— Я что же, могу идти?

— Как фамилия?

— Кушнир, — представился Арик, дежурный выдвинул ящик стола.

— Аркадий Давидович? — уточнил он, доставая бумаги.

— Он самый.

— Расписывайтесь.

— Что это?

— Подписка о невыезде.

— Не имеете права! Я иностранец.

— Жди утра и разбирайся с начальством, — ответил дежурный и подал Арику ручку. — Здесь расписывайтесь… и здесь. Паспорт, бумажник, ключи от квартиры… — дежурный выкладывал из ящика документы, как ненужный хлам, а Аркадий Давидович рассовывал их по карманам. — Что-то еще?

— Ничего.

— Ну, иди.

— Идти?

— Выход там… — дежурный указал дорогу и занялся своими делами.

Освобожденный господин Кушнир вышел из кирпичного здания во дворик, преодолел шлагбаум и продефилировал мимо графини, с ночи ожидавшей у пропускного пункта. Прошел, не заметив, словно не был знаком. Графиня проследовала за ним. Аркадий Давидович остановился у обочины в надежде поймать такси, но в переулке не было ни одной машины.

— Здравствуй, Арик, — поздоровалась Мира.

Аркадий Давидович приветствие игнорировал. От стоянки отъехала старая колымага с затемненными стеклами и медленно поползла по дороге. Арик энергично замахал рукой. Колымага встала, но не избавила его от общества графини. Графиня влезла в машину за ним следом.

— Домой, — приказала она.

— В гостиницу…

— Домой, домой…

Машина тронулась, и Арик понял, что влип. Чтобы убедиться в ужасной догадке, он дернул ручку. Дверь машины была заблокирована. Шофер отсутствовал. Автомобиль ехал сам. Медленно и неуверенно, но в правильном направлении. Именно в том направлении, в котором Аркадию Давидовичу меньше всего хотелось бы ехать.

— Чего задергался? — спросила Мира. — Разве самое страшное в твоей жизни не позади? Разве с тобой уже не случилось то, чего ты боялся больше смерти, и ради чего бежал за границу?

— Что ты от меня хочешь? — спросил Арик, но ответа не получил.

Оказавшись в квартире отца, Арик сам напал на графиню.

— Тебе известно, что я огранкой бриллиантов не занимаюсь? Я вообще завязал с огранкой. Только продажа, консультация и оценка, если тебя устроит… Я не дядя Давид. Сказал «нет», значит, «нет»!

— Конечно, — согласилась Мира, озирая бардак, оставленный постояльцами. — Ты не дядя Давид. С ним я еще церемонилась, имея в виду его мягкий характер, а тебя-то я без проблем обломаю. Не сомневайся, — она оторвала кусок обвисших обоев и улыбнулась. — Узнаешь свою детскую? Старые обои с паровозиками. Вот они… Даже краски не поблекли. Помнишь, как нас английскому учили? У тебя была игра с картинками и словами… если правильное слово приложить к нужной картинке, зажигалась подсветка. Помнишь, как ты шпаргалки рисовал на обоях?

— Что ты от меня хочешь? — повторил вопрос Арик.

— А медведей своих любимых куда подевал? Миню и Лёву? Ну, Лёва, — потому что был желтый и ревел как лев, а Миня-то почему?

— Потому что «ш» не выговаривал, — ответил Арик. — И все-таки, что тебе надо?

— Мне надо, чтобы ты сделал ремонт и поменял замок в мастерской, — сказала графиня. — А я позвоню Машеньке и скажу, что она может вернуться на работу.

— Она не вернется. Я думал продать прислугу вместе с квартирой, но она не захотела работать там, где убили папу.

— Ладно, — согласилась графиня. — Одолжу тебе на время Густава. До тех пор, пока Машенька не одумается. Он наведет здесь порядок, и все расставит по местам.

— Вообще-то, я собирался вернуться в Америку.

— Вообще-то, Густав для тебя слишком жирное одолжение, — рассудила графиня, — мог бы и сам заняться уборкой. Но раз уж я виновата…

— И все-таки, что ты от меня хочешь?

— Не продавай инструменты отца ни за какие деньги, никого не пускай в его мастерскую и еще… Сходи на завод. Там у дяди Давида в кабинете до сих пор стоит твой портрет. Он всем рассказывал, что ты необыкновенно способный мальчик и когда-нибудь вернешься в Москву, чтобы заниматься делом.

— И что?

— Ничего. Я рада, что твой отец оказался прав.

Следующий визит графини в квартиру Кушнира застал Аркадия Давидовича в том же отвратительном настроении и полной неопределенности относительно будущего. Наследник сидел в отцовском кресле, засланном целлофановой пленкой, и созерцал, как валик с краской мечется по стене.

— Густав, отдохни! — приказала Мира и выставила бутылку водки на стол.

Валик шлепнулся в краску, бутылка оторвалась от стола, и скрылась в коридоре.

— Вчера он отдыхал, позавчера отдыхал… — проворчал Арик, — украл бутылку, которую я упаковал на отъезд, напился до красного носа и спал в кабинете отца.

— Зато побелил тебе все потолки. Мог бы сам проставиться за работу.

— Забирай своего работника, — фыркнул Арик. — Я фирму найму. Фирменных работяг, по крайней мере, видно. Кстати, Маша звонила.

— Одумалась?

— Слушай, откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь все за всех? И то, что я квартиру не продам, и то, что работать на тебя соглашусь? Хотя… собственно говоря, я до сих пор не понял, чем могу быть полезен. Я не знаю, могу ли вообще быть полезным кому-нибудь в этой жизни. Хоть здесь, хоть там…

— Ты разумный человек, Арик.

— Я еще не принял решения. Я только начал ремонт. Обои, опять-таки, с паровозиками… Дрянь ты, Мирка! Всегда была дрянью, и жизнь тебя не исправила. Я просто подумал… Бедная квартира! До нас в ней никто не жил. Дед вселился сюда, когда дом построили. Отец вырос здесь… на кожаном диване, на котором спит твой пьяный слуга. Придут незнакомые алкоголики и ворюги, тоже будут здесь спать… пиво пить в кабинете отца, блевать на пол, по которому я в детстве на четвереньках ползал…

— Ты уже принял решение, — заверила товарища Мирослава, — и это решение верное.

— Мне наплевать.

— Пойду, попрошу Густава не спать на диване дяди Давида, — предупредила графиня и оставила Арика наедине с печалью и с сумкой, в которой без умолку трещал телефон.

Мирослава ушла и пропала среди сдвинутых шкафов и коробок. Телефон продолжал трещать, пока не вывел наследника из себя.

— Да! — сказал он в трубку и сейчас же пожалел об этом. — Мира!!! Подойди…

— Меня нет! — раздался голос из кабинета.

— Я сказал, что ты есть. Извини, красотка, — виноватая физиономия Арика появилась из коридора, — это следователь. Я не хотел. Тот самый Карась, что допрашивал меня по поводу зомби.

— Черт тебя дернул взять трубку!

— Извини, — виноватый Аркадий Давидович вернулся к не докрашенной стенке и даже поднял валик из ванночки с краской, но тут же положил обратно.

— Здравствуй, Валера, — ответила графиня и прикрыла дверь. — Рада слышать тебя.

— Взаимно, — приветствовал графиню Карась. — Думаю, что увидеть меня ты будешь рада вдвойне. Машина ждет тебя у подъезда.

— Выследил…

— Такая работа, Мирослава. Чрезвычайные обстоятельства заставляют идти на крайние мере. Я решил, что тебе будет интересно узнать, кто пришел за стрелком.

— Нет! — воскликнула Мира. — Не может быть! Кто пришел? Родственник?

— Я задержал пришедшего, чтобы ты могла сама на него взглянуть. Точнее, он согласился здесь задержаться.

— Валера, это может быть опасно! Не факт, что он человек.

— Разве я сказал, что он человек? Кем бы ни было задержанное мною существо, оно хочет с тобой пообщаться. Теперь мы оба приглашаем тебя, Мирослава…

— Блефуешь?..

— Тот, кто ждет тебя в моем кабинете, коротает время за чтением книг о друидах и просит тебе передать, чтобы ты не заблуждалась на его счет. Он десять лет прожил в Лондоне, и прекрасно знает британские дороги.

— Вот как… И как оно выглядит?

— Не надо бояться. Спускайся вниз, садись в машину…

— Я никогда ничего не боюсь, — ответила Мира и прервала связь.

— Что такое? — разволновался Арик.

— Мне конец, — произнесла графиня и подошла к окну. — Видишь черную Волгу? Арик, мне придется к нему поехать. Если вдруг не вернусь… в моей сумке конверт, на нем телефон Жени. Попросишь его отвезти письмо Натану Валерьяновичу. Он знает, куда.