! Нет, Андрюша, мы с тобой до этого никогда не дойдем!

— Особенно я, — мрачно соглашаюсь я, вспоминая свои вдохновенные опыты с рыжиками и пельменями.

Магистр утешает нас:

— Ничего, это дело опыта, а опыт — дело наживное. Думаете, я сразу научился “творить” водку? Как бы не так! Однажды я чуть не отравился бензолом с непревзойденным водочным ароматом. Хорошо, вовремя догадался сделать анализ. А то ведь на радостях, что наконец получилось, уже и соответствующую закуску “сотворил”.

— За что ценю нашего Магистра, — сквозь смех говорит Лена, — так это за самокритичность.

— Будет вам веселиться, — ворчит Магистр, разливая водку.

— Магистр, — говорю я, — а не будет ли немного много? Все-таки завтра — Совет Магов.

— Ну и что? — невозмутимо отвечает Магистр. — Ты хочешь сказать, что после всего, что вы проделали, какая-то кучка дряхлых Магов будет для вас серьезным препятствием? Если это так, то я в вас жестоко ошибался.

Мы смеемся. Выпив и закусив соленым рыжиком и подцепив кусочек семги покрупнее, Магистр удобно откидывается в кресле.

— Итак, завтра в десять часов вы предстанете перед Советом Магов. Рекомендую не опаздывать. Старики этого не любят. Ну а после утверждения молодые бакалавры вместе со своими подругами получают в виде подарка четыре дня отпуска…

— Пять, Магистр! Ты же обещал мне пять! — бурно протестует Лена.

— Я сказал: четыре, — отрезает Магистр. — Сказал, глядя сейчас на вас. А вообще-то хотел дать три. Поэтому давайте не будем обсуждать эту тему. Сразу после отдыха включитесь в работу на полную мощность. Как только вы уясните, с чем нам придется иметь дело, вы сразу поймете, что я — преступный разгильдяй, так как даю вам такие баснословно продолжительные отпуска.

Магистр еще наливает водки, и мы снова выпиваем. Я иду напролом, едва прожевав кусок рыбки:

— Слушай, Магистр! Хватит темнить. Что это за работа? В чем там проблема? Вы сегодня о ней так много и в таких патетических тонах говорили, что я не могу поручиться за Андрея, но сам буду весь отпуск ломать над этим голову. Ты что, решил в бочку меда влить свою ложечку дегтя?

— А ты еще не догадался? Я был лучшего мнения о твоей сообразительности.

— Это как-то связано с той подборкой фаз, которые ты мне давал для изучения? Хотя я тебя уже спрашивал об этом.

Магистр мрачно кивает и снова наливает водки.

— Вот за это и выпьем, чтобы ни сердце, ни рука у вас не дрогнули, чтобы разум оставался холодным и не давал осечек и, что бы ни случилось, рассудок ваш не помрачился.

Мы допиваем водку. Магистр, Андрей и Катрин желают нам спокойной ночи, и мы с Леной остаемся одни.

Я подхожу к компьютеру. Под влиянием всего сказанного, услышанного и выпитого мысли мои в таком разбеге, что мне трудно сосредоточиться. Мне надо вспомнить что-то важное.

Я поворачиваюсь к Лене. Она, сидя в кресле, расстегивает ремешки туфелек. Почувствовав мой взгляд, она поднимает на меня глаза.

— Что?

— Слушай. Ты знаешь, что они, я имею в виду группу Хуана, использовали в Лабиринте твой образ?

— Да. Правда, я узнала об этом слишком поздно, когда программа уже была запущена. Мои скандалы и истерики ни к чему уже не привели. Пришлось бы останавливать все и прерывать ваше прохождение Лабиринта. Поэтому я смирилась. Но надо отдать тебе должное, ты довольно быстро сориентировался в обстановке…

— Да, но какой ценой!

— Я все видела. Тебе пришлось нелегко. Но, полагаю, что это было далеко не самое тяжелое твое испытание в Лабиринте?

— Это тебе только так кажется. Из всего, через что я там прошел, именно это врезалось в мою память ярче всего.

— Да? Я польщена! Что, мой образ действительно имеет для тебя такую ценность? — В этот момент Лена уже справилась с туфельками и продолжила, расстегивая “молнию” платья: — А что бы ты сказал, если бы я сменила облик? Помоги мне вылезти из этого платья.

— Ну, вообще-то мы с тобой уже выяснили этот момент. Я ведь люблю тебя не за длинные ноги и голубые глаза. Но я настолько привык уже к этому твоему образу, что решил бы, что меня обокрали, — с этими словами я стягиваю через голову подруги узкое блестящее голубое платье. — А что, ты уже преодолела свою фобию к перемене тел?

— Как сказать. А впрочем, увидим. — Лена расстегивает заколку в прическе, распускает волосы так, что они падают ей на грудь, и, сделав шаг вперед, крепко прижимается ко мне.

Утром меня, как и накануне курса МПП, будит звук таймера. На экране компьютера горит напоминание о том, что в 10.00 нас с Андреем ожидают на Совете Магов для собеседования на предмет присвоения нам степени бакалавра.

Лена спит или делает вид, что спит. Моя подруга любит поутру поваляться, а еще больше любит, когда я бужу ее поцелуем в шею и предлагаю готовый завтрак и горячий кофе. Ради этого обряда она готова пролежать с закрытыми глазами достаточно долго. С не меньшим удовольствием она хлопочет по вечерам с ужином, когда я, одуревший от изнурительных занятий, сижу, расслабившись, с сигаретой и смотрю в окно, отрешаясь от всех этих суперпремудростей. Это взаимное ухаживание доставляет нам ежедневные минутные радости, когда любимый человек отвечает теплой, довольной улыбкой на твои заботы о нем.

Я заказываю завтрак и, пока варится кофе, пытаюсь освежить в памяти вчерашнюю беседу. Сказано было очень много, но чего-то главного недоговорено. Но чего именно?

Кофе между тем докладывает о готовности волной непередаваемого аромата. Я убеждаюсь, что завтрак в порядке, и иду будить Лену. Она, быстро приняв ионный душ и выскочив из кабинки свежая и резвая, как козленок, накидывается на завтрак, болтая при этом на тему того, как прекрасно мы проведем время на Звездном острове и какие там чудесные места.

А я почти не слушаю ее, размышляя о вчерашних разговорах и любуясь прекраснейшим произведением природы — женским телом. Лена абсолютно лишена всяких комплексов, и ей ничего не стоит сесть завтракать или ужинать, когда мы остаемся одни, в том виде, в каком она спала или собирается ложиться спать. Иногда исключение составляют туфельки, тапочки или босоножки, иногда — трусики, но, как правило, ничто не стесняет ее фигуру.

Этот “наряд” так ей идет и ведет она себя в обнаженном виде так естественно, что, находясь рядом с ней, я никогда не испытываю никакого чувства неловкости, обычно свойственного таким ситуациям.

— Да ты совершенно не слушаешь меня! — прерывает мои размышления возмущенный голос Лены.

— Отнюдь. Я просто задумался, как мы сегодня успеем вылететь на остров? Ты все уже предусмотрела, даже самолеты заказала, но ты забыла, что мы с Андреем сегодня в десять должны быть на Совете Магов.

— Ерунда! — решительно обрывает меня Лена. — К двенадцати часам вы уже освободитесь. Ты что, думаешь, Совету Магов больше делать нечего, кроме как с вами беседовать?

— Не думаю, но все же…

— Без всяких там “все же”! Пока вы будете там краснеть…

— А что, придется и краснеть?

— Не знаю. Я лично бледнела. Так вот, за это время мы с Кэт все подготовим. Сразу после Совета — сюда. Переоденешься — и на аэродром. Вылет не позднее тринадцати.

— Твоими бы устами да мед пить, — заканчиваю я разговор и начинаю одеваться, так как таймер показывает уже 9.40.

На этот раз моя подруга даже не желает мне удачи. Когда я ухожу, она оживленно беседует с Кэт и даже не оглядывается на мое: “Ну, я пошел”, а только рукой машет.

Впервые я вижу всех Магов вместе. Их более двухсот. Далеко не все они выглядят стариками. Основную часть их представляют зрелые люди лет сорока-пятидесяти. Но есть и такие, которые поражают своей молодостью. Особенно обращает на себя внимание девушка лет восемнадцати-двадцати, темноволосая, с большими серыми глазами, одетая в черное платье. Я никак не могу взять в толк: то ли это действительно молодая девушка, за счет своих талантов и трудолюбия достигшая в раннем возрасте высокой степени Мага, то ли это зрелый Маг, “вселивший” свою матрицу в юное тело. И то и другое было необычно даже для Монастыря.