Внезапно в пяти метрах от Зотова разрывается граната. Конь, пораненный осколками, взвивается на дыбы, а поручик валится вперед, обнимая холку коня, в попытке удержаться. Его левый бок и спина начинают быстро темнеть. Корнет и гусары подхватывают поручика и спускают его на землю.

— Магистр! — слышим мы голос Лены. — Поручик Зотов умирает! Я срочно принимаю Андрея.

Магистр секунду пребывает в замешательстве, потом набрасывается на Катрин:

— Кончай реветь и оставь в покое свою перчатку, скоро совсем ее съешь! Быстро проверь: откуда прилетела граната! Кто стрелял? Поняла?

Катрин, всхлипнув, кивает, и ее пальцы начинают бегать по клавиатуре компьютера, на которую, не переставая, капают крупные слезы. Лена тревожно глядит с экрана на Магистра. Ее рука в голубой перчатке лежит на пульте, а Магистр молчит. Я знаю, о чем он думает. Но секунды текут, и вместе с ними утекает жизнь поручика Зотова. Неужели Магистру придется отдать приказ: уничтожить Матрицу Андрея?!

Магистр сидит, сцепив пальцы на коленях, стиснув зубы, и молча смотрит на экран, где гусары столпились вокруг умирающего поручика. Замечаю, что он старается не глядеть ни на кого из нас.

— Все чисто. Магистр! Это обыкновенный недолет, — не отрываясь от компьютера, говорит Катрин.

Магистр кивает Лене, облегченно вздыхает, расслабленно откидывается в кресле и закуривает.

— Ну, теперь действительно слава Времени! Андрэ! — обращается он ко мне. — В холодильнике — водка, в баре — рюмки.

Достаю из холодильника бутылку «Столичной», бутерброды с красной икрой и соленые грибы. Взяв из бара пять рюмок, наливаю три из них. Одну рюмку я отношу Катрин, которая все еще вытирает слезы, сидя у компьютера. С другой я подсаживаюсь к Магистру.

— Магистр, а что было бы, если…

— А что бы ты сделал на моем месте?

— Как хорошо, что я не на твоем месте!

— Вот, давай и выпьем за то, что обошлось без этого. Никогда не надо пороть горячку. Давай, Катрин, выпей за благополучное возвращение Андрэ и заодно успокой свои нервишки.

Катрин, молча кивнув, залпом осушает свою рюмку, я протягиваю ей бутерброд, и мы с Магистром тоже выпиваем.

А Лена, не отключая канала связи, уже заканчивает прием Андрея. Через несколько минут они присоединяются к нам. Катрин сразу бросается к Андрею, тот обнимает ее и успокаивает, как может. Магистр вновь наполняет рюмки. Мы выпиваем, и Магистр разгоняет нас по домам.

— Все, все! Дело закончено, теперь — отдыхать и готовиться к празднику. Да, чуть не забыл, — он обращается ко мне, — Андрэ, загляни ко мне завтра, часов в десять. Я обещал тебе кое-что показать.

Когда мы выходим из Нуль-Т у Лены, я спрашиваю ее:

— Как ты себя чувствовала, когда Магистр задержался с ответом? Я имею в виду твое сообщение о гибели Зотова и возвращении Андрея.

— Скажу откровенно: скверно чувствовала. У меня руки дрожали на пульте. Я все время боялась, что Магистр прикажет уничтожить Матрицу Андрея.

— И что бы ты тогда сделала?

— Не спрашивай об этом, ладно?

— Хорошо, не буду.

Я закуриваю и только тут обнаруживаю, что Лена все еще в своей белой кожаной куртке.

— Ты, как мы из леса пришли, так до сих пор и не разделась!

Лена смеется и расстегивает молнию куртки. Под ней ничего нет.

— Я так торопилась утром найти тебя, что натянула только эту куртку на голое тело.

Она быстро одевается, а я спрашиваю:

— Лена, а что это за праздник: День Сектора? Как его празднуют?

— О, Время! Я же тебе еще ничего не рассказывала об этом!

И Лена рассказывает мне, что День Сектора празднуется с незапамятных времен. Четвертый день Нового года. Праздник этот напоминает старинные маскарады, с тем только отличием, что там нет сказочных персонажей и простых масок. Все хроноагенты, действующие и бывшие, изображают в мельчайших подробностях: от деталей одежды до манеры поведения — одну из тех личностей, в облике которой они действовали в реальных фазах. Сами они и присутствующие должны угадать и этот персонаж, и того хроноагента, который его изображает. Выигрывает тот, кого «раскрывают» последним или не «раскрывают» вовсе.

Зрелище это великолепное и увлекательное. Такого смешения стилей, эпох и стран, да и такого правдоподобия персонажей нигде не увидишь. Сотрудники других секторов буквально воюют между собой за пригласительные билеты на этот праздник, а число этих билетов строго ограничено. Ведь это наш, внутренний, праздник.

— А как делаются костюмы и прочие предметы?

— Синтезатор может все. Полагаю, ты его уже освоил, судя по жемчужинам и ножнам для меча.

— А лица, как скроешь их?

— Ну! Здесь есть такой грим из фазы, где искусство театра на небывалой высоте, что из старухи можно сделать семнадцатилетнюю девушку. А уж умения имитировать поведение, походку, владеть фигурой хроноагентам не занимать!

— А кого будешь изображать ты?

— Ишь, чего захотел! Это все держат в секрете, иначе какой интерес? Ну, а ты кого?

— Не знаю, у меня пока еще не очень богатый выбор.

— Потому-то тебя быстро и раскроют! Бедненький ты мой, иди ко мне, я тебя пожалею, — и Лена прижимает мою голову к своей груди.

Утром, оставив свою подругу досматривать сны, я иду к себе. Позавтракав, решаю было «отправиться» в Лотарингию, но, посмотрев на таймер, вспоминаю, что в десять часов меня ждет Магистр.

Филипп сидит у компьютера. При моем появлении он даже не оборачивается, словно заранее знает, кто это может быть.

— Присаживайся, Андрэ, и полюбуйся на этот список. Узнаешь имена?

Я вчитываюсь в длинный перечень имен.

— Что это значит, Магистр? Ты что, решил вплотную заняться знаменитостями моей эпохи?

Видные политические деятели, партийные лидеры, выдающиеся ученые, экономисты, писатели, артисты, известные журналисты, телевизионные обозреватели, военные составляют девять десятых этого списка.

— Увы, Андрэ, я опоздал! Всеми ими уже занялись, и занялись давно и основательно. Сейчас мне только остается констатировать факт, что я, старая калоша, прошляпил целую фазу!

Магистр закуривает, несколько раз проходится по комнате. Потом он садится в кресло и мрачно смотрит на меня. Весь его вид выражает крайнюю степень усталости и отчаяния. Плечи опущены, спина сгорблена, руки почти касаются пола.

— Ты понимаешь, Андрэ, я прошляпил твою фазу!

— Подожди, Магистр! Может быть, еще не все так безнадежно, как тебе представляется?

— Утешаешь! — горько усмехается Магистр. — Неведение — слабое утешение, а у тебя именно неведение. Ты внимательно посмотрел список?

— Ты хочешь сказать, что это… — я задыхаюсь от страшной догадки.

— Ты правильно понял, это — именно это!

— Но, Магистр, если это все они, — я киваю на компьютер, — то это же — катастрофа!

— Ты прав, Андрэ, это — именно катастрофа.

— Но, Магистр, надо же что-нибудь предпринимать!

— Ты опять прав, Андрэ. Предпринимать непременно надо. Я как раз сейчас и думаю, что именно?

— На меня ты, во всяком случае, можешь рассчитывать.

— А я и рассчитываю. Твое знание реальной обстановки в фазе — бесценно. При подборе и подготовке хроноагентов ты и Олег будете незаменимы. Разработку операций я также буду осуществлять при твоем участии.

— Я не это имел в виду.

— А я это, и только это! — передо мной сидит уже прежний Магистр, от убитого неудачей человека не осталось и следа. — Ты забыл пункт 14 части II Хронокодекса. «Никогда и ни при каких обстоятельствах хроноагент не может быть внедрен в ту фазу, в которой он существовал до привлечения к работе».