Превозмогая боль, поднимаюсь и, обливаясь потом, задыхаясь в сернистых испарениях, двигаюсь к переходу. Двигаться приходится своеобразно, зигзагами; лавируя как парусник, что движется против ветра. Лава местами такая раскалённая, что на неё невозможно ступить. Жжет даже через толстые подмётки ботинок. Приходится прыгать по выступающим глыбам. Они тоже горячие, но на них можно простоять с минуту, чтобы выбрать направление следующего прыжка. Вдобавок многочисленные столбы дыма и пара тоже заставляют отклоняться в сторону.

Двухкилометровый маршрут я преодолеваю не менее чем за три часа. Обильный пот щиплет глаза. От горячего, насыщенного сернистым газом воздуха донимает постоянный сильный кашель. Течет, мягко говоря, из всех дыр. Левое плечо отзывается болью при каждом шаге, не говоря уже о прыжках.

Но всё когда-нибудь кончается. Кончается и мой путь по этому кратеру. Некоторое время я стою в размышлении перед глубокой впадиной, в которой тускло светится ещё не остывшая лава. Правда, светится она желтым светом, но прыгать туда всё равно как-то не хочется.

Рокот, тем временем, переходит в грохот. Колебания, воспринимаемые ногами, усиливаются в амплитуде и возрастают по частоте. Застывшая лава вокруг меня начинает трескаться и вздыматься, как льдины на реке во время ледохода. Пар и дым поднимаются уже не фонтанами, а сплошной стеной. Начинается извержение. Мне остаётся один путь; нравится мне он или нет, не важно. Вздыхаю и прыгаю вниз.

Приземляюсь я в лесу. В самом обыкновенном лесу нашей среднерусской полосы. Лежу ничком, головой почти в муравьиной куче. Тихо. Кроме птичьего разноголосья, никаких других звуков. Крякнув от боли, прошившей левое плечо, переворачиваюсь на спину. Прямо у моих ног растут сосна и осина. Видимо, между ними я и ввалился сюда.

Какое-то время я лежу и откровенно отдыхаю. Как всё-таки хорошо оказаться в родном, знакомом и безопасном русском лесу после путешествия по кратеру действующего вулкана. Однако, пора сориентироваться.

Смотрю на искатель. Что такое!? Луч гуляет, и гуляет он не в каком-то ограниченном секторе, а гуляет как луч на индикаторе кругового обзора: по всей окружности.

Интересно. Про такой вариант Кристина нам ничего не говорила. Где же здесь искать переход? Если бы его не было вообще, то и луча бы не было: была бы просто точка в центре индикатора. А так получается, что переход может оказаться в любом направлении. Куда же идти?

А может быть я уже пришел? Хотя, вряд ли. На конец пути это не похоже. Если Шат Оркан посчитал, что я уже созрел, то конец пути должен был бы привести меня прямо к нему в логово. Но тогда как понять такое: переход и есть, и в то же время, его нет? Куда же всё-таки идти?

Стоп, Андрюха, давай без суеты и паники. Осмотрись, подумай и принимай решение.

Осматриваюсь. Никаких следов человеческой деятельности. То есть, ни пеньков, ни тропинок. Это, впрочем, ни о чем не говорит. Настраиваю портативную рацию в шлеме и прокручиваю весь диапазон. Эфир молчит. Одно из двух: либо эта Фаза не обитаема, либо её жители ещё не знают радиосвязи. Впрочем, может быть и третий вариант: они ей уже не пользуются. Радиационный фон в норме. Это тоже ни о чем не говорит. Наличие фона говорит о многом, отсутствие его не говорит ни о чем.

Отсоединяю магазин автомата и выщелкиваю из него оставшиеся патроны. Семь штук. Лихо! Если бы ребята из «Ностальгии» ещё чуть-чуть задержались в компьютерном центре, я бы остался пустым. Пара очередей, и всё. С патронами положение поганое. Будем надеяться, что мне больше не придётся вести такие бои. Хотя, на что можно надеяться?

Куда же мне всё-таки идти? Еще раз с надеждой смотрю на искатель, но он продолжает издеваться. А пойду-ка я, куда глаза глядят. А глядят они в том направлении, в котором я ввалился в этот Мир. А что? Чем в создавшейся ситуации это направление хуже прочих?

Чем дальше я углубляюсь в лес, тем больше убеждаюсь, что здесь никогда не ступала нога человека. Этот уголок природы не знает двуного безжалостного хищника. Даже осторожная белочка, сидящая на ветке, не убегает со всех лап, а с любопытством сморит на меня, подрагивая пушистым хвостиком.

Обходя густые заросли кустарника и вековые сосны, я стараюсь выдерживать прямое направление движения, сверяясь по солнцу и компасу. Примерно через километр выхожу на берег реки. Набираю воды и готовлю себе обед. За едой ещё раз пытаюсь осмыслить своё положение. Искатель по-прежнему показывает в «никуда». Но ведь куда-то идти всё-таки надо. Не сидеть же на берегу реки. Река! Все цивилизации издавна тяготели к речным берегам.

Покончив с едой, берусь за резак и начинаю мастерить плот. Через три часа у меня готово грубое плавсредство. Гружусь на него и медленно спускаюсь вниз по течению лесной реки, следуя всем её затейливым поворотам. Признаков цивилизации пока не видно. Более того, олень вышедший к водопою, при моём появлении не шарахается в чащу леса, а поднимает голову и провожает меня долгим взглядом своих грустных карих глаз.

Я настолько проникаюсь спокойствием и безмятежностью окружающей меня лесной жизни, что когда за очередным поворотом реки вижу на поляне небольшой бревенчатый дом, то чуть не проплываю мимо. Поспешно пристаю к берегу и высаживаюсь.

Спрятавшись в кустах, долго наблюдаю за домом. Никакого движения. Впечатление такое, что там никто не живёт. Хотя, хозяева могли куда-то уйти, и к вечеру вернутся. А дом интересный. Построен он давно, брёвна уже потемнели. Построен весьма примитивно, даже грубовато. А вот крыша. Крыша крыта не дранкой, не шифером и не соломой, а каким-то тёмным блестящим материалом. Очень напоминает солнечные батареи.

Беру автомат на изготовку и осторожно приближаюсь к дому. Обхожу его кругом. Никаких признаков жизни. Дверь не заперта. Вхожу и убеждаюсь, что первое впечатление не было обманчивым. В доме никто не живёт. Нет тех мелких признаков того, что хозяева только ненадолго покинули свой дом и намерены вернуться. Нет в прихожей ни какой-либо обуви, не висит никакая одежда. Рукомойник в углу сухой и давно. Дрова у очага сложены аккуратной кучкой, рядом лежит растопка, но в очаге нет ни золы, ни даже копоти.

Освещение в доме электрическое. Но на полке стоят и свечи в подсвечниках. Прохожу в другую комнату и останавливаюсь как вкопанный. У стены развёрнут компьютер. Преодолев естественное удивление, подхожу к нему. Конструкция мне не знакомая, но, в принципе, разобраться можно. Три монитора; один из них явно предназначен для связи, так как мельчайшие его ячейки чередуются, как воспроизводящие и воспринимающие.

Что еще? Какие меня здесь ещё ждут сюрпризы? В той же комнате стоит ещё один агрегат непонятного назначения. Долго осматриваю его, соображаю и постепенно прихожу к выводу, что это здорово смахивает на Синтезатор. Куда же я всё-таки попал? Кому принадлежит этот дом и вся эта техника?

Возле очага нахожу полку с посудой. Больше в доме нет никаких признаков того, что здесь живут. Окна без занавесок. На двух постелях лежат только матрацы, никакого белья. На полах ни ковриков, ни половиков, ни циновок.

В пристройке нахожу кладовую. Там лари с мукой, крупами, ёмкости с солью, сахаром, какие-то специи. Но нет никаких следов, что этим добром когда-то пользовались. Кроме того, обнаруживаю погреб с запасом овощей. Вот тут я крепко призадумываюсь. Всю эту картошку, капусту, морковь, свеклу и редьку не могли затарить сюда слишком давно. Все эти овощи имеют вполне товарный вид, хоть сейчас вези на рынок. И как это всё соотносится с тем, что в доме никто не живёт по меньшей мере полгода?

Пока я изучаю дом и его устройство, начинает смеркаться. Время с ними, с хозяевами, решаю я и спускаюсь в погреб. Набрав и почистив картошки, разжигаю очаг и готовлю себе ужин. Давно я мечтал о горячей свежесваренной картошечке! При внимательном осмотре кладовой обнаруживаю большую коробку с чаем и такую же с кофе. Отлично!