— Мне будет легче, если ты посадишь меня на цепь прямо здесь.

— Зачем? Я посажу на цепь твоих женщин.

— Тогда, Копинский, я тебя просто убью.

— Сядь, — смягчился Макс, — давай потолкуем.

— Зачем тебе ключ, если ты не сможешь им пользоваться? Ни ты, ни твой сын, если он, конечно, не Ангел. Чтобы управлять дольменом с ключа, человеческой силы мало. Нужна энергия другого порядка.

— Об этом мы и будем с тобой толковать. Сядь рядышком, не торчи.

— Ну… — Оскар опустился на песок, но к врагу не приблизился, только спрятал в тень обожженное ухо.

— Ты честно сделал, что смог. У меня нет претензий к твоей работе.

— Сразу бы так.

— Я признаю, что был не прав, когда требовал большего. Готов выплатить обещанный гонорар до последнего цента.

— Где взять бумагу, чтобы записать такую мудрую мысль?

— И впредь, — продолжил Макс, — ты можешь рассчитывать на меня, если в жизни возникнут сложности, а они непременно возникнут…

— Что ты хочешь за свою доброту?

— Представь меня Мертвому Ангелу.

— Не понял.

— Скажи сакральные слова. Сам знаешь, какие. Что Мирослава сказала, когда представляла тебя ему? Скажи, что Макс Копинский хороший парень, которому можно доверять…

— В своем ли ты уме, Копинский?

— Хотя бы намекни, где вы с Густавом его спрятали?

— Определенно, ты меня с кем-то спутал.

— В мире живых людей Мертвый Ангел может наделать проблем…

— С каких это пор ты стал радеть о живых?..

Макс вскочил на ноги, и Оскар приготовился к драке. Он давно желал набить оппоненту морду. С тех пор, как разумные аргументы оказались исчерпаны, он только ждал повода, но Копинский не собирался распускать кулаки. К берегу плыл чемодан, похожий на пустую канистру. Макс кинулся в воду посреди разговора, но вернулся в испорченном настроении. Чемодан вонял тухлой рыбой. Над водой поднимался пар. Солнце испепеляло остров. Может, желало запечь последних живых людей. Может, презирало законы астрофизики, открытые человеком. Оскара опять осенила идея.

— Все, — сказал он, — хватит на сегодня маразма! Пока не пойму, в чем дело, не зли меня больше, чем уже разозлил!

Он дошел до оконечности острова, волоча за собой деревянный обломок, загнал его в песок под прямым углом и замерил градус тени относительно прямой, прочерченной вдоль прибоя. Той же решительной походкой, с таким же «плугом» в руках он продефилировал мимо Макса к другой оконечности, и там вогнал в песок кол. Когда Оскар вернулся к тенту, волосы на его голове стояли дыбом.

— Что это? — спросил физик, указывая на Солнце.

— Где?

— Что это за фигня висит в атмосфере, я спрашиваю? Что за плазменный шарик?

— Этот самый… как его назвать-то не знаю, — замялся Макс. — Микстура, что взорвалась в баке, а может в канистре… вот, в чем вопрос! Если канистра все-таки не рванула, стоит ее подождать.

— Это от взрыва микстуры?

— Не хватило мощности преодолеть гравитацию, а то бы ушла. Думаю, через пару миллионов лет «фигня» сама рухнет в море. Все-таки соображаешь ты, физик! Соображаешь хорошо, но медленно. Я думал, догадаешься сразу. Ты же определил частоту на глаз. Должен знать, что в мире русалов светит одна звезда, вечный мрак и холод собачий. Шутов, давай договоримся…

— Нет, не договоримся!

— Хочешь, подпишем контракт?

— Ты хреновый аналитик, если решил, что я отдам тебе Ангела.

— Скажи, где Густав, и мы в расчете. Просто свяжи меня с ним. Хочешь, я сам объясню ему, что случилось? Возмещу убытки. Хочешь, возьму вину на себя?

— Слушай, что я тебе скажу, Копинский: пока я жив, никакого Ангела ты не получишь ни от меня, ни от Густава! Мирка не затем привезла в Майами Ангела, чтобы он попал к тебе в лапы.

— А для чего? Все подчиняется общим законам. Все судьбы писаны одним Автором. Если Ангел появился здесь, а ты оказался ни на что не способен, значит это судьба. Черт возьми, где вы только его раскопали?

— В желудке единорога, Копинский!

— Почему я не нашел его там раньше вас? На черта вам Мертвый Ангел?

— Микстуру будем готовить.

— Вот и я говорю: Бог дал мозги, но ничего туда не вложил.

Макс снова вошел по колено в воду. Оскар сразу не заметил у горизонта объект. Возможно, не заметил бы вовсе, если б его оппонент не насторожился. Объект имел форму лодки, перевернутой кверху дном, и скользил, едва касаясь воды. Он застыл под светилом, немного постоял и молниеносно скрылся из вида, прогладив морскую поверхность, словно утюгом.

— Кто это? — спросил Оскар.

— Русалы. Давненько не виделись.

— Они не подбросят нас до материка… в знак благодарности?

— За что? — не понял Копинский.

— Все-таки мы подарили им «солнце».

— Участок теплой и светлой воды, — уточнил Макс, — значит, лет через пять здесь начнется война, и океан будет отравлен оружием. Мы погубили цивилизацию, Шутов. Моли Бога, чтобы русалы не поняли это раньше нас.

Свидетели не успели опомниться, как объект показался снова и мгновенно приблизился к острову. Огромный «утюг» едва не проткнул их носом, острым и гладким. Копинский поднял палку с гвоздем, объект качнулся в воздухе и также мгновенно исчез.

— Зря, — заметил Оскар. — Можно было договориться. Что им стоило взять нас на борт?

— На борту вода. Этих тварей с рыбьими головами не увлекают идеи спасения утопающих. Им больше нравятся черепа. Они украшают их жемчугом и передают по наследству. Череп «осветителя мира» будет неплохо цениться. На их месте я бы сейчас же выслал сюда десант. Надо шевелиться, Шутов, если жизнь дорога. Поругаться я с тобой и дома успею. Надо добраться до материка. В дольмен они не полезут. Флорида там, — Копинский махнул рукой за камни, куда течение уносило обломки.

— Ты спрятал компас?

— Я знаю Гольфстрим на любой частоте. Плот зарыт вон в той куче, — Макс указал на груду разбитых листов фанеры и спешно надел рубаху. — Разберись, как его надуть, физик, да пошевеливайся.

— Сволочь ты, Копинский! Всегда знал, что ты приличная сволочь, но сегодня ты превзошел сам себя.

— И эта сволочь, заметь, второй раз за день спасает твою задницу.

— Если ты ждешь от меня благодарности…

— Я жду, что ты разберешься с насосом, Шутов! Вручную мы плот не надуем!

— Что я слышу, Копинский! Ты не бросаешь меня на острове? Ты еще надеешься что-то от меня получить? Разве я не послал тебя далеко?

— Ей-богу, физик ты чертов, если б я мог купить твои мозги — ни секунды б не торговался. На что они тебе? Ты ж бездарно растратишь жизнь, чтобы угодить своей невозможной графине, и в итоге ни хрена не получишь. Использует она тебя, как Зубова. Оставит с разбитым сердцем и пустым кошельком… вспомнишь мои слова. Нет, я понимаю, эта женщина стоит того, но твои мозги стоят гораздо больше. Шевелись же, тебе говорят!

«В сущности, ад от рая не отличается даже климатом, — убеждал товарищ молодого Яшу Бессонова, продираясь сквозь лес. — Пессимисту угодить невозможно, ему то жарко, то холодно. А если остановиться на середине — жизнь покажется пресной. Оптимист же извлечет урок даже из телесных страданий». «Да, — соглашался с товарищем Яша, — но, тем не менее, каждому из нас приходится выбирать. Сама природа ставит нас перед выбором». «Между слепотой и безумием, — уточнил собеседник. — Но в первом случае природа во всей своей красоте не имеет смысла, во втором — не имеет цели».

На страницах запрещенного романа Бессонова-Южина графиня нашла много нравоучительного: как следует вести себя человеку, обремененному долгом чести, и как не следует себя вести. Как надлежит держать слова и хранить тайны. Мира нашла абсолютный моральный кодекс человечества на все времена, но не нашла и намека на запрещенную информацию. Просто двое шли по лесу и беседовали ни о чем.

В дороге она отключила телефон, чтобы не отвлекаться от чтения. Присоединилась к героям со своим рюкзаком, но не нашла ответа на главный вопрос: что сакрального в пустых разговорах? За что судьба наказала писаку? Почему не дала заработать трудовую копеечку? Похожие произведения публикуются сплошь, и наверно приносят прибыль, раз публикуются. Чем больше Мира не понимала, тем внимательнее вчитывалась. Литература Бессонова-Южина строилась на диалогах автора с попутчиком, человеком, безусловно, образованным. Диалоги казались немного нудными, описания уральской природы изобиловали эпитетами, но книга читалась вполне терпимо. «Стоило бы продать ее торговому представителю с редким именем Сава, — рассуждала графиня. — Продать, поделить выручку с автором и покончить с проблемой, если б только понять…» Но понимание давалось Мире с трудом.