Черная ярость хлынула по жилам подобно яду. Альен отшатнулся от двери. Схватился за рукоять клинка и занес ногу. Бешенство придало сил, соединилось с давно позабытой магией. Толстая дубовая панель оглушительно взорвалась. В комнату ударили облако пыли и мелкие древесные щепки. Бывший граф ворвался в спальню, взревел как дикий зверь…

Комната была такая же, как и у него, обставлена похоже. На столе — кубки с недопитым вином, в подсвечниках — оплавленные огарки. А в воздухе чувствовался тот специфический дух, который возникает в момент любовных утех. В кровати лежали двое. Шелковые простыни подчеркивали фигуру Катрин, из-под ткани лукаво выглядывал розовый сосок. Светлые волосы рассыпались по плечам. На щечках прелестный румянец, в глазах томная поволока. Рядом нагой мужчина, судя по остроконечным ушам — эльф. Худой и жилистый, гибкий как тростинка. Лицо молодое и яростное, во взгляде огонь фанатизма и испуг.

Оба явно не ожидали такого поворота событий. Графиня вжалась в перины, вполне по-женски попыталась спрятаться под простыней. А вот молодой любовник после первой секунды немого изумления воспылал яростью. Ловко свалился с постели и зашипел:

— Ах ты зверушка! Да как посмел?..

— Подохни, остроухий ублюдок! — страшным голосом изрек Альен, занося клинок.

Светлорожденный с невероятной быстротой извернулся, подхватил со стола тонкий меч. Но пол неожиданно вздыбился. Воин пошатнулся, охнул в удивлении… Краткого промедления оказалось достаточно. Свистнула отточенная сталь, полумрак рассекла серая молния. Голова любовника покатилась по полу, из разрубленной шеи со свистом брызнули ярко-алые струйки. Тело рухнуло навзничь и забилось в предсмертных конвульсиях…

— Что ты наделал, идиот? — резко, но вполне внятно спросила графиня. Сильнее закуталась в простыню. И даже не заметила, что по белой ткани расплываются кровавые пятна. — Ты вообще понимаешь, что будет? Я два года отваживала клановых карателей от Скифра, направляла на Запад. Если узнают, что на моей земле погиб светлорожденный… а они узнают, поверь… я стану изгоем. Меня осудят и начнут засылать убийц!

Взгляды мужа и жены пересеклись. Эльфийка захлебнулась гневными словами, беззвучно открыла и закрыла рот. В глубине зрачков родился страх. Графиня медленно отползла подальше, подняла руку в ритуальном защитном жесте. По пальцам пробежали злые зеленоватые искры, запахло свежестью…

Аш несколько секунд пристально смотрел на супругу, изучал. Покрытый кровью клинок то поднимался, то опускался. Но в конце концов Альен просто отвернулся, буркнул невнятно:

— Сука.

— Да как ты смеешь? — взвизгнула эльфийка. — Ты… ты… Я тебя презираю! Ты разрушил прекрасную многоходовую комбинацию. Гад! Урод! Тряпка!..

— Холодная сука, — констатировал бывший граф. Остановился на пороге, быстро оглянулся и добавил ласково: — Прода-а-ажная…

Катрин еще кричала, но Аш не слушал. Вышел, неспешно побрел по коридору. Челядь и воины замечали графа издалека, разбегались, как трусливые крысы. Сначала Альен недоумевал, но затем вспомнил об окровавленном клинке, засунул в ножны… В одном из залов остановился и осмотрелся. Роскошь, позолота, шелка. Кому? Для кого? Пыль и прах, если нельзя передать по наследству. А что делают с сором? Правильно, сжигают. Уходить, так с музыкой!..

Сосредоточившись, Альен провел ладонью по стене и поймал полузабытое ощущение. Отыскал среди сотен энергетических нитей нужную, разорвал одним быстрым движением. Прислушался, удовлетворенно хмыкнул. Девять лет назад после инцидента с Эскером укрепил стены обители, защитил от мечей и чужой магии. А еще сделал один простенький контур на случай захвата замка. Чтоб врагам ничего не досталось. Сколько прошло, а плетение до сих пор активно…

Издалека долетел приглушенный хлопок, щеки овеял горячий ветер. Камни разогрелись, запахло гарью и дымом. В дальнем коридоре полыхнуло и победоносно загудело пламя. Послышались изумленные и испуганные крики, топот множества ног — челядь и придворные быстро сообразили, что творится нечто ужасное.

Аш спустился по лестнице, вышел во внутренний двор. В конюшне долго боролся с уздечкой. Но победил, оседлал первого попавшегося коня. Выехал, направил животину к воротам. За спиной затрещало, по одежде хлестнула плеть раскаленного пепла. Отчаянные вопли огласили подворье, по камням пробежались грозные багровые блики…

Только тут Альен сумел немного прийти в себя. Оглянулся, равнодушно осмотрел замок. Донжон пылал, как карточный домик. Бездымные языки пламени охватили верхние этажи и крышу. С одинаковой легкостью пожирали дерево и камни, железо. А вокруг метались изумленные, устрашенные и просто потерянные люди. Рыцари и простые воины пытались тушить, таскали воду из колодца. Орали и бранились слуги, спасали утварь. Из дверей нескончаемым потоком текла обезумевшая толпа, разлеталась, как мошкара…

Катрин стояла на крыльце — маленькая съежившаяся фигурка, закутанная в окровавленную простыню. Прижималась к стене и дрожала, старалась не попасть под ноги мечущимся воинам и работникам. Из-под ткани проглядывали полная грудь, нежная кожа. Супруга, разгоряченная после коитуса, припорошенная гарью и сажей. На щеках болезненный румянец, в глазах изумление и злость.

— И куда ты теперь? — крикнула эльфийка.

— Домой… — шепнул Альен и неожиданно счастливо рассмеялся. — Домой!..

Стражники торопливо сняли тяжелый брус и распахнули ворота. Бывший граф лихо свистнул, пришпорил коня. А застоявшийся мерин с радостью ударил копытами о мерзлую землю, выбил фонтаны ледяных брызг. Секунда — и всадник исчез среди сияющего снежного великолепия. Оставил далеко позади горящий замок, испуганных и злых людей, прошлую жизнь…

Обычно провинциально-спокойный и тихий Орон бушевал. Ветер скрывал звуки. Но в краткие моменты затишья до вершины холма долетали крики и грохот, женский плач, стенания. Даже в пелене, казалось бы, вечного снегопада сверкали алые цветы пожаров, поднимались жирные столбы дыма. Полыхали дома купцов и местных богачей, склады и амбары, кузницы. По улицам бестолково метались люди. Крушили здания, сидели на коленях с молитвенно воздетыми к небу руками, лежали в парующих лужах крови… старики, крепкие мужчины, грудные младенцы.

Иерарх Авестий стоял возле парапета у дверей в храм. Зябко кутался в теплый шерстяной балахон, вздрагивал и ежился. И неизвестно — то ли от ледяных порывов ветра, то ли от увиденного. Лицо настоятеля кривилось в болезненной гримасе, во взоре сквозило множество эмоций: от ужаса до жаркой ненависти. Седые брови сдвинуты на переносице, рот некрасиво искривлен…

За спиной мага слышались панические вопли. В коридоре метались тени, вспыхивали и гасли огни. Нападение произошло слишком внезапно. Никто не предполагал, что повстанцы явятся так быстро. То, что еще пару недель назад выглядело обыкновенной вспышкой ереси, теперь обрело масштабы стихийного бедствия. Служители хватали книги и свитки, мчались в ледяную бурю сломя голову. Другие готовились к обороне. Выстраивали магические щиты, готовили атакующие заклятия. Третьи плотной толпой сидели на коленях у статуи Алара. Жарко и слепо молились, просили у Господа заступничества и милости. Но каждый со страхом понимал: смерть близко. Пощады и надежды не получит никто!

Настоятель до боли в суставах сжал перила. И тут же вздрогнул, устрашенно отшатнулся. Метель на секунду исчезла, ветер затих. Образовался маленький разрыв в снежной круговерти. Магическое зрение угодливо приблизило картинку, показало окраину города… Перед глазами возникли пляска пламени, пелена дыма, лужи крови на мостовой и дождь искр. Ракурс сменился, в поле зрения попал чумазый паренек. Судя по болезненному цвету лица и кислотным ожогам, подмастерье кожевника. Парень сидел в сугробе и с самым одухотворенным видом пилил тупым ножом собственную шею. Из глубокой раны лилась кровь, торчали лохмотья мышц. Но самоубийца еще и морщился — как же так, слишком медленно уходил к Алару. Рядом из пелены дыма выскочил худой старик: борода припалена, через щеку ползла глубокая рана. Дед не задержался на месте. Молитвенно сложил руки и бросился прямо в полыхающий на окраине дом. Вспышка, краткий проблеск: черное горелое тело легло посреди раскаленных углей, закоптило… А еще дальше — молодая женщина со светлой улыбкой на губах крошила голову собственного ребенка. Алые брызги летели в лицо, стекали по щекам и груди. Молодуха что-то ласково приговаривала, упорно размазывала алую кашицу обломком кирпича. Сын непременно должен был уйти к Светозарному… воссоединиться с богом!..