Почему-то не нападала. Издевалась. Насмешничала. Глумилась. Но лишь пряталась за спиной.

А ведь я уже понадеялся, что смогу избавиться от проклятия, что продам грот и вернусь к привычной жизни, что освободился.

– Кто ты? – хрипло выдавил я.

– И ты спрашиваешь только сейчас? – расхохоталась она. – Ты больший невежда, чем твои предки, Мак-Моран-н…

– Зачем ты меня преследуешь?..

– Я пила твою кровь.

– Господи! Как сразу не догадался? Мечта любой женщины – сидеть на шее у мужчины, пить кровь и не слезать оттуда, пока не подохнет!

Нервное напряжение переродилось в едкий, как яд пещерных пауков, сарказм. Но способность мыслить трезво вернулась, и я сумел унять сердцебиение. Боялся, но начал думать. Замечать.

К примеру, те же Тени. В отличие от своей хозяйки не так хорошо прятались. То и дело показывались на грани периферийного зрения, снова скрывались, сверкали желтыми глазами-щелками, насмешливо скалились. И когда поворачивался, разлетались, но с небольшой задержкой. Явно избегали письменного стола, особенно открытого ящика с лежащими там артефактами. Едва я поворачивался спиной, проклятые твари будто собирались в кучу со стороны плеча, противоположного тайнику епископа.

По спине вновь прошлись острые коготки. Коснулись шеи, и я почти ощутил зубы в волоске от кожи, сиплое дыхание.

– Мак-Моран, ты такой понимающий, – промурлыкала она. – Значит, позволишь откусить от тебя кусочек? Я немножко… ушко… половину, так хочется похрустеть сладкими хрящиками…

– Нет! – чуть не заорал я. – Не смей, тварь!..

– Ла-а-адно, – пропыхтела та обиженно. – Но ты бука. И жадина. И хам… И не обзывайся, а то…

– А то что?

– А то обижусь!

От такого безапелляционного и детского заявления я аж поперхнулся. Но нечто в интонациях существа выглядело достаточно убедительным и угрожающим, чтобы прикусил язык перед тем, как с него сорвалась отборнейшая брань. А может, сработала сама абсурдность ситуации, совершенно невозможной с точки зрения науки или прогрессивной гностики.

Но почему послушалась? Ведь может сделать, что пожелает, а я абсолютно беспомощен. Хотя помню нечто. Вроде бы из того сна, где обещала или клялась, говорила о принятии каких-то гейс, каком-то даре.

В ушах загудело от тысяч мыслей и предположений. Холод вновь навалился, но теперь в паре со страшной усталостью, вместе начали гнуть к полу, руки и ноги потяжелели. В голове раздался тревожный звоночек, напоминающий о том, что время заканчивается.

Еще немного, и дверь захлопнется, останусь дожидаться Абрахама Мак-Молоуни, как мышь в бутылке. Некогда снимать оковы, некогда придумывать новый план.

Но вместе с тем разгорелась злость. На собственную беспомощность, на невменяемость происходящего, на то, что стряслось, как водится, некстати. И в конце концов страх отступил под напором возмущения, жажды действия.

Поддавшись некоему наитию, я быстро полуобернулся спиной к столу. И когда Тени ожидаемо сместились к другому плечу, резко вывернулся, сделал хватательное движение. Совершил нечто сродни жесту отчаяния. Как если бы я попытался схватить воду или поджечь огонь. И это привело к совершенно неожиданным последствиям.

Вспышка. И собственный крик, который прилетел откуда-то издалека. Глаза выгорели, а голова взорвалась. Пальцы же окунулись одновременно и в кипяток, и в жидкий азот. Никогда в жизни я не испытывал настолько ослепительной, незамутненной и чистой боли. Но вместе с тем какой-то частью разума, что не погасла, я ощутил в руках тяжелую брыкающуюся тушку, горелых костяшек коснулась мягкая шерсть.

С болезненным стоном я вырвал тварь из-за спины и отшвырнул от себя.

Тень. Та самая, в виде кошки. И я успел заметить изумленно распахнутые желтые глаза, оскаленную пасть. Затем тварь потеряла очертания, попыталась извернуться, обратиться невесомым сгустком, но не успела.

Бросил-то я ее прямиком на письменный стол. И в тот момент, когда Тень ударилась о нижний ящик, посреди комнаты возник радужный купол, посыпались белые искры. Раздался хлопок, прямо в ухо яростно и болезненно зашипели, закричали. По щекам скребануло призрачным горячим потоком, незримая тяжесть с плеч исчезла.

Оглянувшись, я увидел нечто странное. Хоровод? Водоворот? Или нет, пляску Теней у стены. И вместе с черными чудовищами танцевала сама реальность, плавилась, гнулась. В мглистом омуте тонули тельце, голова. Я успел увидеть лишь часть лица, бледную как мел кожу и черные волосы, зубастую ухмылку.

Она царапнула когтями воздух, вперила в меня желтые глаза и насмешливо сказала:

– До встречи, Мак-Моран. Надеюсь, в следующий-то раз мы с тобой точно подружимся.

Лампы резко потухли, будто кто-то перерезал провода, келья погрузилась во мрак. Но лишь на мгновение. Светильники загорелись опять, болезненно-тускло, неуверенно озарив совершенно чистую, без следов повреждения стену.

Ни твари. Ни Теней. Ни плавящейся реальности.

Бросив взгляд на руку, я убедился – пальцы целы, кожа на месте. Нет ожогов или ран, татуировки не исчезли. Лишь маленькая темная точка посреди ладони, но скорее грязь, чем следы от черного огня Тени.

И боль стремительно улетучивалась, стекала подобно морской воде. Это вновь походило на резкое пробуждение после кошмара. Когда выныриваешь из сна, мокрый от пота. Ну или одуревший, свято верящий в то, что от тебя остался один обгоревший скелет. А вокруг чинно-благолепно, и нет монстров под кроватью.

Но реальность удивила.

Посмотрев на стол, я выругался. Письменный алтарь Абрахама словно вывернуло наизнанку, распотрошило. Рваные и оплавленные куски больше смахивали на коралл, чем на мебель. Повсюду валялись истлевшие обрывки бумаги, обломки карандашей. И никакой пыли, никакого дыма, никаких вибраций в Изнанке.

Обычно печати крайне редко и незначительно проявляются в реальном мире. Их видят одаренные, но не простые обыватели. Действие сводится больше к ментальным влияниям и к так называемым слабым токам. Иногда специально добавляют визуальные эффекты типа тусклого свечения – чтоб пользователи без дара понимали, что происходит.

И мощнейшими воздействиями невозможно сотворить, к примеру, огненный шар или кардинально поменять свойства пространства-времени. Лишь незначительно изменить природу тех или иных явлений. Неживая материя поддается с огромным трудом, органика лучше, разумы хорошо.

Отдельные гностики, насколько я знал, умеют вызывать цепочку причинно-следственных связей с каскадным эффектом. Однако подобных умельцев на пальцах пересчитать. Остальные работают проще и топорнее. Соткав множество печатей в узоры, получают нечто зримое, мощное и умное – машины, механизмы, оружие, лекарства.

Моментальный и взрывообразный выброс возможен в одном случае: когда соприкасаются равные по силе, но противоположные по действию артефакты с приличным зарядом. Колебания в Изнанке случаются такие, что лучше бы Тьма зашла в гости, чем подобный катаклизм.

А тут фон чуточку повышен, локальные повреждения… Никогда подобного не видел.

Что же такое – эти Тени? Кто это существо, пугающее меня до дрожи?..

Вопросы роились под черепом, но тело действовало.

Я заметил рядом со столом знакомый желтоватый диск медальона, кинулся к нему и упал на одно колено. Быстро взглянул через окуляр, затем пощупал пальцами воздух над подвеской.

И снова выругался.

Потому как в Изнанке совершенно отчетливо просматривались тающие остатки скрытой печати-ловушки. Искусно сделанной, теургической и редкой, схемы я не знал в точности. Видел наброски в учебниках и методичках Старика, читал описание.

Самое интересное, что я ощутил бы рябь, не будь рядом других предметов с мощнейшим фоном. Епископ определенно знал толк в запретных технологиях и специально сложил побрякушки в кучу. Прикоснись – и через пару минут плевался бы кусками собственных легких.

В самом же медальоне энергии Изнанки мизер. Как и в любом уважающем себя ключе. Запутанная вязь, при соприкосновении с ответной частью включающая процесс деактивации запоров.