– Кто тот тип? – спросил я. – В маске.

– Не знаю, – проворчал парень.

– То есть хочешь сказать, что пустил в библиотеку постороннего, не поинтересовавшись, кому помогаешь?

– Он меня спас от уличных щипачей.

– А ты уверен, что он сам не натравил этих же щипачей, чтобы потом показательно отогнать и завоевать твое доверие?

Видимо, такая мысль в голову студента не приходила, так как он вздрогнул и округлил глаза. Но мотнул головой и категорически заявил:

– Он герой. Борется с богатеями, душащими народ. С теми, кто наживается на крови.

– В газете прочитал? – хмыкнул я. – Или сам придумал?

Студент не ответил, лишь стиснул зубы и побагровел. Я же оставил попытки его расколоть, чувствуя, что верит в сказанное. А значит, веру использовали в своих интересах. И кто такой клоун в маске, не догадывается. Главное, за правое дело сражается, да-да.

Что ж, раз так, оставалось лишь сдать идиота администрации, уладить инцидент и уйти. И желательно побыстрее.

Краем глаза я заметил Тень, что пробежалась по трубам у стены, перепрыгнула на потолок. Послала оттуда широченную ухмылку и как паук на нити паутины спустилась на плечо парня. У меня рука дернулась сбросить, но сдержался. За галлюцинациями гоняться не хватало. Исчезнет.

Но Тень пропадать не спешила. Ехидно улыбалась и продолжала ехать на плече студента.

Постаравшись не обращать внимания на мерзкую тварь, я стал мысленно набрасывать схему грядущего разговора: что сказать, с какой интонацией, выражением лица, что ответить на ту или иную реплику, вопрос. Мельком глянул на студента и смекнул: терзается мрачными думами о грядущем. От него буквально смердело страхом и злостью.

Как бы не натворил глупостей.

И едва подумал, парень ускорил шаг.

– Не торопись, – сказал я.

Студент, напротив, сорвался на шаткий бег. Оглянулся, и в глазах я прочел отчаянную мысль – если рассказать свою историю, то, может быть, и поверят. Что подлый ученый украл схемы, побил и под угрозой расправы заставил лгать. Возможно, не отчислят. Не накажут. И угрозы окажутся лишь угрозами.

Пробежать ему осталось последний коридор, по ковровой дорожке, мимо дверей с гравировками на створках. Вдалеке уютным желтовато-зеленым пятном выделялся вход в приемную, оттуда долетали чьи-то голоса, звучала музыка. Веяло холодом и чем-то неприятным, смутно знакомым, тревожным.

Тень спрыгнула с плеча парня и суматошно заметалась по тоннелю, словно пытаясь предупредить.

– Стой! – рыкнул я, сообразив, что на самом деле почувствовал. Бросился вслед и крикнул опять: – Стой, дурак!

Но парень лишь припустил быстрее. И где-то шагов за двадцать до выхода вскричал:

– Миссис Тиган! Миссис… я… меня…

Забежав в приемную, студент резко умолк. А я, прозревая, что увижу, сбросил темп. Достал из потайного кармана ампулу и зажал в кулаке. Поколебался, но все-таки вышел из коридора в холл.

В углу хрипло надрывался старый граммофон голосом давно мертвой певицы. Игла затупилась, и из раструба больше шипело и рычало, чем пело и играло. Фонари тревожно мерцали, грозясь потухнуть, откуда-то тянуло холодом. На полу выделялись какие-то темные пятна, валялись рассыпанные листы бумаги.

И без того сумрачный холл полнился тенями. Но, приглядевшись, я понял, что некоторые из них являлись людьми.

Двое стояли в углах с пистолетами наготове, держали входы и выходы под прицелом. По виду матросы средних лет, в плащах поверх комбинезонов. Но комбинезоны не обычные, а боевые. О том говорил тусклый блеск бронепластин нагрудников. Полы плащей оттягивали карманы с запасными обоймами, на ремнях болтались короткие абордажные кинжалы, а тяжелые ботинки со стальными набойками царапали ковры. Хмурые скуластые лица, пустые безжалостные глаза, короткие стрижки. И то, что не дрогнули при виде меня, говорило о недюжинной выдержке. Лишь дула пистолетов плавно взяли на прицел голову и грудь.

Профессионалы. Убийцы, а не пираты.

Третий вольготно расположился на диванчике у стены и с каким-то отстраненным интересом разглядывал копошащегося у ног студента. Смотрел как на какую-то мелкую безмозглую тварь, крысу или донного червя. Высокий, широкоплечий и мощный мужчина, и тоже в плаще. Но если у остальных одежда сидела как шитая на заказ, на этом висела как мешок. Рукава длиннее, чем нужно, а под тканью на спине и правом плече виднелись непонятные выпуклости – будто неумелый хирург намотал слишком много бинтов. Лицо, наверное, можно было б назвать мужественным и красивым. Как у древних изваяний богов или героев вроде Бреса Эохайда. Однако впечатление портил уродливый шрам от ожога, что тянулся по правой щеке от нижней челюсти до лба. Клочковатая щетина с проседью не добавляла шарма. Глаза же человека прикрывали круглые очки с затемненными стеклами, что делало его внешне бесстрастным.

– Так-так-так… – протянул он. Чуть подался вперед и склонил голову набок, будто желая посмотреть на студента под иным углом. – Кто тут у нас?

– Кто… что… – пробормотал паренек, пытаясь очнуться от второго нокаута. – Я…

Короткий удар ботинком заставил того захлебнуться словами. Студент заскулил и схватился за лицо, скрутился как креветка. Между пальцев весело брызнули алые струйки, на ковре растеклось маленькое темное пятно.

– Разве я разрешал тебе говорить? – вкрадчиво спросил тип в очках.

– Он тебе ничего не сделал, – сказал я.

– А разве нужен повод? Разве для смерти нужна причина? Люди каждый день дохнут запросто так, – с иронией ответил мужчина. Чуть приподнял голову и окинул меня долгим взглядом, едва заметно дернул уголком рта: – Здравствуй, Эбер.

– Приветствую, Лиам.

– Сколько воды утекло?

– Много. Так и не научился работать тихо?

– А ты, я смотрю, остался чистоплюем. Костюмчиком обзавелся, небось и на балы ходишь. Дампир до сих пор с тобой нянчится?.. Уверен, что да. Кстати, как там поживает старый мерзавец?

– Неплохо. Дряхлеет, но держится.

– Рад слышать, Эбер, рад слышать.

Снова дернул губой, и я понял – так улыбается. Сожженные и поврежденные мышцы не восстановились, привычная мимика превратилась в гримасы. А двенадцать лет назад Лиам Кэмпбелл любил улыбаться и смеяться – заразительно, от души. Ровно до того случая, когда установленная им же бомба взорвалась ему в лицо.

Честно говоря, я предпочел бы столкнуться с любым злобным пиратом, даже с фомором, чем с ним. Потому как знал, на что он способен. Наши пути разошлись давным-давно, с тех пор как первый подмастерье Старика проявил склонность к излишней жестокости. Лиам откровенно не понимал, зачем следовать условностям, скрываться, соблюдать законы. В его мире существовало лишь одно право – право силы. Они постоянно ругались, двадцатилетний ученик и пожилой учитель. Спорили, скандалили, доходило до драк.

Старик, наверное, все-таки любил старшего подмастерья, долго мог терпеть опасные выходки. Но в какой-то момент самонадеянность Лиама сыграла с ним самим злую шутку.

Где и как он прознал о том, что пассажирская субмарина будет перевозить редкий артефакт, загадка. Но соблазнился легкими деньгами, связался не с теми людьми, сторговался. Затем проник на корабль, установил в двигательном отсеке бомбу, предварительно убив дежурного механика, и спокойно отправился к спасмодулю. Отправился, зная, что четыреста пассажиров обречены, так как остальные капсулы повреждены им же.

Его ждали неподалеку, чтобы подобрать. А затем на малых батискафах ободрали б затонувшую субмарину до костей. Рейс дальний, и ближайшее патрульное судно пришло бы максимум через два дня. Но Лиам не учел одной вещи. А именно того, что по дороге к аварийному модулю встретит меня и Старика. Того, что учитель сумеет найти тайную переписку, расшифрует личный код подмастерья, а потом возьмет и купит билеты на обреченный корабль и отправит анонимное сообщение в патруль.

Я помню то мгновение, когда Старик и Лиам смотрели друг на друга, и в глазах подмастерья не было ничего, кроме упрямства и злости. Но ученик сделал выбор: развернулся и побежал обратно в моторный, принялся деактивировать заряд. В спешке что-то напутал, и бомба взорвалась. Прочный корпус пробило, разорвало легкий, раскрошило двигатели.