– Ну и какого черта мы сюда тогда поперлись?..

Первый силуэт остановился и оглянулся на второй, все в его позе выражало сомнения. Но тот, кто шел позади, уверенно сказал:

– Потому что это часть того риска, с коим мы миримся. Здесь сразу после Исхода построили одну из каторжных зон. Понимаешь, к чему клоню?

– Думаешь, кто-то из надсмотрщиков пошарил по карманам у заключенных-аристократов и спрятал добычу? Хм…

– Тогда случались волнения. После гибели последнего короля часть родов вынашивала план посадить на трон нового правителя. Вернуться к абсолютной монархии. Но как ты, наверное, знаешь, победили те, которые хотели добиться расширения прав старых семей и лордов в целом – с тех пор в Олдуотере правят гранд и Совет. Ну а часть выживших вельмож-монархистов из тех, кто поглупее, и не таких расторопных, как прочие, в последний момент переметнувшихся на сторону побеждающих, объявили виноватыми. Отобрали титулы, владения, средства, а самих отправили грызть скалы.

– И ты веришь в то, что они притащили в карманах кучу интересных побрякушек? И у них ничего не отобрали по дороге?..

– Допускаю. Не все охранники достаточно внимательны. И уж тем более честны.

– Тоже верно. Ладно, тогда доверимся твоему чутью, Эб. Но если ничего не найдем, ты драишь гальюн на Стариковом «Молот-рыбе». Трижды подряд и вне очереди.

Вновь раздались хлюпающие звуки, и тот, что стоял впереди, принялся осторожно пробираться дальше – ощупывая ногами дно, хватаясь за выступы и наплывы на стенах. Луч фонарика вновь беспокойно заметался по тоннелю, а блики и тени смешались в затейливом танце.

Второй задержался, будто заколебавшись, но пошел вслед за спутником. Нагнал и спросил с едкой иронией:

– Тебе не кажется, Ли, что условия пари несколько однобоки?

– Хорошо, – ответил первый, не останавливаясь. – Тогда если нам повезет, я отведу тебя в лучший бордель Бонна. Как только мы заглянем в город рома и шлюх. Подарю тебе двух спелых девочек, знаю я там таких.

– Э-э-э…

– Что?!

– Я, пожалуй, пас.

– Боже, Эб! Неужто ты из тех, кому надо с плетьми, унижениями и прочими прелестями?.. Нет, дело твое, я сам задумывался о том, чтобы расширить круг удовольствий, попробовать что-нибудь новенькое, нервы пощекотать. Так и быть, пойдем вместе. Кажется, есть там и заведение для гурманов.

– Меня сейчас стошнит прямо в маску. Прекрати, Ли.

– Ох ты ж скромняжка! Покраснел, поди?.. Решил вернуться к монастырским устоям? Целибат? Самобичевание? Аскеза?..

– И снова нет. Просто неприятно.

– Плохой первый раз? Странно. Мы ведь тогда ходили не в лучший, но достаточно приличный клуб. Я искренне считал, что тебе должно понравиться.

– Не в том дело. Побочный эффект дара. Я их слышу.

– Ты меня окончательно запутал. Осторожно, тут опять провал…

– Спасибо… Что непонятного? Я слышу, что чувствуют, Ли. Внешнее с внутренним не вяжется. Изображают, причем практически все. Вот представь, шепчет тебе, улыбается. Ну или изображает страсть, да. А самой тоскливо, скучно, ты ей отвратителен.

– Ф-р-р… и что? Ты прям божественную истину открыл. Конечно, так делают!

– Но ты ведь не ощущаешь? Нет. А я да. И это… демотивирует.

– Все у тебя как-то сложно, Эб. С вывертом-подвыпертом.

– Еще жалеешь, что не обладаешь способностями?

– Пожалуй, нет. Я сладких бабцов ни на что не променяю. Слуша-ай…

– Иди-ка ты знаешь куда, Ли! Что пристал? Других тем нет?..

– Да мне скучно. Ползем тут как два глиста в заднице, и света в конце тоннеля пока не видно.

– Ну так шевели культяпками резче! Тогда, может, и доберемся быстрей.

– О-хо-хо! Да у нашего малыша командирский голос прорезался! Тебе восемнадцать-то есть, пацан? Взрослеешь и матереешь прямо на глазах.

Так они и шли – оскальзываясь, порой падая и поднимая брызги, беззлобно переругиваясь и перешучиваясь. В полной темноте, от которой у иного слабонервного остановилось бы сердце. Под влажный плеск воды, перестук капель и сиплое хрюканье, издаваемое клапанами противогазов.

Беззлобная ругань и болтовня, взаимные шпильки на самом деле играли важную роль. Помогали не концентрироваться на окружающем, хоть ненадолго отрешиться от мысли, что над головой огромные массы камня и воды. И что никто не знает, куда на самом деле направились двое молодых ребят, представившихся начальнику смены рудника горными инспекторами. Никто не будет их искать и горевать, кроме, пожалуй, одного-двух близких знакомых.

Но затем тьма и тишина сгустились так, что и неловкая грызня, которую пытались изображать, заглохла. Лишь плеск воды да сиплое дыхание остались в целом мире.

– Слушай, Эб, – сказал старший из путников, не выдержав звенящей пустоты норы.

– Что, Ли?.. – отозвался второй, явно озадаченный интонациями, прозвучавшими в голосе напарника.

– Тебе вообще это нравится?

– Что именно?..

– Ну… быть искателем.

– Наверное. А почему спрашиваешь?

– Не знаю. Просто правда скучно.

– Скучно???

– Знаю, звучит нелепо, особенно в данной ситуации. Но подумай. Что мы делаем обычно? Таскаемся по аванпостам и этим паршивым рабочим поселкам, прикидываемся то механиками, то рудокопами, то археологами. В книжках в основном роемся, басни всяких пьянчуг выслушиваем и снова куда-то двигаемся. Раз в полгода залезем в какой-то грот или заброшенные катакомбы, но и там тухляк. Прокопаться сутки в грязи, чтобы достать пару камней и, если повезет, пару-тройку годных, не вышедших из строя артефактов. И те Старик не тащит перекупам сразу же, а складывает в кубышку.

– Изучает. И если становятся неинтересны, тогда продает.

– Знаю.

– Так чего возмущаешься? Деньги у нас есть. И раздавать артефакты кому попало опасно. Сделки надо проворачивать крайне аккуратно, чтобы ни Церковь, ни Лига не заподозрили.

– Вот. Ты говоришь, как Старик.

– И что плохого? Он прав.

– Снова соглашусь. Но я хочу большего. С нашими знаниями и навыками мы бы могли подняться выше. К тому же и ты, и Старик обладаете даром, а я бесталанный, чувствую себя балластом.

– Чем круче ставки, тем больше риск того, что останешься без штанов. В лучшем случае. В худшем тебя найдут мертвым. И ты не прав, хороший искатель не обязательно гностик. Есть инструменты, есть техники. Но ты ведь не хочешь учить. Да, будет сложнее. Но если вникнешь, сможешь отпирать мудреные замки и разбираться с мощными артефактами без каких-либо способностей.

В темноте раздался тяжелый вздох.

– Наверное, не мое. Неинтересно изучать символы, потоки, копаться в цифрах. Знаешь, Эб, я тогда чувствую себя по-настоящему живым, когда прохожу по лезвию ножа. Вот тогда приходит то чувство, что сделано не зря, что ты на волосок… и победил судьбу.

– Ты снова общался с Хоббом.

– Да при чем… Да, ладно, признаюсь, я поболтал немного… о всяком. И тот предложил кое-какое дельце.

– Хобб – убийца и психопат, Ли. Для него человеческая жизнь ничего не стоит. И льет в уши красивые сказки, чтобы использовать тебя как инструмент. А потом выкинет. Или подставит.

– Знаю. Но я придумал, как его обмануть. И если ты поможешь, мы сможем оттяпать приличный кусочек.

– Нет.

– Ты не выслушал, что я придумал.

– И не хочу.

– Боишься, что Старик узнает и накажет? Да плюнь, ничего не сделает! А мы сможем наконец стать независимыми. Докажем, что стоим большего… Эб!

– Нет.

– Дьявол, а я думал…

– Не надо сейчас давить на дружбу и выставлять меня козлом. Мол, предал твои чувства и оставил в беде. Хлебали из одной тарелки, делили радости и беды, а тут я, как последняя тварь, не хочу тебя прикрыть. А ведь могут убить или ранить, и никто не дотащит до безопасного места.

– Черт! Я настолько предсказуем?..

– Так ведь мы истинно хлебаем из одной миски, Ли. Я тебя знаю как облупленного. Что скажешь, как себя поведешь.

Тот, кто шел первым, не выдержал, остановился и обернулся на младшего спутника. Лишь секунду всматривался в черный силуэт на фоне воды, а потом расхохотался.