— С ней мама и бабушка, — уточнил помощник.

— Бабушка посидит в вестибюле, — ответил капитан.

Бледненькую восьмилетнюю Настю Комарову ввели в кабинет и усадили в широкое кресло.

— Настя, расскажи теперь Валерию Петровичу все, что ты видела в аэропорту, — попросил Федор.

— Расскажи, доченька, — добавила мать.

Девочка серьезно поглядела на следователя. Капитан улыбнулся. Ребенка он допрашивал впервые, и чувствовал себя заранее виноватым.

— Расскажи, Настенька, — попросил он.

— Я видела, как дядя исчез, — ответил ребенок.

— Как он исчез? — уточнил Карась.

— Я не знаю, — пожала плечами девочка. — Он подпрыгнул и исчез, когда мы несли чемодан.

— Исчез один? Может быть, исчезли два дяди?

— Нет, — возразил ребенок. — Только один. Он шел впереди, поэтому я видела…

— Этот? — капитан предъявил для опознания фотографию «покойного» профессора.

— Нет… не этот, — неуверенно ответила Настя.

— Посмотри внимательно, не торопись.

— Нет, исчез другой дядя, этот дядя остался. Я видела его, но он никуда не исчез. Он разговаривал с тем дядей, который исчез. Мама сказала мне стоять возле чемодана, и я смотрела на них…

Карась вынул фотографию Оскара Шутова из личного дела:

— Этот?

Ребенок смутился.

— Нет. Его я не видела.

— Так, так… Что ты видела, девочка, рассказывай все, что помнишь очень подробно.

— Я на них смотрела. На того, в очках, который на фотографии, и на того, который исчез. Тот был низенький, в длинном плаще. Он отдал что-то дяде в очках, а потом мы пошли, и все пошли, и тот дядя в плаще пошел с нами. И я увидела…

— Кто это видел, кроме тебя? — задал провокационный вопрос капитан.

— Никто. Мама смотрела, где папа. А папа ждал нас не там, где ждут, а на улице у машины. А мне все равно не видно, кто встречает… я смотрела на дядю. У него такой плащ… почти что до пола. Я думала, он наступит на него и упадет, а он не упал, а пропал.

— Настенька, вспомни, пожалуйста, что было вокруг дяди, когда он исчез? Облако? Светлое пятно? Что-то еще? Он растаял, растворился, рассыпался…

— Ничего не было, — ответил ребенок. — Он просто подпрыгнул, как будто хотел станцевать, и его не стало.

— Скажи про тетю, которая сгорела… — напомнила девочке мать.

— Тетя шла сзади. А дядя в костюме, который тоже потом сгорел, шел впереди. Я узнала его на фотографии.

— Кто-нибудь еще шел рядом с человеком в плаще?

— Мальчик шел рядом, — ответила мать. — Тот, на котором потом сгорела кожа. До сих пор еще загорается. Настена запомнила всех. У нас, господин следователь, семейное… Прабабушка ее колдуньей была, и эта такая же. Мы уже наблюдались в центре индивидуального развития. Но там, если нет ярко выраженных профессиональных способностей, грант не получишь, заниматься будут только за отдельную плату. Вот если бы у нее был абсолютный слух или голос… А у нас — ничего особенного, кроме обычного ясновидения. Что поделаешь? Ясновидящих теперь больше, чем нормальных детей.

— У вас потрясающая способность ясновидения, — добавил Карась. — Уникальная способность в нужный момент смотреть в нужную точку. Я займусь этим феноменом сам. И, если вам потребуется материальная помощь, я ее обеспечу.

Федор отправил семейство Комаровых домой на служебной машине, а капитан Карась позвонил в Москву.

— Свяжитесь… — настаивал он. — Неважно, что ночь. Дело срочное. Я уверен, они вылетели из страны на борту иностранного самолета. Вероятнее всего, «Бритиш Эйрвэйз». …Значит, проявите настойчивость! Дело не терпит даже минутного отлагательства. Да, я уверен, — повторил Карась. — Буду на связи.

Вернувшись, Федор застал начальника за чтением газеты при свете настольной лампы.

— Не собираетесь в гостиницу, Валерий Петрович?

— Дождусь звонка.

— Перезвонят через дежурного.

— Нет. Информация касается только моего отдела.

Помощник присел в кресло, в котором только что был допрошен свидетель.

— Если вникнуть в ситуацию, это может быть обычным совпадением, — рассудил он. — По статистике, человек смотрит себе под ноги, или на указатели…

— Статистика здесь ни при чем, — ответил Карась, не отрываясь от газеты. — Если импульсы хроно-пришельцев выводят из стоя камеры наблюдения, то человеческое внимание и подавно. Оно рассеивается моментально, в нужный момент взгляд отводится от нужного места, и прямо в толпе творится все что угодно. Я сталкивался с подобным явлением не раз, но впервые вижу человека, на которого не действуют отвлекающие флюиды. Шанс нужно использовать.

— Хотите взять девочку в отдел на полставки? А что? Профинансировать образование, чтобы в последствии она работала у нас, так сказать, осознано и продуктивно.

— Вряд ли это возможно, — ответил Карась и развернул газету в поисках статьи, еще не прочитанной им от скуки. Капитан Карась уже знал все о культурной жизни Петербурга, о криминальных происшествиях и кремах для омоложения. Но не знал, где добыть раскладушку, чтобы заночевать вблизи служебного телефона, выделенного ему для международной связи. — Вряд ли девочка доживет до зрелых лет, — объяснил Карась. — К сожалению, люди с опасными способностями слишком подвержены неизлечимым болезням и несчастным случаям.

Телефонный звонок прервал тяжелую паузу.

— Да! — крикнул капитан Карась в трубку и замер.

Сначала в кабинете воцарилась тишина. Потом заскрипел карандаш по оборотной стороне фотографии Боровского. Федор догадался, что следствие по делу физиков сдвинулось с мертвой точки, а когда Карась перешел на английский язык, не осталось сомнений.

— Что, Валерий Петрович? — спросил Федор, когда закончился разговор.

— Йес! — воскликнул Карась, поднялся из-за стола и начал складывать бумаги в портфель. — Попались голубчики!

— Где?

— В Шотландии. Мы все рассчитали правильно. В то же время был рейс на Лондон. На борту было два безбилетника, которые безнаказанно покинули самолет после приземления и информации о себе не оставили, но…

— Что «но», Валерий Петрович?

— Но британские коллеги, в отличие, от нас, просто образец расторопности. Во-первых, они хоть с опозданием, но все же получили информацию о неопознанных пассажирах; во-вторых, не поленились ее обработать и внести в базу данных.

— Они их взяли?

— Нет! Они догадались сопоставить факт с нашим запросом в интерпол, и знаешь, что выяснили?

— Что, Валерий Петрович? — сгорал от любопытства Федор.

— В одном из Шотландских дорожных маркетов обнаружился банковский чек, выписанный Боровским Натаном не далее как несколько дней назад.

— Мы летим в Лондон? — обрадовался Федор.

— Я лечу в Лондон, — уточнил Карась. — Ты возвращаешься в Москву и ждешь моих указаний.

Двое мужчин и женщина стояли на вершине скалы и вглядывались в поверхность холодного моря. Стояли долго в безветренной тишине и мертвецком холоде, кутались в телогрейки и не задавали друг другу вопросов, пока совсем не замерзли.

— Может, вернемся в дом, Натан Валерьянович? — предложила женщина. — Бесполезный номер. Нэська приходит к обеду или совсем не приходит. А сейчас уж темнеть начнет.

— Здесь всегда такой штиль? — спросил Боровский.

— Вы шутите? На скале останки дольмена. Такая же мертвая зона, как в Слупице. Если б маяк был пониже, нас бы не было видно.

— И такие же грозы с шаровыми молниями?

— Я прячусь от них на башне.

— Да, — согласился Боровский, — дехрон образует локальные зоны. Все правильно. Надо поставить генератор, чтобы молнии не влетали в дом, и проблемы не будет.

— Поставьте, Натан Валерьянович. А то мне надоело читать молитвы.

— Молиться тоже надо правильно. Лучше сделать запись и включать ее во время грозы. Молитвенные частоты хорошо резонируют с частотами тех, кто приходит к нам из дехрона. Здесь есть Привратник?

— Здесь нет людей. От кого охранять ворота, если на острове ни души? Библиотеки здесь тоже нет. И пообщаться не с кем. Всех, кто был, они уже распугали. По совести сказать, эти скалы надо бы разровнять по дну океана и не мучиться с маяками и фарватерами.