Илья Ильич укоризненно взглянул на Натана.

— Не знаю, и знать не могу, — ответил он. — Мне было строжайше запрещено их рассматривать.

— Простите, Илья Ильич, но я вам не верю.

— Вы — бесстыжее поколение, для которого нет ничего святого, никогда не поймете… Меня воспитывали иначе: кто заглянет в сакральные тексты — тот проклят будет на веки вечные, — учили меня и я слушался, поэтому дожил до девяноста лет. А до чего дожил ты, Натан? На тебя же взглянуть больно.

— Обратите внимание, Илья Ильич, на столбец с периодикой. Вы можете объяснить, что здесь имеется в виду? Похоже на историческую периодизацию, но временной разброс больно странный. В любом случае, это по вашей части.

— Нет, Натан, это как раз по твоей части, — возразил Ильич. — Никакой исторической периодики я не вижу. Эти цифры скорее относятся к состоянию времени. Ты глупости рассказывал студентам на лесной поляне, тебе и разбираться, что это: временные углы, коэффициенты или уплотнения… В чем ты измеряешь время? — спросил Ильич, но Натан проглотил язык. — Еще не придумал? Все нормальные люди измеряют его в минутах, днях… веках, тысячелетиях. Или нет? По моей части здесь только руны, — Ильич указал карандашом в столбец с греографами. — Все остальное меня, как историка, не касается.

— Какие руны?

— Вот эти символы… по моей части, — повторил академик.

— Греографы… — уточнил Натан, — вы называете рунами?

— Рунами я называю руны, — ответил Илья Ильич невежественному физику и еще раз указал на столбец.

— Вы уверены?

— В чем? — не понял Ильич.

— Что это руны?

— Уверен ли я? Рунический строй не изменился с сотворения мира. Человечество изменилось гораздо больше.

— Удивительно! — сказал Натан. — Мне бы в голову не пришло. Я представить себе не мог…

Илья Ильич с улыбкой поглядел на гостя.

— Что не пришло тебе в голову?

— Я слышал… но не представлял, как выглядят руны. Не интересовался, что они из себя представляют. Мы получили эти символы в физической лаборатории совершенно иным путем.

Илья Ильич наконец опустил карандаш.

— Еще бы, — согласился он. — Когда Бог захотел отдалить человека от истины, он разделил ее на науки и развел по разным этажам университета. Интересно знать, какой вавилонский бардак должен царить в голове у физиков, не ведающих основ цивилизации?

В голове Натана царил настоящий хаос.

— Наверно, это древнее письмо?

— Предположить невозможно, насколько древнее. Ни один историк тебе не даст точной датировки. А если даст, то он не историк, а составитель учебника для курсантов военно-политической академии.

— Вы не представляете, Илья Ильич, как мне стыдно, — признался Натан. — Позвольте, я попробую реабилитироваться в ваших глазах хоть сколько-нибудь, а вы, если надо, меня поправите. Итак, — начал невежда, тяжело вздохнув, — время возникновения этих символов не определяется, потому что, вероятнее всего, они старше самого человечества; во-вторых, изобретение символов древний человек наверняка приписывал Богам или Ангелам. С помощью этого языка наши предки, навряд ли общались в быту. Скорее всего, заклинали духов, наводили порчи, исцеляли больных. Верили в магические свойства слов, составленных из такого алфавита.

— Не знаю, старше ли они человечества. Вам, физикам, виднее. В одном ты прав: руны возникли тогда, когда никаких предпосылок для развития письменности не было, не было даже почвы для таких предпосылок. Вот, что удивительнее всего. С той поры основные графические символы почти не изменились. При этом руны разных народов подозрительно похожи между собой: славянские и арамейские почти не отличаются от рун, которыми пользовались друиды. То, что рунам приписывалась магическая сила, ты совершенно прав.

— Все логично. Заклинания писались для Ангелов на их языке. Как же иначе обращаться за помощью?

— Как ты назвал?.. Греографы? — спросил Ильич и подкатился к книжной полке.

— Мне стыдно.

— Дам-ка я тебе одну книжицу. Ночь увлекательного чтения и ты будешь знать о рунах все, что нужно образованному невежде. Вот: «Откуда взялся алфавит…» — процитировал Илья Ильич и положил на стол перед Натаном. — Грамотно и популярно.

— Чрезвычайно вам благодарен.

— Чем еще я могу помочь тебе в горе?

— Скажите мне, мудрый человек, как поступить? Мое неправильное решение может обойтись человечеству очень дорого. Мое бездействие может обойтись еще дороже. Я в полной растерянности.

— Ты просишь совета не у того, у кого следует, — ответил Ильич. — Не надо собирать горелые рукописи, нужно искать Ангела, который хочет помочь человеку. Где его найти — никто не знает, но ты знаешь имя. У тебя есть след его на земле — и это уже непростительно много. Спрячь свою книгу и никому не показывай, если не хочешь погубить ни Ангела, ни себя.

Последний телефонный звонок застал разбойника Шутова на ступенях виллы. Арик не собирался пугать компаньона, он хотел сообщить, что дела идут хорошо: клиент выпивает и закусывает с аппетитом. Он мил, общителен и хорошо осведомлен в бизнесе. Арик взял на себя ответственность продержать Копинского в ресторане, как минимум, час.

— Что еще? — прошипел в трубку разбойник.

— Я подумал… что если Макс продал твой ствол вместе с начинкой? — поделился сомнениями Арик. — На кой черт ему сверхоружие в стране, где можно легально купить пистолет? Наверняка спихнул наркодилерам или террористам. Что будешь делать?

— Повешусь! — ответил Оскар. — Все, не звони мне больше по ерунде. Звони по делу!

Больше Оскару Шутову никто не звонил. Батарея не разрядилась, но сеть пропала. Оскар допускал ситуацию, что на территории виллы у него не будет ни связи, ни батареи. Все складывалось на редкость удачно. «Даже если Копинский сорвется из ресторана, не доев десерт, — решил непрошеный гость, — хватит времени, чтобы осмотреть дом».

Прежде, чем начать восхождение, Оскар оглядел двор. Калитка была закрыта, площадка для машин пуста, лужайки газона не стрижены со времен посадки. Ни видеокамеры, ни пальмы, ни колючего кактуса из травы не торчало. Только крупные валуны, неизвестно откуда принесенные во Флориду всемирным потопом.

Оскар поднялся на нижнюю террасу, обошел дом вокруг, потрогал холодный камень, который издали принял за ставни. Вблизи строение совсем не соответствовало понятию жилья, принятому в человеческом обществе. Вблизи вилла Копинского напоминала бункер, склад для хранения похищенных ценностей с наблюдательной вышкой на крыше. Оскар обошел по периметру следующий этаж и укрепился в своем подозрении. Жилым домом здесь и не пахло. Здесь пахло хорошо замаскированными и заглушенными воротами дехрона, но проверить догадку без приборов не было возможности. Оскар поднялся на верхний этаж и взялся за ручку стеклянной двери. Дверь открылась. Оскар не понял. Он подождал на пороге в надежде, что защитное устройство все же сработает. Не сработало. Посреди помещения, как и предполагал Арик, находился «жертвенный стол» из кровавого мрамора, под столом располагалась тумба, отделанная тем же материалом. Широкий диван занимал пространство вдоль стен. Оскар прощупал пол, выложенный мраморной плиткой, прошелся вокруг стола, полюбовался окрестностями с высоты пирамиды и убедился, что реальный мир остался таким, как был: с пальмами, с крышами соседних строений, с морем у горизонта. Из верхнего помещения не было никакой очевидной возможности проникнуть куда-либо, кроме как назад на террасу. Самое время было убраться отсюда восвояси, выйти на улицу, дойти до перекрестка и поймать такси, но в распоряжении Оскара оставалось время подумать. Оскар сел, подумал и решил, что его проблема не решается простым грабежом, а возможно, вообще не решается. Надо закупаться профессиональной аппаратурой и устраивать слежку. Еще лучше, обратиться в агентство, которое занимается частным сыском. Оскар прикинул свои перспективы и понял, что гостить у дядьки придется долго, а Натану Валерьяновичу надо будет что-то врать. Что именно врать, Оскар придумать не успел, потому что заметил вертикальную щель на мраморной тумбе под столешницей.